Привет, я Леонид Парфёнов. Это Вологда, центр Вологодской области, где я родился и вырос и которая для меня прежде всего и есть Россия.
Кафедральный Софийский Собор XVI века:
А это Дублин, Ирландия. Кафедральный Собор Святого Патрика, основанный в XII веке. И кажется, что между этими городами нет ничего общего… Теперь есть. Самые богатые вологжане за все девять веков существования Вологды переехали отсюда сюда:
Братья Игорь и Дмитрий Бухманы, разработчики компьютерных игр, владельцы компании Playrix. Ведущее мировое агентство мира «Блумберг» оценивает сейчас их бизнес в 2,8 миллиарда доллардов, по 1,4 миллиарда на брата. Бизнес был построен в Вологде, но теперь компания перенесена братьями Бухманами в Дублин.
Леонид Парфёнов: «Лихие 90-е, подрастают два брата в Вологде в семье скромного достатка. Как у вас появился первый компьютер»?
Игорь Бухман: «Первый компьютер сами себе мы позволить не могли купить, и нам его купил или подарил дедушка».
ЛП: «Просто на свои сбережения»?
Дмитрий Бухман: «Помните как раньше все пожилые люди жили в парадигме, что надо всё время откладывать деньги, то есть они каждый месяц, сколько зарабатывали с бабушкой, откладывали – в какой-то момент сделали нам такой подарок».
ИБ: «Это было поворотным для нас моментом в жизни».
ЛП: «А вы тогда играли уже в игрушки? «Денди» у вас был, или что»?
ДБ: «Мы играли, у нас была приставка «Денди», нам нравилось, как, в общем-то, и другим всем детям, с которыми мы общались».
ИБ: «Ответ на вопрос про компьютер: в первый год мы играли больше, потом нам стало как-то больше интересно программирование, и дальше я поступил в ВУЗ на «Прикладную математику» (это был Вологодский педуниверситет раньше)».
ЛП: «У семьи не было денег, чтобы вы поехали в Москву или Питер»?
ДБ: «И не было, и… Как мы росли, нам это казалось чем-то таким непонятным, сложным. Уехать куда-то? Это даже не рассматривалось».
ЛП: «И вот эту заразу, что игры можно писать самим, вы принесли из института»?
ИБ: «Там был преподаватель, который был довольно продвинутым человеком в то время, и он рассказал, что да, можно писать программы, необязательно игры».
ДБ: «Это был 2001 год».
ЛП: «И вы приходите домой и говорите»…
ИБ: «Он мне рассказал. Я пришёл и говорю Диме: вот, оказывается, можно написать программу какую-то и продавать. Мы захотели попробовать».
ДБ: «Необязательно программу. Можно просто что-то написать и зарабатывать деньги через интернет, что казалось чем-то невероятным, магическим, особенно из Вологды».
ИБ: «Особенно потому, что интернетом на тот момент мы вообще ещё не пользовались».
ЛП: «Погодите, а у вас интернет-то в квартире был»?
ИБ: «Модем. Когда подключаешь, а оттуда звук – «пи-пи-пи…», звонишь, быстро проверяешь почту и отключаешься – минута. Мы взяли ночной интернет (это было как раз лето) безлимитный, и мы перешли на ночной образ жизни где-то на месяц или на два месяца. Как раз разбирались, как всё устроено и у нас уже была написана первая игра в тот момент (сами написали)».
ДБ: «Хочу ещё сказать, как мы с Игорем жили: была у нас квартира, родители, у нас с ним была всю жизнь одна комната. То есть компьютер был в этой комнате, всё это происходило в очень таком замкнутом пространстве. Ночью вставали, ложились: вот компьютер, вот кровать».
ИБ: «Мы написали первую игру, сами её рассылали как раз ночью. В то время было много сайтов мелких, куда можно было послать, и она появлялась в каталоге этих сайтов. Иногда кто-то их находил».
