Недавно назначенные со-руководители объединенной редакции РБК Игорь Тросников и Елизавета Голикова встретились с редакцией и попытались объяснить, как они собираются совмещать соблюдение стандартов журналистики с необходимостью избегать прямой конфронтации с руководством страны. Издание «Медуза» опубликовало стенограмму встречи. Журналист «Коммерсанта» Александр Черных рассуждает об этичности использования информации типа «оффзерекорд» при отсутствии сенсации.
«Медуза» выложила расшифровку аудиозаписи встречи нового руководства РБК со старым коллективом, и лично я в очень большом недоумении от этой публикации. Я вообще не люблю жанр «медиасрача» и стараюсь дистанцироваться от медиатусовки, но тут просто не могу промолчать. Потому что мне кажется, что коллеги из РБК и коллеги из «Медузы» совершили большую ошибку, которая очень сильно затронет людей и в других СМИ.
Первое
В начале текста Игорь Тросников прямо уточняет, что разговор будет вестись «оффзерекорд». По-моему, любой журналист сто раз бывал в ситуации, когда собеседник говорит: «Я тебе сейчас все объясню, но только не под запись и на меня не ссылайся, ты меня подставишь». И после этого у журналиста есть право сказать: «Нет, мне нужен от тебя официальный коммент с именем и должностью». Или согласиться, выслушать информацию для понимания и использовать её без ссылок на источник.
Неизвестный журналист РБК мог прямо сказать Тросникову и Лизе: «Нет, я не согласен. Я предупреждаю, что буду записывать разговор и опубликую его». Он мог сказать: «Нет, на таких условиях я не собираюсь с вами разговаривать», — и выйти.
Но согласиться с условием «оффзерекорд» и потом опубликовать запись — это неправильно, неэтично и нарушает вообще все. Ну, а Арам Ашотович получит возможность при следующем сливе прослушки тыкать пальцем на РБК и «Медузу».
И особенно некрасиво, что реплики Лизы, Тросникова и Молибога даются под именами, а реплики журналистов РБК — со звездочками вместо имён. Кстати, интересно, а человек из РБК, который отнёс запись в «Медузу», спросил остальных коллег, хотят ли они этого?
Второе
Мне в «Твиттере» уже написали: «А как же журналистская ответственность? Люди должны знать, Что На Самом Деле Происходит».
Окей. Если бы Голикова или Тросников сказали бы: «Ребята, РБК больше не будет плохо писать про Путина и патриарха». Ну окей, может быть, это достаточный повод наплевать на этику и опубликовать, чтобы просветить читателей издания. Но в расшифровке вообще ничего такого нет, обычная планёрка. Да, там Лиза говорит, что не знает, за что сейчас АП может закрыть газету. Ну офигеть новость! Вот это секрет раскрыла! Вот это журналистская удача — опубликовать такое!
Да, никто не знает, за что могут закрыть СМИ. И Лиза не знает. И Арам Ашотович не знает. И в самой АП, думаю, тоже не знают. Эта фраза — не повод публиковать длинную расшифровку, подставляя этим кучу коллег.
У «Медузы» твит со ссылкой на эту публикацию вышел с подписью «БОМБОЧКА!». Бомбочка, угу. Не хватает только #вау и #бугага.
Третье
Как говорилось выше, никто не знает, за что могут закрыть газету. Но это регулярно происходит. И люди, которые оказываются в такой ситуации, заслуживают права знать подробно — и о причинах, и о том, что с ними теперь будет. Но после этой публикации очень мало кто захочет откровенно говорить с коллективом, оказавшимся в такой неприятной ситуации. Потому что никому не захочется, чтобы его откровенные ответы завтра вышли на «Медузе». Гораздо проще ведь будет сказать какую-нибудь благоглупость и все. Только людям от этого не легче.
Я помню, когда после увольнения Максима Ковальского к нам в «Ъ» приезжал разговаривать с коллективом Усманов. Он тоже сразу предупредил, что разговор не для печати — и разговор был в итоге серьезный, жёсткий, иногда довольно пренебрежительный с обеих сторон, иногда злой. Наверное, его было бы очень интересно опубликовать и получить огромный трафик. Но я рад, что мои коллеги по «Ъ» не стали нарушать договоренность с собеседником.
Я тут уже пообщался с коллегами по профессии — и вживую, и в мессенджерах. Очень многие думают также, но публично говорить об этом не хотят — возможно, не хотят портить отношения с классными, но очень обидчивыми ребятами из «Медузы». Я очень люблю некоторых ребят из «Медузы», и именно поэтому и говорю: «Ребят, извините, но это какая-то фигня».
