Я тут полез изучать опыт школьных учителей в педагогике, — и совершенно внезапно обнаружил кучу важных для управления проектами принципов. В смысле, что я опять хочу познакомить вас со странным человеком и рассказать про его опыт. Итак, знакомьтесь, обычная учительница в астраханской гимназии, Ольга Анисимова, которая порвала мне все шаблоны того, что происходит в обычной школе.
Она не учит детей методам решения задачи, она учит их сначала найти саму задачу, потом прикинуть спектр вариантов подхода, а уже потом — как конкретно получить ответ.
Она относится к детям как ко взрослым во многих аспектах.
Она позволяет себе ошибаться, позволяет детям исправлять свои ошибки и аргументировано спорить с ней. Более того, она иногда специально допускает ошибки, чтобы дети не расслаблялись.
Она разрешает готовить шпаргалки и списывать. Разрешает детям «выпихивать» на ответ того, кто выучил тему. Использует понятную детям игрофикацию для мотивации.
В общем, всё настолько пропитано здравым смыслом, что просто не может и не должно происходить в школе. В чёртовой школе!
Системное отличие Галадриэль и Арагорна
Представим, что у нас есть эльф и человек. Первый живёт больше тысячи лет, а второй 72 года ровно. Если вы никуда не торопитесь, то не нужна и система образования: рано или поздно новый член социума и так со всем разберётся самостоятельно. А вот если вдруг это «разберётся» начинает занимать существенную часть жизни, такая система нужна. Ещё интересное умственное упражнение: представьте, что нам надо обучать орков со средним сроком жизни 21 год. Какой была бы система для них?
Что забавно, «эльфийская» система без выделенного обучения применялась довольно широко. Всего в 1833 году был доклад парламенту Англии о положении рабочего класса (про который мы знаем благодаря Фридриху Энгельсу), в котором упоминалось, что дети начинают в 5-8 лет работать на фабриках и их рабочий день составляет около 14 часов.
Ребёнок перестал рассматриваться как расходник только в шестнадцатом веке:
«Изображение реальных детей долго отсутствовало в живописи. Никто, очевидно, не считал, что ребенок заключает в себе человеческую личность… Безразличие по отношению к детству, по мнению Ф. Ариеса, было прямым следствием демографической ситуации того времени, отличавшейся высокой рождаемостью и большой детской смертностью. Признаком преодоления безразличия к детству, как считает французский демограф, служит появление в XVI веке портретов умерших детей. Их смерть, пишет он, теперь переживалась как действительно невосполнимая утрата, а не как вполне обычное событие.»
Детская (возрастная) психология — Л. Ф. Обухова
К-стратегия размножения человека предполагает совершенствование индивида. Лучшая медицина, лучшее питание — и лучшее образование. Но тут мы почему-то почти сразу метнулись к «орковскому» подходу. В условиях тотальной безграмотности на старте СССР нужно было создать страну строителей будущего. Нужны были терраформеры, инженеры, офицеры, химики и биологи, но главное — рабочие производств. Решение по подаче информации довольно очевидное: сжатие с потерями. В потери попало дивергентное , фреймворки которого можно было получить, по сути, в НИИ, но не базовой школе. Да, наше образование на тот момент было прогрессивным и крутым. Но с тех пор поменялось примерно всё.
Конвергентный путь образования — это когда задача имеет одно одобренное партией решение. Дивергентный путь — это когда задача имеет множество путей решений, и учат не столько конкретному квадратно-гнездовому подходу, сколько творчески использовать доступные ресурсы. Обучать ребёнка дивергентному долго и дорого, часто гораздо лучше дать работающие эвристики и выпустить с этим в большую жизнь. Подход более чем практичный на самом деле, потому что в бизнесе это аукается так: линейный персонал работает по чёткой инструкции, а вот остальные сами ставят себе задачи. Да, инструкция может быть достаточно гибкой, но лучше сразу реализовать в виде скрипта оптимальные практики, чем ждать, пока человек до них сам дойдёт. Если вдруг линейный сотрудник начинает проявлять признаки повышенной сознательности, то это не солдат, а офицер.
Дивергентный подход на практике
В бизнесе самый главный вопрос — «зачем?». Ответ на него меняет состав проектов внутри компании, способы реализации проектов, подход к построению команд и много чего ещё. В восточной философии есть упражнение осознанности, когда ученик даоса озвучивает каждое своё действие. Этим он одновременно учится и декомпозиции, и выделению разных потоков (то есть самоанализу), и, что является целью упражнения — приходит к привычке не совершать ничего бесцельного или «автоматического». То есть как в кризис каждый расход компании рассматривается в ручном режиме на предмет нужности, так и здесь каждое действие оценивается по тому, оставить его при уборке или выкинуть.