ДБ: «Как магазины, только это были онлайн-сайты».
ЛП: «Кто первый купил»?
ДБ: «Я помню, мы написали, всё это сделали… И ждали. И да, пришло по e-mail’у письмо, я помню… Уведомление! Человек был из Америки, женщина. Помню, изучал каждую строчку: из Америки, из какого штата… Я тебя разбудил или ты мне рассказал (обращается к брату) или ты мне: смотри, письмо, не может быть! Я до сих пор помню ощущения – кто это, кто-то заплатил 15 долларов за вот это, то, что мы сделали».
ЛП: «И пошло-поехало»?
ДБ: «Ну да. Мы заработали 60 долларов в первый месяц».
ЛП: «А сколько мама получала тогда»?
ДБ: «Я не помню».
ИБ: «Мне кажется, меньше двухсот. Но что-то около двухсот, мама и папа получали. Я даже думаю, что меньше – 150, наверное».
ДБ: «Я хотел историю рассказать. Пришли эти 60 долларов, нам их отправили, заметьте, чеком, то есть мы получили чек в Вологде на то, что нам должны дать 60 долларов. Я взял этот чек. Я пошёл в какой-то банк. Я сказал: «Вот – чек». Кассир позвал другого: «Мы не знаем». У нас вроде чек, но они такого никогда не видели. Это был 2001 год. Что-то из Америки, долго разбирались, но в итоге взяли».
Улица Галкинская в Вологде, при советской власти – улица Ворошилова. Такая типичная российская региональная застройка. Это здесь братья Бухманы выросли и здесь из комнатки родительской квартиры основали свой бизнес. И всегда кажется в таких местах, что они от остального мира, ну, совершенно отдельно – не только за тысячи вёрст, но в другом измерении, в другом веке. И наверное, на ощупь, офлайново, это действительно так. Они, видимо, онлайново оказываются связаны. Ну, при желании как минимум уже 18 лет, с 2001 года, как в этот, последний подъезд Бухманам прилетели первые 15 долларов из Америки.
ЛП: «До какого уровня бизнеса вы проработали в родительской квартире»?
ИБ: «Три года – до того, как я закончил университет. Мы работали. Мы купили потом второй компьютер – это сразу удвоило производительность. Если говорить по деньгам, то я помню, что к тому моменту, как мы открывали юрлицо уже (я закончил университет – мы открыли фирму)»…
ДБ: «Мы ещё жили, кстати, в этот момент с родителями вместе».
ИБ: «Да, это было. Десять тысяч долларов у нас был на двоих доход. А зарплата была 200 долларов»…
ДБ: «В месяц»!
ИБ: «Мы могли нанимать сотрудников. Вот, собственно, мы так потихонечку, интуитивно начали»…
ЛП: «Вы решили, что всё-таки учиться надо, а не просто тогда заколачивать деньгу»?!
ДБ: «Я просто не мог себе представить, что человек может… Если я поступил в ВУЗ, как я могу его не закончить? Дедушка и бабушка – те, которые подарили нам компьютер – когда я заканчивал, они говорили: «Ну, вот, ты сейчас закончишь – наконец, найдёшь себе нормальную работу»! Хотя мы уже зарабатывали тогда 10 тысяч долларов в год в 2004 году, и потом было уже больше… У них в голове так навсегда и осталось: вот эта вот сейчас ерунда закончится – наконец, ты пойдёшь и найдёшь нормальную работу, как положено».
ЛП: «Будешь ходить к 9:15, с обеденным перерывом, потом старшим инженером станешь»…
ДБ: «Сделаешь понятную карьеру, как положено хорошему мальчику».
«Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. Зачем тебе качельки, если ты работаешь на удалёнке»?
ЛП: «Вы помните, когда вы себя осознали миллионерами»?
ИБ: «Ты помнишь?»
ДБ: «Да, в буквальном смысле миллион».
