Кому-то Григорий знаком по подкасту «Радио-Т», соавтором которого он является уже семь лет. Кому-то он запомнился по выступлениям на различных технотусовках. Кто-то видел его проекты на GitHub’е. Но блиц-опрос, проведенный в редакции, показал, что никто не знает, чем он занимается в реальной жизни. Самая близкая к истине версия звучала так: «Ну, наверно, что-то вроде евангелиста». На самом деле все сложнее. Это же Яндекс. И это же Бобук.
Если кто-то англоязычный спрашивает меня, чем я занимаюсь, у меня есть отличная фраза: I do my best. Я делаю все, что могу, делаю то лучшее, что могу сделать. Это правда, я не кривлю душой. Если я вижу какую-то часть работы, которую могу сделать, и понимаю, что никто больше до нее сейчас не дотягивается, я беру и делаю.
Яндекс — такая компания, где ты можешь поработать руками в любой момент. Когда случилась трагедия и умер Илья Сегалович, мы решили, что нужно сделать сайт памяти. Этим сайтом занимались 5–6 человек, в том числе — я и один из руководителей нашего направления. Один фигачил руками код, другой делал ресайзилку картинок. У нас буквально все, начиная от уборщиц и заканчивая руководителями больших направлений, в состоянии поработать руками и любят это делать.
Обычно я говорю, что в Яндексе плохо — здесь нужно работать.
До Яндекса я работал техническим директором, но устал управлять людьми, и я сказал: «Хочу работать руками». Я готов был пойти в Яндекс, если меня возьмут просто админом.
После короткого собеседования меня взяли в Яндекс на работу. Но через неделю стало ясно, что меня «кинули»: здесь нужно работать не только руками, но и головой. Еще через полгода у меня опять завелись подчиненные. Еще через полтора года я, по несчастливому стечению обстоятельств, перешел из управления серверами к управлению людьми и разработками. Так и пошло — группа, отдел, направление… В общем, работы в Яндексе у меня до фига.
Мой круг обязанностей — грустная тема. Последние пару лет я занимался тем, что облегчал жизнь Илье Сегаловичу. Просто снимал с него задачи. Сейчас Ильи не стало, и возник большой вопрос — что делать дальше? И внезапно пришло осознание, что нужно сделать всё, чтобы все те концепции, что остались после него, воплотились в жизнь. Их много. Я так прикинул… только их лет на пять нам точно хватит.
Можно ли куда-то уйти? Это тоже грустная история. Дело в том, что людям, поработавшим в Яндексе, больше в России деваться попросту некуда.
Исторически сложилось
Никто не понимает, что значит «директор по распространению технологий». Название придумали, когда возникла необходимость прилепить мне хоть какую-то должность. Ее прилепили, и я не парюсь.
Я выступаю шлюзом между компанией «Яндекс» и внешним миром. Пытаюсь вытащить наружу технологии, которые созданы внутри компании, а хорошие инструменты, которые есть снаружи, — затащить внутрь. Это удобная позиция. Потому что я очень хорошо знаю и постоянно слежу за тем, что происходит в мире. И при этом я обладаю некоторым авторитетом внутри компании и представляю, что происходит внутри.
Вообще уследить за всем, что делается в Яндексе, непросто. Все-таки в компании работает пять тысяч человек.
Люди, занимающиеся некой технологией или направлением, знают про новые технологии, но не всегда успевают все пробовать. Поэтому нередка ситуация, когда ко мне приходит кто-нибудь и спрашивает: «А ты пробовал Cassandra? Как она?». И ты начинаешь рассказывать про все ужасы и прелести Cassandra, практически «блеск и нищета open source».
Кстати, если разработчику нравится, скажем, Cassandra, это еще не значит, что у него получится использовать ее в производстве. Придет администратор и скажет: «Ребята, мы пробовали эту штуку много раз и, мягко выражаясь, не умеем ей пользоваться, она не подходит для наших работ. Давайте лучше выберем из этого или этого».