Так вот, возвращаемся в общеобразовательную школу. Первое, что делает прекрасная Ольга Александровна — это даёт детям на уроке поставить саму задачу урока. Похожее делают тренеры «Метеора». Например, если парень-нападающий принимает мяч на ближнюю ногу, а после у него его сразу же отбирают — плохой тренер скажет «ты плохо принял мяч». Спасибо, кэп, из новой информации для ребёнка тут была только транзакция «ты кривой урод». Тренер получше выделит конкретную фазу ошибки: например, плохо поставил ногу, не попал в тайминг, либо вообще принял не на ту ногу. Здесь ребёнок уже понимает, что он сделал не так, но не понимает, почему. Хороший тренер позволит ребёнку попробовать ещё несколько десятков раз, чтобы понять, что можно улучшить в этом конкретном движении: то есть ребёнок должен и сам найти проблему, и сам найти решение. Практика показала, что натасканные футболисты играют куда хуже тех, что способны понимать происходящее на поле. Даосы были бы зверски рады за них, если бы им не было абсолютно пофиг.
Или вот Ольга пишет на доске число 13 и спрашивает, какая может быть тема урока. Дети докапываются до числа и могут решить, что это двузначные числа, например. А дальше интересно: кто-то говорит, что нужно разобраться в их истории, кто-то говорит, что надо понять, почему они так называются (тринадцать, а не десять три, как двадцать три), либо разобраться, как из него вычитать 4 и 5, потому что на палочках натуральным образом понятно, а без палочек и калькулятора — уже нет. В этот момент происходят две вещи: во-первых, Ольга собирает данные про то, что интересно детям, и как через это рассказывать тему. Во-вторых, она сразу ловит непонятки, которые дети тут и обозначили — значит, они не останутся «неподсвеченными». В-третьих, они сейчас все запишут цель, а в конце урока проверят: получилось или нет. И если нет — решат, как поделить домашнее задание, чтобы достичь её вместе.
Кстати, это даёт ещё бонус. Если ребёнок весь вечер учил, а ответил плохо, он может сам проверить — достигнут результат или нет. И если нет — понятно, что усилия не заслуживают пятёрки. И дальше дома будет не характерная сцена «Мама, мне поставили тройку, я весь вечер учил, учитель овца», а «я косякнул, это не ответил, это не сказал, тут подсказали». И, опять же, если родители понимают, что за это ругать нельзя — это круто.
На уроках русского языка поиск задачи выглядит не всегда так красиво в силу гуманитарности предмета — когда так не получается, цель может поставить и учитель. Но наша героиня никогда не даёт готовое решение. Так же как руководители в бизнесе вроде понимают, что если поставить задачу без объяснения, зачем это нужно (и как понять, что всё правильно сделано), будет хуже. На текущий момент общество считает, что подобный подход лучше старого конвегентного, и это закреплено во ФГОСах нового поколения.
То есть общество сейчас считает, что дети должны учиться всему самостоятельно. Ключевая роль педагога — учитель должен показать, как можно найти способ решения проблемы, продемонстрировать, научить. Старый фреймворк говорил, что надо показать образец результата, дать цель, расписать алгоритм достижения и курировать его реализацию на каждом этапе.
То есть ни один учитель физики не должен обижаться на решение задачи про высоту башни и барометр: «продать барометр, а вырученные деньги заплатить строителю за чертёж» — а должен требовать новых и новых решений, вместе с ребёнком оценивать их применимость, ограничения, точность и шансы на успех.
Учитель может ошибаться
Одна из тех вещей, которая меня невероятно бесила в школе — не только тот факт, что ни один учитель никогда не был готов к альтернативным решениям задачи, но и не признавал своей ошибки. Моему однокласснику как-то влепили тройку по физике за то, что он нарисовал на доске «неверную» схему электродвигателя со статором внутри ротора: «Так никто не делает». Мы потратили неделю, чтобы на полном серьёзе собрать устройство по такому принципу, показали — «хм, да, но переправлять я не буду». Прощай, физика. На первом курсе университета я взял за горизонтальную ось значение ординаты, потому что так график лучше помещался на листе. При том, что он был полностью правильный, работу мне пришлось переписывать.
В этом плане мне вспоминаются истории, которые происходят всё чаще. Общая канва примерно такая: ребёнок отвечает на уроке литературы на стандартную тему «какой смысл вкладывал в это автор», и учительница пытается навязать ему свою глубокомысленную точку зрения. Проблема была только в том, что дети способны найти автора в Фейсбуке и прямо спросить.