ИБ: «Это интересно, кстати. Мы очень долго воспринимали наше состояние, сколько у нас условно есть наличных, денег, кэша. А стоимость компании мы только несколько лет назад… Может, 7 лет назад поняли, что эта компания стоит больше, чем у нас накоплено денег. Я не помню этот момент конкретно, но мы осознали себя миллионерами, когда у нас на двоих накопилось на счетах один миллион долларов».
ЛП: «У каждого».
ДБ: «Нет. У нас всё общее было: этот миллион показался каждому из нас своим. То есть у каждого стало по миллиону».
ДБ: «Дальше рынок игровой индустрии развивался, и мы тоже развивались. Мы же понимали. Был первый период, когда (не входя в детали) мы сделали продукт, который удвоил то, что мы тогда зарабатывали. Это был первый какой-то такой шаг. И после него мы уже двинулись»…
ЛП: «Это какая игра»?
ДБ: «Это игра называлась «Township». Она была в социальных сетях, мы её делали на «Фейсбуке». Наверное, можно было представить, какие игры были популярны во «Вконтакте» или «Одноклассниках», то есть мы сделали эту игру на «Фейсбук», американскую социальную сеть, – это удвоило по сути наш доход. Можно сделать такой продукт, который удваивает всё, что мы делали до этого. И после этого мощный скачок – это когда, мы…»
ЛП: «Ирландские дети, бегают ирландские дети».
ДБ: «Был следующий скачок, когда мы уже вышли на мобильный рынок, для «Андроидов», для «Айфонов», и там уже у нас всё пошло быстро, экспоненциально — и в том как зарабатывали, и сколько сотрудников. Компания начала быстро расти».
А это улица Путейская в Вологде, в трёх минутах ходьбы от дома родителей Бухманов, всё возле вокзала. Долго-долго они не вылезали из своего микрорайона. Они здесь построили свой самый первый офис: вот – Playrix, он здесь уже давно, один из многих, разбросаных по всему миру.
Но только в этом первом офисе приключилась у них история, которая приключается с российскими бизнесменами только на родине.
ИБ: «Мы нашли там земельный участок, мы его купили по объявлению. Потом мы где-то год готовили проект. Через год, когда у нас был готов проект, мы нашли того, кто это будет делать (компанию), заключили договор, начали строить, построили фундамент. И тут выяснилось, что это земля принадлежит одновременно нам и правительству нашего города».
ЛП: «Но, погодите, когда человек продавал, она в реестре была, и реестр этот держит городская власть. Дальше вы оформляете покупку, в реестр вписываетесь вы как владельцы земли. Далее вы должны согласовать строительство – это всё у этой же власти».
ИБ: «Ну, они не утверждали, что нам не принадлежит, а что ещё кому-то принадлежит – тут они уже не посмотрели, видимо»…
ДБ: «Подожди, не совсем так. Когда мы её купили, была перерегистрация, и вот в этот момент… Я не знаю, что произошло, но нам сказали, что всё зарегистрировано и дали подтверждение. Вот в этом моменте, видимо, что-то было не совсем так, как должно было быть.
Что-то было не совсем так. Зато потом всё было так, как надо, то есть приехал ОБЭП (отдел борьбы с экономическими преступлениями) – это главный кошмар российского бизнеса и важнейший деятель российского бизнеса, и начались допросы, обвинения, изъятия компьютеров. И тут же возникают «решалы», предлагают всё решить, отмазать – за долю в бизнесе, конечно. Мало кто в России это не проходил.
ИБ: «Через три месяца этих сотрудников уволили за то, что они вымогали деньги у череповецких предпринимателей».
ЛП: «А вы что, не поняли, что у вас они тоже вымогают»?
ДБ: «Что интересно, что мы настолько были наивные люди, что взяток мы никогда никому не платили. Нам даже сходу было непонятно, что происходит. Тут же было совершенно очевидно, что мы всё добросовестно купили».
