Добро пожаловать в Равномир.
Вообразите компанию, где все равны, а менеджеров нет. То место, где каждый может расположиться где угодно и выбирать себе занятие по душе. Коллектив, где работники не только все вместе ездят в отпуск каждый год, но и устанавливают жалованье друг другу.
Вы только что представили себе Valve.
— BBC, Valve: Как отказ от начальства преумножил силы фирме игроделов
В 1884 году Эдвин Эбботт написал рассказ «Равномир» (англ. Flatland, «Флатландия») про двухмерную реальность, населённую квадратами, окружностями и прочими геометрическими фигурами. Однако это общество было жёстко иерархическим, несмотря на кажущуюся «уравномеренность» — чем больше вершин, тем выше твой статус. Вдобавок оно сопротивлялось даже самой мысли о возможности измерений высшего порядка. На этом и выстроена канва рассказа — ведущий повествование Квадрат находится в заключении за проповеди о существовании Трёхмерного Пространства.
Ирония в том, что этот сюжет предвосхитил неприглядную сущность одной ИТ-фирмы, крайне уважаемой в своей области.
Бытует мнение, что Valve является самой мощной игровой компанией в мире: в 2016 году на платформу Steam приходилось 38% всех выпущенных игр, и эксперты считают, что она может занимать до 80% доли всего цифрового распространения игр для персональных компьютеров. Как разработчик, Valve может похвастаться не только уже ставшими классикой Half-Life и Team Fortress 2, но и невероятно популярными сегодня Counter-Strike и Dota 2. Также фирма участвовала в создании HTC Vive — передовой гарнитуры виртуальной реальности.
Вкратце: будь то прошлое, настоящее или будущее игр — Valve всегда впереди.
На протяжении многих лет внутреннее устройство компании оставалось в основном загадкой. Много кто из любителей игр мечтал устроиться в Valve, но подробности всё равно были затуманены интернет-слухами уровня городских легенд. Оставаясь глубоко таинственной, Valve до сих пор находится в собственности частных лиц и не размещает акции.
Затем, в 2012 году утекло в сеть руководство Valve для новых сотрудников. Уже на четвёртой странице оно возвещало: добро пожаловать в Равномир.
В руководстве традиционная иерархия порицалась за то, как она «даром растрачивает 99 процентов» ценности сотрудников, настроенных на инновации. Вместо этого Valve позиционировала себя как совершенно плоскую структуру, где «никто не отчитывается ни перед кем».
Полное симпатичных иллюстраций и юмора для посвящённых, это руководство представляет собой игривый и дружелюбный путеводитель по «величайшему эпизоду в вашей профессиональной жизни». Valve в прямом и переносном смысле позиционирует себя как среду, настолько движимую свободой, что даже у рабочих столов здесь есть колёсики — лишь бы каждый мог трудиться с кем угодно и где угодно. На самостоятельные проекты тут отводится 100% времени, а «тайных сообществ, принимающих решения» попросту нет, потому что «у вас уже есть приглашение на участие в каждом проекте».
Настолько соблазнительное переосмысление рабочего места привело мир технологий в восторг. Бывший министр финансов Греции Янис Варуфакис даже провёл политэкономический анализ системы управления Valve, назвав её «абсолютной системой альтернативного, спонтанного порядка» — то есть, полной противоположностью авторитарной структуре иерархической корпорации.
Каким бы ни было будущее Valve, одно можно сказать наверняка — и так получилось, что именно по этой причине я лично рад быть частью Valve: нынешняя система корпоративного управления есть чушь. Капиталистические корпорации находятся на пути к неминуемой гибели — они изобилуют иерархиями, которые чрезвычайно расточительны для человеческого таланта и энергии; они переплетены с плохо пахнущими финансами; они созависимы с политическими структурами, быстро теряющими демократическую легитимность. Рано или поздно возникнет форма посткапиталистической, децентрализованной корпорации. Искоренение предельных издержек и распределения, способность производителей мгновенно получать прямой доступ к миллиардам клиентов, продвижение сообществ и менталитета открытого исходного кода — все эти увлекательные разработки неизбежно превратят деспотичные советские мегалиты сегодняшнего дня в диковинки, которыми студенты, изучающие политэкономию, бизнес-исследования и т.д., будут восхищаться в будущем так же, как школьники восхищаются скелетами динозавров в музее естествознания. Я верю, что организация Valve станет если не прологом к этому историческому повороту, то одной из ключевых глав как минимум.