Знаете, чем чиновник отличается от предпринимателя? Если чиновник не ошибается, он хорош — но при этом можно не браться ни за что рискованное (и вообще ничего не делать в экстремуме). А хороший предприниматель ошибается максимально быстро и широко — это экспериментальный подход, и каждая ошибка даёт новую информацию. Вопрос в контролируемости условий опытов. Ошибаться — естественное свойство прогресса. Более того, перфекционизм тоже часто несовместим с прогрессом.
Но возвращаемся к детям. Вот ещё пример: после диктанта есть 5 минут на самопроверку, чтобы ребёнок ещё раз прочитал, что написал. Нормальные здоровые дети поколения Z ничего не вычитывают ещё раз, а просто отдают готовую работу. Ольга говорит следующее: кто найдёт на этой стадии у себя все ошибки — может не делать домашнее задание (ну или получает дополнительный балл на другом диктанте). И это резко меняет отношение. Дети ищут, потому что условия игры тут же поменялись.
А ещё дети не должны принимать на веру всё то, что даёт учитель, а тренировать свои навыки этого самого рационального . Поэтому Ольга часто намеренно допускает ошибки в том, что пишет на доске, ожидая реакции детей. Вообще-то этим она ещё удерживает их внимание, — но главный урок в том, что реальный мир может подставить тебя в любой момент, и, как говорил товарищ майор, «будьте предельно бдительны». В общем, в ней есть что-то от даоса.
Дети могут спорить с учителем
Иногда они правы, иногда нет — но задача не оборвать и усадить на место, а подробно разобрать посылки, тип и то, почему ребёнок что-то не понял (если он неправ). Очевидная проблема в том, что дети в начальной школе не очень-то дружат с логикой, и у них нет никаких аппаратов для аргументированного спора. То есть первое, чему учит Ольгасанна — это базовые принципы рационального . Спасибо «Гарри Поттеру» и Элиезеру Юдковскому.
Вот дети заспорили с учительницей по поводу ударения в слове «имбовый». Само слово возникло в тот момент, когда они делали «алфавитный челлендж» на пятиминутке орфографии — писали по прилагательному на каждую букву алфавита. Во-первых, меня несказанно удивило то, что вместо того, чтобы сказать ребёнку, что такого слова нет, она поставила задачу сделать морфологический и лексический разбор. Во-вторых, дети этот разбор сделали, и пришли к выводу, что по классическому словообразованию ударение должно быть на второй слог. Но в качестве аргумента были приведены популярные стримеры твитча, говорящие с ударением на первом слоге. И Ольга признала, что язык следует за носителями, поэтому однозначного ответа нет. Шах и мат, традиционная школа!
Гораздо забавнее споры с детьми про целесообразность обучения вообще. Это самые сложные моменты, потому что там нужно поддержать баланс между авторитетом учителя и обидой ученика, которого не убедили. А убеждать детей, пользуясь детей — это как переговоры с инопланетянами. Да, они очень доверчивые, да, большая часть ситуаций просто не возникает при высоком авторитете учителя — но бывают моменты, когда главный ботаник класса задаёт невинный вопрос вроде, а можно ли не ходить на ИЗО или технологию (труды). И аргументирует свою точку зрения тем, что ему это в жизни пригодится примерно как ежу футболка. Я-то этот вопрос в своё время решил просто, поставив рекорд астраханского технического лицея по прогулам (правда, прогуливал я в лаборатории магнитострикции университета), но, кажется, такой путь подходит далеко не всем. Кстати, на примерно такой же вопрос в университете преподаватель ответил — «разберись, сдай сейчас и не ходи». Я сдал и не ходил, всё честно. А вот на уроке начальной школы Ольге нужно прогружать ребёнку целый комплекс мыслей: и зачем вообще образование, и что нужно развивать разные навыки и способности, и что ИЗО — это не про рисование домика, а про пространственное , а технологии — это не про «починить табуретку», а про работу с пластичной материей. А у неё 136 часов на предмет, и спорить весь урок она не готова. Естественное решение — она прогружает всю целесообразность обучения заранее, и дети примерно представляют, что они вообще-то готовятся захватывать мир, и это в целом нужно им самим. Точнее, это поздняя мотивация, ранняя лежит в плоскости «понравится маме» или «у тебя получается».
Мотивация старого фреймворка — не достичь результата, а не получить наказание. «Будешь сомневаться в учителе, получишь двойку, а дальше тебя поругают родители» — вполне логичная цепочка, пока ребёнок не поймёт, что оценки — это бесполезная абстракция. А это случается сейчас довольно быстро.