Дело разрешилось тем, что за этот земельный участок братья Бухманы заплатили ещё раз, и здание своей штаб-квартиры, теперь уже бывшей, достроили. В Дублине, где нет УЭПа, здание нынешней штаб-квартиры компании Playrix в технопарке хай-тэка с громадными дубами. Напротив – офис «Майкрософта», и Бухманы соседством гордятся.
ЛП: «Это, получается, карта покорения мира? И это Вологда»?
ДБ: «Да, на самом деле здесь далеко не все».
ЛП: «Это Петербург, это Москва».
ДБ: «Это Ирландия».
ИБ: «На самом деле, видимо, да – это наши офисы, и места, в которых есть наши сотрудники – далеко не все, потому что сотрудники более чем в шестистах городах. Компания довольно нетрадиционным образом построена. У нас многие из сотрудников работают удалённо – из дома, из каких-то других локаций, из кафе – откуда они хотят. И ещё у нас очень много офисов, сейчас около двадцати. Все разные. Этот офис достаточно большой».
ЛП: «А здесь – «Вологда-гда».
ИБ: «Другие офисы намного меньше. Есть офисы от десяти человек, есть от ста человек. Самый большой офис у нас в Вологде – там где-то 170, думаю. А ещё у нас, кстати говоря, достаточно большой офис в Сербии. Там тоже сейчас около 150 человек».
ЛП: «Я одного только не пойму. А в таких офисах не предполагается кабинетов миллиардеров? Вот там были переговорные – вам достаточно этого»?
ИБ: «Мы работаем на самом деле… В основном используя чаще всего ноутбук. Часть времени работаем в переговорной, звоним в основном по «Скайпу».
ЛП: «То есть вам кабинет не нужен, приёмная, помощник по личным вопросам, водитель»?
ДБ: «У нас нет, ни у кого в компании».
ЛП: «А о чём можно договариваться в переговорных»?
ИБ: «По сути дела интересные часто у нас проходят встречи: мы созваниваемся по «Скайпу» и созванивается сразу несколько человек. Не один на один. Если, например, надо созвониться вшестером, то все сидят в шести разных местах».
А это – технопарк вологодской губернской власти ещё с советских времён. Тогда здесь был Облисполком.
Здесь – Обком КПСС и Обком ВЛКСМ.
Кстати сказать, при советской власти мне было понятнее, отчего их так много. Ну, всё же в государственной собственности, и власть ответственна и за градообразующие предприятия, и за последнюю столовку, за какой-нибудь там газетный киоск. Ну, поди-ка порули каждым лесным палисадом. Но теперь-то на дворе капитализм: и сталь варится, и корова доится без участия власти, это ответственность частного собственника, а власти места требуется не меньше. Это же известно, что сегодняшняя российская бюрократия в два раза больше советской бюрократии, это притом что нынешняя Российская Федерация в два раза меньше СССР. Критерии их деятельности мне совершенно непонятны. Ясно, что в этих кабинетах никто не чихнул от того, что «молодые перспективные инвесторы перенесли свой бизнес из Вологды в Ирландию». У них даже, вот – элементарная функция ночного сторожа с колотушкой не очень-то получается – но, судя по тому, как они держат свой земельный реестр. И нет в этих словах никакой оппозиционности, ну, ничего нет! Кроме тягостного недоумения…
ДБ: «Всегда вокруг нас, московских технарей, ещё кто-то. Их удивляло, что в Вологде кто-то что-то может делать. Для людей столиц это казалось: да у вас и людей-то умных нет! А для нас, как людей, который жили в Вологде, было понятно, что умных людей много, они есть, и они ничем, мягко говоря, не уступают другим людям, живущим в столицах и где-то ещё. Одно время, я помню, даже помню, что говорили, что это наше преимущество – мы понимаем, что умные люди есть везде. И это, кстати, одна из причин, почему у нас появилась удалённая работа: потому что мы понимали, что талантливые люди – они везде, и вот понять, как сделать так, чтобы до них дотянуться, как сделать так, чтобы они могли с нами работать. Вот, Игорь сказал, что у нас в топ-менеджменте много вологодских, коренных ребят, которые тем не менее сегодня создают на весь мир успешные продукты. Такая, как мне кажется, необычная история».