С другой стороны, нужно быть в курсе всего, что делается в мире, нужно читать и все пробовать руками. Читать для того, чтобы понимать, куда движется рынок, интернет, технологии. И постоянно пробовать что-то раньше всех, чтобы иметь собственное мнение о том, что это такое. Скажем, читая о Windows Phone и думая о том, что за ним стоит, можно представить себе какие-то ужасы. Зато, когда трогаешь это руками, понимаешь, что все совсем не так плохо.
Кроме того, нужно вытаскивать новые концепции из наших разработчиков и людей, кто работает руками. Так, как в прошлом году мы вытащили «Острова». Нужно приносить идеи в компанию, а иногда и выносить какие-то концепты наружу.
В анонсах, которые мы делаем на конференциях для разработчиков, очень много моей работы. Взять хотя бы Yet another Conference (YaC). Кстати, в этом году там будет отдельная секция по инфобезопасности.
Чтобы быть в теме, у меня есть самописный инструмент для чтения новостей. Система, которая позволяет агрегировать штук 500 новостных потоков и выбирать из них в полуавтоматическом режиме то, что может быть мне потенциально интересно. Что-то вроде Prismatic’а, только сделанное задолго до его появления.
Традиционные агрегаторы новостей считают переходы и клики, а мне нужно другое. Я часто, еще не понимая, что означает этот снипет, перехожу по ссылке, чтобы разобраться, что там такое. Для меня важнее, на какое время я задержался на странице, проскроллил ли я первую страницу, промотав вниз, и так далее.
Поисковая команда
Рождение нового проекта в Яндексе обычно завязано на договоренностях. Чаще всего это выглядит так: есть человек, который горит некой идеей. Этот человек может быть технарем, а может вообще работать в службе поддержки. Он начинает бегать по компании с криками «А давайте сделаем!».
В конце концов он кого-то убеждает, люди собираются вместе и обсуждают, как можно сделать такой сервис. После они идут к руководству компании, к примеру к руководителю своего направления, и говорят: «Есть вот такая гениальная штука, давай сделаем». И тут участвует много сторон.
Есть программисты. Они программируют. У них чаще всего есть team lead — человек, который руководит некой группой. Как правило, сам он тоже программирует. Программисты разделяются на серверную и клиентскую часть, так как это совершенно разные области знаний.
Про админов Яндекса нужно понимать, что наш средний админ программирует лучше среднего программиста на рынке. Долгое время наши админы вообще писали совершенно свою ОС для использования внутри компании. Поэтому программистам легко договариваться с админами о том, как будет выглядеть проект с серверной точки зрения.
Страшно не люблю термин «специалист по user experience». Однако наши дизайнеры — это специалисты, которые понимают, как пользователь работает с интерфейсом. Они рисуют, проектируют интерфейс будущего приложения или сайта.
Еще есть ребята Антона Карпова (директор Яндекса по ИБ. — Прим. ред.), они в основном бьют по рукам системных администраторов. Делают так, чтобы с самого начала все было понятно и безопасно. Они следят, чтобы использовались только безопасные компоненты, чтобы все было протестировано.
Есть еще тестировщики. Причем тестировщики есть разные, как функциональные (проверяющие все на соответствие заявленной идее), так и тестировщики по нагрузке, которые так хорошо умеют проверить, не падает ли сервис под нагрузкой, что иногда приходится переписывать вообще все.
Между всем перечисленным есть «клей». Этот человек называется «менеджер проекта». Он — маршрутизатор сообщений, «человек с железными ногами», который бегает во все стороны и рассказывает всем, что происходит.
А еще есть руководитель продукта. Эту должность может занимать любой из перечисленных людей. Он определяет, в какую сторону будет развиваться продукт. У него есть некое видение, он понимает концепцию в целом.
Обычно проект закреплен внутри какого-то направления. К примеру, есть направление поиска, карт или коммуникационных сервисов. И наверху каждого проекта, как правило, находится руководитель какого-то направления. Он немножко направляет происходящее в нужную сторону.
А бывает и так, что какой-то продукт делает один человек. Такое бывало не раз. Короче говоря, в Яндексе вообще очень гибкое распределение ролей.