(источник)
Подобно советским экспериментам по достижению безграничного счастья, реальность Valve оказалась далека от своих утопических устремлений.
В июле этого (2018-го — прим. пер.) года бывший сотрудник Valve Рич Гелдрик описал маркетинговую тактику, на которую опираются «самоорганизующиеся» компании:
Каждая уважающая себя самоорганизующиеся фирма должна «слить» официально неофициальный Путеводитель По Компании. Он должен быть аккуратно выполнен, его должно быть интересно читать. Гуру developer marketing делают это, чтобы привлечь новых кандидатов в воронку найма. Знакомые с изнанкой люди смеются над такими вещами.
(источник)Другой вид стратегии временного найма, который можно провернуть — это нанять известного автора, знаменитого разработчика или человека со специальными навыками (например, экономиста). Пусть они с восхищением напишут о своём потрясающем опыте в компании. Как только вы закончите с ними, просто дайте им тихо уйти.
(источник)
Рич Гелдрик продолжает длинную серию твитов о скрытых опасностях «бесструктурной» среды. Он не единственный — в 2013 году ещё одна бывшая сотрудница Valve Джери Эллсуорт назвала компанию «псевдоплоской структурой», где «скрыт мощный управленческий слой».
Беглый взгляд на самую первую страницу отзывов о Valve в Glassdoor подтверждает это:
Плюсы: высокая зарплата и хоть недолговечная, но свобода.
Минусы: крайне едкое рабочее пространство с жёсткими интригами.
Случайные увольнения и отмена проектов. Гендиректор только и делает, что сокращает людей.»
Собрав информацию от разных источников, можно начать рисовать картину реальной жизни в Valve:
Вы приходите в Valve, где вам обещаны отличные преимущества, абсолютная свобода творчества, талантливые коллеги и возможность по-настоящему сосредоточиться на своей работе. Вам сказали, что у всех столов есть колёсики, но вы не ожидаете, что сидеть за ними будет тесно. Не обращайте внимания.
Единственная вещь, которая действительно вас беспокоит, это то, насколько тревожными выглядят люди. Разговоры в буфете идут шёпотом, будто кто-то что-то замышляет. Ваши коллеги передвигаются сбитыми в кучки.
Вы замечаете, как один разраб пишет код, и, боже мой, этот код невероятно сложен. Вы небрежно спрашиваете об этом, но он резко меняет тему и говорит вам никогда к нему так не подкрадываться. «Ты новенький, ещё научишься. Тебе нужна страховка.»
Вы понимаете, что он имеет в виду написание настолько запутанного кода, чтобы только один человек мог его понять, которого поэтому нельзя будет ни уволить, ни сместить. Позже вы обнаружите, что он даже целенаправленно вносил ошибки в код, держа таким образом программу «в заложниках».
Через некоторое время вы узнаёте, что хоть все и должны быть равными... но всё же некоторые равнее других. Их называют «баронами»: часто это те, кто присутствуют здесь уже долгое время, тусят с корпоративным подразделением и в конце дня отдают поручения. Они окружены «последователями», которые держатся за них, чтобы выжить.
Оказывается, равенство лишь скрывает иерархии под поверхностью. Если вы хотите удержаться на плаву, то вам нужно принять чью-либо сторону, иначе вы рискуете стать жертвой конкурирующей команды разработчиков. Вы учитесь защищаться, никогда не раскрывать свои уязвимости коллегам, никогда не просить о помощи без исключительной необходимости — и искать покровительства могущественного барона.
Вы думали, что получили работу, которую заслуживали. К своему ужасу, вы обнаружите, что при зацикливании всей системы вознаграждений на премиях, прошедшие 100% собеседований сотрудники, как правило, отдают предпочтение тем, кто не представляет угрозы для их звёздного статуса. В конце концов, если есть Равномир, то есть и закон джунглей.
А поскольку всё крутится вокруг надбавок, то вы учитесь придерживать внедрение ключевых особенностей своих продуктов ровно до того момента, как придёт время начислять поощрения. Никто ведь не хочет, чтобы о нём забыли. Кстати да, что насчёт беззаботных вечеринок с коллегами, где бы их действительно можно было узнать поближе?