ЛП: «Вы навскидку вспомните начало песни «Вологда-гда»?
ИБ: «Письма… Ношу…»
ЛП: «Письма, письма лично на почту ношу, словно я роман…»
ИБ: «С продолженьем пишу».
ЛП: «Знаю-знаю точно, где мой адресат»…
ИБ: «В доме, где резной палисад. Но это все знают, не только вологжане».
ЛП: «Скажите, а вот вам в Вологде когда-нибудь говорили, что, вот, а вы – евреи»?
ИБ: «Мало раз. Говорили буквально пару раз. В нехорошем контексте имеется в виду, да? Так скажем: антисемитизма какого-то в Вологде нет. Там всё с этим нормально. Пока мы росли, была буквально пара ситуаций, где сказали… которые были, если сейчас посмотреть, совершенно безобидными, такими мелкими, но они на нас произвели довольно сильное впечатление».
ДБ: «Наши дедушки прошли через такой, ну, нормальный, антисемитизм, который в советском союзе был более системным. Для них это было нормой жизни, это их коснулось. Дальше наших родителей это тоже коснулось – видимо, меньше, но достаточно. Начиная от поступления в ВУЗ с квотами и другими вещами. Поэтому мы росли, я знал, что такое может быть и ожидал, что такое может быть, но конкретно у нас, как я сказал, это были»…
ИБ: «Нас это никогда не касалось, но была пара бытовых ситуаций, когда нам дали об этом знать, что мы такие».
А это в Вологде – улица Благовещенская, и здесь При Николае II построили в Вологде синагогу, немаленькую. Когда при советской власти её закрыли, в здании был клуб Вагоноремонтного завода, потом открыли эту больницу.
Но память о месте жила, потому что в позднесоветской Вологде я застал ну очень пристрастное отношение к евреям в журналистских и писательских кругах, тогда весьма обширных. И у них считались все названия советских улиц еврейскими. Вот, Благовещенская была Кларой Цеткин – еврейка. Ну как, говоришь, еврейка?! Немкой она была! Одна хрень!
И вот всё эти улицы: Урицкого, Менжинского. Ну, спору нет, ужасные названия, были они чекистские палачи. Но только Урицкий – еврей, а Менжинский-то был поляк. Одна хрень!
И потом, когда старые названия вернулись, радость по этому поводу была под тем же соусом, и старый знакомы мне объяснял, что нет больше названий этих еврейских улиц – Урицкого, Менжинского. «Сколько тебе повторять, что Менжинский был поляк! А сколько тебе повторить, что… одна хрень»! В общем, нет больше этого еврея Менжинского, а старое русское название улицы – Предчетенская. Предчетенская! Так Иоанн Предтеча так уж точно был еврей! «Да ну тебя, жида сущего!», – обычно этим аргументом заканчивались все подобные споры.
ЛП: «Неужели вы ни разу не выслушали, что вы потому богаты, что вы – евреи»?
ИБ: «Всерьёз – нет, ни разу».
ДБ: «Лично мне в комментариях – я уже видел, но я на это не обращаю внимание».
ИБ: «Ну мы увидим, я думаю».
С колокольни Софийского Собора слабо просматривается инвестиционный ландшафт Вологды. Очевидная перспектива, которую видят перед собой амбициозные вологжане – переезд в Санкт-Петербург, ещё амбициознее – в Москву, и уже совсем неразличима отсюда Ирландия как место для жизни и работы.