Как все начиналось
Я хорошо помню, что в первый раз заинтересовался компьютерами, когда понял, что это нечто противоречащее родителям. Родители всегда говорили мне, что нужно заниматься вот юриспруденцией или медициной, а я случайно увидел на работе у родителей своего друга настоящие компьютеры. Впечатление, конечно, было непередаваемое. После этого я понял, что это не то, чего хотят мои родители, а значит — это то, что мне нужно!
Увлечение было невероятное. Компьютер я тогда мог увидеть максимум раз в неделю, когда заходил в гости на работу к родителям того самого приятеля. Все остальное время у меня уходило на чисто теоретические изыскания. Никакого интернета тогда не было.
У меня до сих пор сохранилась тетрадка, где я писал программы от руки. Проверить их на реальном железе я не мог, поэтому я сам выполнял функции компьютера, то есть сам все просчитывал. А потом в какой-то момент я случайно оказывался возле компьютера, доставал тетрадку и быстро все перенабивал, проверял, все ли в порядке, вносил исправления в код с обеих сторон — в то, что набрал, и в то, что написал. Было очень интересно.
Моя первая работа в IT выглядела так: я писал bootloader’ы. В тот момент буйным цветом начали цвести Spectrum’ы, и хуже того — появились первые Спектрумы с дисководами. Пара компаний, которые тогда торговали в России дисками, начали понемногу выпускать собственные диски с подборками игр. Разумеется, все это был 100% warez, потому что легально тогда ничего не продавалось.
К дискам тогда модно было делать загрузчик — программу на ассемблере, которая запускается первой после того, как ты вставишь диск. Вот в то время я занимался серийным производством этих самых загрузчиков — красивых программ, с бегущей полоской, разноцветными бэграундами, все как положено. И деньги оттуда шли неплохие. Хорошо помню, что на этих bootloader’ах я зарабатывал больше, чем отец на заводе.
Впоследствии, работая программистом, я очень много времени потратил на езду по разным странам: мне было просто интересно поездить. Брал короткие контракты и по несколько месяцев занимался распознаванием образов, работой со звуком, оцифровкой данных со спутников — короче говоря, массой разных интересных и не очень вещей. Мне просто хотелось поездить по миру.
Это было увлекательно, но рано или поздно это должно было закончиться. В итоге, я сначала пошел заниматься ASPLinux (дочернее предприятие SWSoft, которое теперь называется Parallels), потом какое-то время работал сам на себя, а после знакомые ребята пригласили меня пойти в Яндекс.
Образование у меня непрофильное, никакого отношения к IT я не имею. По большому счету, никакой «тяги к IT» у меня не существует. Меня прет от двух вещей: от интересных технологий и от продуктов, которые могут принести пользу людям.
Чтобы приносить пользу людям сейчас, приходится заниматься IT. Потому что это самый легкий способ достучаться до каких-нибудь 10–15 миллионов человек. Ведь Яндекс — большая компания, здесь не бывает сервисов, которыми пользуется меньше миллиона человек.
Как попасть в Яндекс?
Попасть на работу в Яндекс очень просто: нужно быть специалистом. В любой области. Где бы ты ни хотел работать, ты должен быть профи в этой области. Пока ты им не станешь, ты вряд ли сюда попадешь.
Но есть еще много разных вещей, по которым отсеиваются люди. Кроме профессиональных навыков (то есть программист должен уметь программировать, знать алгоритмы), важно и другое. Например, очень сложно работать с людьми, которые категорически не умеют общаться.
Кто-то сейчас начнет кричать, что задача программиста — писать код, а не общаться. Но так не бывает. Не бывает, чтобы человек вообще не общался внутри команды. Если этого нет, скорее всего, часть этой команды делает одно, часть — совсем другое. Из-за этого рушится весь процесс разработки.
Я часто говорю, что хороший программист может писать код не более четырех часов в день. В остальное время у него уже выключается , и он не в состоянии заниматься креативной деятельностью. На самом деле люди, которые никогда не программировали и не работали, считают, что четыре часа — это очень мало. Но это очень много. По собственному опыту знаю, что программировать четыре часа в день — это взрыв . просто через уши вытекает.