Корпоративные вечеринки в самоорганизующихся фирмах могут быть жутко неловкими мероприятиями. Представьте себе Сталина, назначающего однопартийцам съезд на Колыме. Вот такого уровня веселье. Истинные отношения в этих местах редки, в отличие от коллективных травм.
(источник)
Все всегда работают. Аврал аврал аврал. У вас дома маленький ребёнок, поэтому вы стараетесь как-то уравновешивать нагрузку. Огромная ошибка. К концу года на вас успевают спустить столько собак, что это приводит к увольнению. Ваша мечта превратилась в кошмар.
Но для Valve это не имеет большого значения.
Компания платит хорошо и известна настолько, что за ваше место сотни новобранцев уже давно выстроились в очередь и готовы передраться. Занавес.
Valve должна была стать новым смелым экспериментом по устройству фирмы. Это было представлено как следующий логический шаг в эволюции открытого офиса, товарищества, стартапа.
Почему же всё пошло наперекосяк?
Частично на этот вопрос отвечает сам Варуфакис в своей оценке Valve:
Есть одна важная сторона Valve, в которую я особо не вдавался: связь между горизонтальной структурой управления и «вертикальной» структурой собственности. Valve — частная компания, принадлежащая в основном нескольким лицам. В этом смысле она является просвещённой олигархией: ею владеют немногие, но эти немногие не используют своё право собственности, чтобы командовать окружающими.
Но что, если «просвещённость» — не более чем Большая Ложь?
В 1970 году американская феминистка и политолог Джо Фриман написала основополагающую статью «Тирания бесструктурности». Она заметила, что движение за раскрепощение женщин, борясь со сдерживавшими их властными структурами, превратилось во множество отдельных инициатив, предположительно лишённых лидерства. Но чтобы добиться чего-то важного, неизбежно должны были образоваться какие-то группы — приносящие с собой правила, иерархию, собственные ценности. «Бесструктурность» же сделала их скрытыми:
Это означает, что попытки создания бесструктурной группы не столько полезны, сколько обманчивы. Это такая же утопия, что и «объективная подача новостей», «свободная от личных ценностей социология» и «свободная экономика». Группа «без вмешательства» так же реалистична, что и общество «без вмешательства» – подобная идея становится дымовой завесой для самых сильных или просто удачливых, которые устанавливают собственную гегемонию над другими. Такую гегемонию создать проще простого, потому что идея «бесструктурности» предотвращает только формальные структуры, но никак не мешает неформальным. Философия «невмешательства государства» не мешает экономической элите контролировать зарплаты, цены и распределение благ – она лишь запрещает государству это делать. Таким образом, бесструктурность становится способом замаскировать собственную власть.
Неудивительно, что в женском движении за бесструктурность, как правило, выступают именно те, кто наделён большей властью (независимо от того, осознают они свою власть или нет). Пока структура группы остается неформальной, а о том, как именно принимаются решения, знают лишь немногие избранные, то власть остается доступной только для тех, кто знает эти негласные правила. Женщины, которые не знают негласных правил, и которых не избрали в качестве посвящённых, испытывают замешательство и начинают страдать от паранойи – кажется, что в группе все время что-то происходит, а они понятия об этом не имеют.
Движение феминистического активизма 1960-х годов решило целенаправленно отказаться от навязанных структур, потому что рассматривало их как часть инструментария, используемого патриархальным и женоненавистническим обществом для угнетения женщин. Считалось, что избегая самой структуры, движение могло бы избежать иерархии, и, что более важно, насилия (психологического, физического, социального), которое передавалось такой системой.
Проведённый Фриман анализ мрачно перекликается с условиями работы в Valve. Довольно занимательно, что разговоры за спиной и внутренние дрязги напоминают заодно и об ожесточённой борьбе, произошедшей в таком же «плоском» движении без лидера — «Захвати Уолл-Стрит».
Прославленное своим бунтарством против вопиющих злоупотреблений со стороны финансово-деловой элиты, движение заняло Зукотти-парк в Нью-Йорке и завоевало широкий круг сторонников: от анархистской хакерской группы Anonymous до учёных левого толка и обычных американцев, выброшенных на обочину жизни кризисом 2008 года. Однако уже на раннем этапе в нём начали возникать конфликты из-за настроя «все здесь лидеры» и принятия решений на основе консенсуса: протестующие однажды потратили больше часа на обсуждение того, как купить кофе в соответствии с fair trade (справедливой торговлей — прим. пер.), изводясь на бесконечные встречи для решения простейших вопросов.