ДБ: «Почему Ирландия: там несколько причин, но основная – то, что она с корпоративным правом, с защитой прав инвесторов потенциальных, с защитой интеллектуальной собственности, и, например, Ирландия – это очень понятное право, надёжное, всё хорошо. В России (не в Вологде), к сожалению, если бы это было так, то зачем тогда вообще делать – в России это не так: инвесторы… то есть, если я сейчас приду и скажу, что у меня такая компания в России, та же компания, с такими же цифрами, со всем одинаковым – она будет оценена в России ниже, чем в Ирландии, Великобритании, Америке, хотя всё то же самое. Почему? Просто потому, что мировые инвесторы, не только из России, скажут, что нам некомфортно, мы не уверены за то, что, вложив деньги в эту компанию, я их через 10 лет получу или через 50.
Прочитали в интернете, что это – зелёная страна… Экология… Там много рейтингов было. Я помню, пожалуй, аэропорт, с чем он соединён – в этом плане стало мне тяжело».
ИБ: «Ирландия удивительным образом оказалась во многих рейтингах очень высоко: самая чистая, самая дружелюбная для бизнеса, там третье, второе место… Я думаю: ничего себе страна»!
ДБ: «Причём так оно и есть: она и вправду в этих «левых» рейтингах высоко».
ИБ: «И мы просто взяли, ещё раз говорю (ни разу здесь не были, были сотрудники какие-то, которым лично здесь нравится), и переехали».
ДБ: «Причём приехали – уже у нас семьи были с детьми».
ИБ: «Но так делать не надо. Правильно, конечно, приехать посмотреть сначала, а потом переезжать».
ЛП: «Ну вы бесстрашные, конечно, люди».
ДБ: «По наивности какой-то».
ИБ: «Сейчас бы мы так делать не стали».
В Вологодской области до Бухманов уже был, есть многомиллиардный бизнес – «Северсталь», металлургическая компания. Но не в самой Вологде, а в 120 километрах от неё, в Череповце. Владелец – известный миллиардер Алексей Мордашов.
Главный актив «Северстали» – Череповецкий металлургический завод, основанный в 1950-х. Это – десятилетия советских госинвестиций и труд нескольких поколений. А братья Бухманы свои миллиарды создали сами, с нуля.
ЛП: «А когда вы узнали, что вы – миллиардеры. Ведь явно раньше, чем об этом написал «Блумберг»»?
ИБ: «Ну, мы не комментируем на самом деле эти оценки и не обязаны раскрывать наши доходы»…
ЛП: «Но это же не доход, это капитализация».
ИБ: «Капитализация. Но капитализация компании однозначно больше миллиарда – в этом никаких сомнений быть не может. В какой-то момент мы стали думать, что, наверное… Я уже не скажу когда… Достаточно давно мы стали думать о том, что капитализация компании за миллиард, и это приводит к мыслям»…
ЛП: «Вы как, переглядываясь друг с другом, говорили: слушай, а кажется, мы уже миллиардеры»?
ИБ: «Ну, наверное, были такие, отчасти шутливые»…
ДБ: «Это, кстати, довольно давно случилось».
За прошедшие три года и миллиарда стало три, по оценкам. Ещё важно: бизнес братьев Бухманов – IT, умная экономика, ископаемых не потребляет, экологию не разрушает и вообще – на производство не похоже.
ЛП: «Вот вы говорите: могут люди на удалёнке работать хоть из кафе. А зачем тогда офисы вообще нужны? Офис на кафе больше похож».
ИБ: «Людям некоторым принципиально важно работать в офисе, некоторым принципиально важно работать удалённо, некоторым всё равно. И ещё, многие люди у нас часть времени работают в офисе, часть – дома, часть – из поездок, то есть таких тоже довольно много, и мы не следим за этим».
ДБ: «И получилось так, что наша цель – не в том, чтобы человек работал из дома либо работал из офиса. Наша мысль в том, чтобы человеку было максимально комфортно работать: где бы этот человек хотел – там пускай и работает».