С собеседованиями у нас все довольно просто. Собеседование делится на несколько этапов, проверяются разные скиллы: будь то умение общаться, умение работать в условиях стресса (потому что любое собеседование всегда стресс) или умение писать код.
Бывают вакансии, где код писать не просят, но просят решить какую-то задачку. Не в смысле «сколько мячиков поместится на гору Фудзи», а какую-то реальную логическую задачу простого типа. Если берут человека, которого хотят взять потенциальным системным архитектором, ему предлагают спроектировать какой-нибудь сервис. Просто взять и крупными блоками, крупными мазками его обозначить. Так мы понимаем, подходит нам человек или нет.
Радио-Т
Аудитория подкаста уже больше, чем на эфирном радио. Знаете, как-то я оказался на одном радио. Меня пригласили в утреннее шоу и спросили: «Ну а чем вы там в интернете занимаетесь?» Я рассказал, что мы делаем шоу и что у него аудитория больше их всего-то в четыре раза. Они ТАК обиделись: обида просто на лице читалась!
Радио-Т — это шоу. Со всеми вытекающими последствиями. Оно часто бывает спланированным. Например, до начала мы чаще всего договариваемся, кто будет «за», а кто «против» определенной темы. Потому что если все будут «за», это будет плохо звучать.
Иногда приходится сознательно, заготовив заранее, говорить глупости. Чтобы люди потом полезли в интернет и начали рассказывать, какие мы все тупые. С одной стороны, это тяжело. Думаешь: «Блин, теперь все будут называть меня тупицей!» С другой стороны, потом столько радости, потому что понимаешь — люди не просто так что-то пишут, они пошли, подготовились, прочитали, рассказали нам, какие мы все тупицы, и почувствовали себя лучше и умнее.
К подкастингу сложно уже относиться как к хобби. Недавно я сидел и выписывал цифры о Радио-Т для доклада и обнаружил, что в этом году будет уже семь лет, как мы этим занимаемся. Ну как можно семь лет заниматься одним и тем же хобби?
Нельзя сказать, что Радио-Т — проект некоммерческий. У нас есть аудиовставки, есть заказные темы (когда к нам приходят люди и просят обсудить их тему). Но есть важный момент: Радио-Т — это очень жесткое шоу. Даже если ты спонсор некой темы, это не значит, что мы осветим ее позитивно. Единственное, что мы гарантируем, — это упоминание темы. Может быть, все обсуждение выльется в «да ну, фигня какая-то — кто это вообще придумал?».
Запись мы ведем по Skype. Обычно весь поток собирается у одного из нас и напрямую транслируется в примерно полсотни транслирующих серверов. В онлайне нас слушает не так много людей — порядка двух тысяч человек. Какая-то часть этих людей сидит в чате и радостно пишет сообщения, что тоже невероятно увлекательный процесс. Там сложилась своя небольшая тусовка, есть очень умные люди, есть… менее умные.
Когда мы выкладываем новый выпуск, толпа людей бросается его качать. Непосредственно с наших серверов качает около ста тысяч человек. Еще тысяч двести качают через различные торренты… В общем, у нас довольно большая аудитория, и мы построили настоящий народный CDN, чтобы раздавать эти файлы. Поэтому когда ты приходишь на Радио-Т, чтобы скачать очередной выпуск, ты не знаешь, с чьего сервера на самом деле его скачиваешь.
Конечно, буквально все нам говорят, что очень нужно видео, но видео продакшен очень дорог. Взять хотя бы человеческие ресурсы. Нужно нанимать оператора плюс человека, кто будет сидеть «на эфире», — оператора эфира, который будет подкладывать нужные картинки, пока мы говорим. А излишне напрягаться не хочется. У всех есть другая работа, и выкладываться настолько в рамках этого побочного проекта — сложно.
Это просто большое дело. Каждый преследует что-то свое, понятное, и чаще всего этого достигает. Моя цель — сделать так, чтобы люди, сосредоточенные вокруг этого шоу, становились умнее, образованнее и чаще обращали внимание на то, что происходит. И мне кажется, помогает.
Впервые опубликовано в журнале «Хакер» от 09/2013.
Подпишись на «Хакер»