К 2014 году движение распалось на противоборствующие фракции, соперничающие за контроль. В какой-то момент одна из фракций угнала аккаунт движения в Twitter и вскоре заявила следующее:
Если вы введёте в Google «кто основал движение захвати уолл-стрит», то он неправильно ответит «Джастин Ведес». Нажмите «Пожаловаться» и напишите «Мика Уайт».
(источник)Ещё я просто хочу сказать, что Дэвид Гребер — болван. Он присваивал себе то, что делали все остальные. Его вклад? Саботаж.
(источник)
Идеализм вылился в мелкие споры о том, кто был «подлинным основателем» движения.
Бесструктурность может усугубить информационную асимметричность в организации, способствовать клановости и сформировать откровенно неприязненную среду.
Это не значит, что все «плоские» организации никчёмны. Многие стартапы стали невероятно успешными благодаря своей более гибкой структуре и, по общему мнению, являются дружелюбными, продуктивными и ориентированными на рост местами для работы. Многие ветераны Valve с теплом вспоминают, что в начале своего существования Valve была именно такой.
Вызов заключается в масштабировании. По мере роста сообщества или компании формальные структуры очерчивают правила поведения и критерии эффективности, когда предполагаемые знания и доступ к людям становятся более ограниченными. Альтернативой является хаотичность или постепенный рост элит, которые осуществляют контроль посредством социального давления. Плоские организации и открытые офисы, не будучи волшебной палочкой для решения проблем организации труда, могут эти проблемы усугубить.
В самом деле: исследователи из Гарварда Итан Бернштейн и Стивен Турбан в июле 2018 года изучили две компании из списка Fortune 500, которые перешли на открытые планировки офисов. Результаты были убийственными: время общения лицом к лицу сократилось примерно на 70 процентов среди участвовавших сотрудников, их производительность снизилась, концентрироваться было труднее и в целом они были менее удовлетворены своей работой.
Тем не менее, многие компании погружаются по уши в плоскую организацию и эксперименты с открытыми офисами, не учитывая, какое влияние они могут оказать на здоровье, производительность и социальную сплочённость своих сотрудников.
Конечно, этот безумный порыв понятен. Мы живем в культурный момент глубокого недоверия к власти, где старые жёсткие структуры подвели нас: свободные рынки и дальнейший марш индустриализации должны были принести процветание массам, но взамен мы получили рост неравенства по всему миру; Арабская весна должна была проложить путь для большей демократизации Ближнего Востока, но война в Сирии бушует уже многие годы; Киотский протокол обещал повернуть вспять практику нанесения ущерба окружающей среде, но изменение климата забирает всё больше жизней каждый год. Мы обвиняем не только систему, но и все системы — мы отвергаем идею самой структуры.
Это ещё одна причина помнить, что бесструктурность не означает отсутствие правил. Она не приносит равенство сама по себе. Распрощаться с иерархией — значит поставить точку в совершенствовании рабочих отношений, а не в рабочих отношениях как таковых.
Более 200 лет назад требования к более свободному и более справедливому обществу переросли в полномасштабное восстание во время Французской Революции. Опьянённый стремлением к низложению монархии, французский революционер Максимильен де Робеспьер объявил: Король должен умереть, дабы республика могла жить.
Терзаемый экономическими, социальными и организационными проблемами, идеализм быстро уступил место террору, где тон задавал самосуд толпы. Робеспьер был казнён на гильотине спустя всего два года после своего вердикта. До провозглашения Наполеона Бонапарта императором французов оставалось 10 лет.
Чтобы не менять королей рабочих мест на императоров, свергать их надо осторожно.
От переводчика:
Я нашёл ссылку на это эссе в комментариях к статье «Менеджмент будущего. Без начальников, переработок и KPI» и решил его перевести, когда заметил, что за три с половиной года ссылки на исходные записи в Twitter уже успели поломаться. Заодно хотелось несколько уравновесить баланс мнений и попрактиковать свой подувядший навык работы с текстом. Личное впечатление по поводу высказанного оставляю для комментариев.
Для цитаты из статьи «Тирания бесструктурности» использован перевод Эльдара Тханулы.
Автор: Дмитрий Чернов