ИБ: «Или, правильно сказать, наша цель – чтобы компания была интересна максимально большому числу классных специалистов и если этот человек хочет работать из офиса, например из Москвы, у него будет такая возможность; если он хочет работать из дома»…
ЛП: «И вы идёте на такие траты, чтобы держать целое здание в Москве»?
ИБ: «Получается, что да».
ЛП: «Потому что набралось, сколько там – 150 человек, которые хотят приходить на работу».
Примерно 30 % выручки компании Playrix дают Соединённые Штаты, примерно 30 – страны Евросоюза, примерно 30 – Китай с Японией. Россия – 2-3 %.
Игра Homescapes (про обзаведение жилища): сперва новое кресло, потом кресло-коврик и так далее.
Основной контингент игроков – женщины 35+, которые прежде вообще в мобильные игры не играли. Как только братья из Вологды учуяли интерес этих всемирных тётенек?
ДБ: «Это не те игры, которые нам нравятся. То есть мы их делаем не потому, что я очень люблю играть в эти игры. Мне нравится как искусство, как что-то очень красивое. Она очень классная, она – лучшая, горжусь ей, как предметом искусства. И я могу в неё поиграть немножко, но я не буду прям залипать. Поэтому мы делаем не какую-то игру мечты (в смысле, что я всегда мечтал сделать эту игру), а мы делаем потому, что это будет коммерчески успешным.
Бывшая усадьба Фоминская, ныне посёлок Молочная под Вологдой. Место предыдущего вологодского мирового успеха. Разработанные здесь Николаем Верещагиным сливочное масло с началом XX века стало особо реномированным. И по сию пору в любом справочнике деликатесов, собственно, два всего именных сливочных масла – это Солёное нормандское и здешнее, Вологодское, как бы со сладчинкой, с ореховым привкусом от сильно нагретых сливок.
Молочный институт, основанный по приказу Николая II. В общем, это столица вологодского масла.
Тут должен последовать какой-нибудь оборот торжествующей журналистской риторики: «Та-да-да-дам!» и «Знать неспроста!» и «Глубоко символично!», что у Бухманов одна из самых успешных игр – «Тауншип», и у этой игры есть ферма, которая производит масло. Получается, что здесь – главная ферма офлайн, а у Бухманов главная ферма – онлайн, и обе они вологодского происхождения. И, что ещё тут сказать по-журналистски… «Перекличка столетий»!
ЛП: «Так и что, нужно масло произвести»?
ИБ: «Нужно молоко. Произвести нужно два, у нас только одно. Молоко у коров. Вот как раз молоко, которое я произвёл, вот я его собираю… Амбар переполнен. Пойдём в амбар. Допустим, продадим немножко хлопка – заработаем денег. Вернёмся, соберём молоко – теперь у нас есть три молока. Через 59 минут 59 секунд масло будет готово. Вологодское, естественно.
Игра разрабатывалась два года и на рынке уже рекордные шесть лет.
ИБ: «После запуска, после релиза проекта, команда обычно увеличивается, бывает, существенно, и идёт полноценная работа: постоянно что-то добавляется, обновляется, графика перерисовывается. Это сервис, постоянный, и там команда только растёт. Мы учимся делать игру более интересной, мы постоянно следим за метриками, как это всё работает».
ДБ: «Восемь лет разработки».
ИБ: «Она не умирает и сейчас на пике за всё время своего существования по доходам».
Главный завод самой Вологды был пущен в начале 1970-х, то есть город давно образовался, но тут получил градообразующие предприятия, поскольку и тогда городским счастьем считалось делать что-то из железа и иметь Партком с правами Райкома.
ГПЗ – Государственный подшипниковый завод № 23.
ЛП: «Действительно, со стороны посмотреть: вот это всё в сумме – 3 миллиарда. А в это время… Не знаю, стоит ли хотя бы 300 миллионов ГПЗ 23»?
ИБ: «Кстати, мне всегда было интересно, сколько стоит ГП… Кстати, он называется уже ВПЗ – Вологодский подшипниковый завод. ГПЗ он был давно».
ЛП: «Ну, был когда-то. Ну хорошо, он перестал быть государственным – от этого он вряд ли стал дороже».
ИБ: «Мне очень интересно, сколько завод стоит. Не знаю».
ЛП: «Я постараюсь проверить. Но представление о том, что Вологодский подшипниковый завод… Здесь их десять»!
Сравнить удалось только выручку: с 2018 год у Вологодского подшипникового завода – 2,3 миллиарда рублей, примерно 33,5 миллионов долларов. У компании Playrix – 1,2 миллиарда долларов, в 35 раз больше.
ИБ: «У нас мама проработала всю жизнь на подшипниковом заводе. Я там работал когда-то в детстве в озеленении. И он такой огромный – там же куча недвижимости! Это вроде огромные деньги! Я не понимаю, почему это не так».
ДБ: «Завод он находится – вот он завод. А у нас в день играет, если взять все наши продукты, 30 миллионов человек. Представьте, что такое 30 миллионов человек, которые каждый день проводят время в наших играх. Среднее время – оно значительное. В день каждый человек может играть в среднем 30-40 минут».
ЛП: «Значит, 20 миллионов человеко-часов на планете в день тратится на то, чтобы играть в игры братьев Бухманов».
ИБ: «В игры компании Playrix – так будет сказать правильнее. Но, видимо, да».
А это в Вологде – дом адмирала Барша, шедевр губернского барокко, XVIII век. Была такая династия адмиралов Баршей – отец и сын, и у них здесь было родовое гнездо.
И смолоду мне это всегда служило примером того, до чего же раньше была децентрализованная жизнь, потому что при советской власти адмирал ни по что бы в Вологде не остался. Он бы поехал в Москву, в Ленинград, где ему положена адмиральская квартира, адмиральский паёк, адмиральская медицина, а в Вологде это, мол, не жизнь.
И вот Бухманы тоже уехали, и вроде даже дальше, а для меня их сюжет скорее всё же позитивный, потому что, во-первых, адмиралами они стали ещё в Вологде, во-вторых, они не столько уехали, сколько вписали Вологду в такой мировой контекст: у них одинаковые офисы что в Вологде, что в Сербии, что в Москве, что в Ирландии.
А главное, до чего же вызволяет российские регионы Интернет, причём задействуя именно человеческий капитал – главное наше национальное достояние. Не нефтегаз, а 140 миллионов по-прежнему самого большого европейского населения с неплохим образованием.
И значит, если можно из Вологды построить мировую IT-компанию, значит, можно будет её в Вологде или в каком другом регионе впредь и удержать. Вот что хотел сказать напоследок. Так что будьте здоровы! И кстати, живите богато! Счастливо.
Спасибо, что остаётесь с нами. Вам нравятся наши статьи? Хотите видеть больше интересных материалов? Поддержите нас, оформив заказ или порекомендовав знакомым, 30% скидка для пользователей Хабра на уникальный аналог entry-level серверов, который был придуман нами для Вас: Вся правда о VPS (KVM) E5-2650 v4 (6 Cores) 10GB DDR4 240GB SSD 1Gbps от $20 или как правильно делить сервер? (доступны варианты с RAID1 и RAID10, до 24 ядер и до 40GB DDR4).
Dell R730xd в 2 раза дешевле? Только у нас 2 х Intel TetraDeca-Core Xeon 2x E5-2697v3 2.6GHz 14C 64GB DDR4 4x960GB SSD 1Gbps 100 ТВ от $199 в Нидерландах! Dell R420 — 2x E5-2430 2.2Ghz 6C 128GB DDR3 2x960GB SSD 1Gbps 100TB — от $99! Читайте о том Как построить инфраструктуру корп. класса c применением серверов Dell R730xd Е5-2650 v4 стоимостью 9000 евро за копейки?
Автор: HostingManager