Можно списывать
Поскольку дивергентный подход к образованию предполагает, что ребёнок научится чему-то, а не сдаст экзамен в надлежащей форме, Ольга разрешает готовить шпаргалки. Договорённость с классом такая: списывать можно, если она не увидела — это легально. То есть абсолютно такая же, как во всех школах и во всех классах по результату, но отличающаяся количеством подготавливаемых детьми конспектов.
А если что, сделать хорошую шпаргалку почти так же сложно, как понять материал. Если задачи стоят дивергентные, а не на память. В этом плане я обожаю своих университетских учителей программирования, которые разрешали пользоваться любыми источниками на экзаменах — но у нас никогда не было задач ни на эрудированность, ни на память. Только практические вещи.
Практико-ориентированный подход
Вот дети проходят древних славян в начальной школе. Там довольно простые вещи: внешний вид (одежда, например), имена, основные занятия. Вообще-то там в конце надо сделать тест уровня «Какое имя более славянское: Ганс Синий или Большое Гнездо?».
Но тут Ольга предложила детям взять листок бумаги и нарисовать инстаграмм-профиль какого-нибудь славянина. Ну, понимаете, чтобы с аватаркой, краткой биографией и примерами постов. Это сразу всё: и русский язык, и проверка всех знаний, и образование систематики между дисциплинами. «Сегодня заколачивал тын, чтобы не пришли половцы», «Сторговал у новогородского купца подковы, иду тюнить коня» — это прекрасно.
Точно так же домашнее задание можно принять в виде 60-секундного ролика для Тиктока — и по интенсивности подготовки работы там будет куда больше, чем в обычной домашке.
Мгновенное подкрепление
Наши тренеры в какой-то момент обратили внимание, что да, круто хвалить ребёнка после каждого успешного действия, но хотелось бы ещё это как-то закреплять. И попросили методолгов дать им что-то. Методологи дали альбом с ачивками, куда надо клеить соответствующие наклейки.
Ольга тоже использует наклейки, только без альбома. Если ребёнок сделал что-то хорошо — он получает наклейку с героем популярного сейчас мультфильма. Клеить её никуда не надо, но можно меняться, сидеть гордиться или вообще делать с ней что угодно. Интересны причины получения наклейки: обычно это исправленная ошибка учительницы, какое-то хорошее дополнение к ответу или личный прогресс. Личный прогресс может заключаться, например, в том, что после трёх троек ребёнок получил четвёрку. Атмосфера в классе поставлена настолько круто, что все хлопают и лезут обниматься к такому персонажу, потому что он превозмог и вырвал очко у системы ) Наклейка тут служит триггером. А в других случаях — усиленной транзакцией «ты молодец».
Эта система не самая докрученная в плане игрофикации процесса (бывают и «десять очков Гриффиндору», и всякие сложные системы), но она работает достаточно хорошо, чтобы дети подходили к учительнице после уроков и говорили:
— Ольгасанна, а вы видели, видели, что Саша сегодня руку тянул четыре раза? Вы же ему наклейку завтра дадите, если он правильно ответит?
Относиться к детям, как к людям
Это, пожалуй, самое сложное. И это не про «на равных», а про уважение. Вся история про научные споры выше и прочее держится как раз на том, что в классе стоит продуктивная атмосфера. У нас в «Метеоре» важно поддерживать её: что-то есть в методологии, ну и сами тренеры приходят не пальцем деланные. Но когда у тебя есть конкретная спортивная задача вроде «обыграть соседнюю школу», это проще.
В классе Ольга при беседах 1:1 старается садиться рядом с детьми (чтобы глаза были примерно на их уровне) — это уже формирует доверие. Дальше не давит, а даёт решать самому. Тренеры в конце занятия при тактическом разборе игры тоже всегда садятся так, чтобы глаза были на уровне с детскими — так дети гораздо лучше высказывают своё мнение (и вообще чувствуют себя лучше).
Вот мальчик на уроке ИЗО не хотел рисовать. Она подсела рядом, спросила, что случилось. Он объясняет: «Мама сказала, что я рисовать не умею, смысл тут колебаться?». В этой ситуации нельзя снижать авторитет родителей — но и нельзя оставлять ребёнка в состоянии «я кривой». Дальше серия вопросов: «А ты сам как думаешь? Почему мама так считает?». Тогда удалось убедить ребёнка, что это был один частный случай, и из-за одной неудачи так пошло. Дальше Ольга прямо на телефоне показала, как рисуют разные художники-абстракционисты. Мол, нравится? — «Ну не очень» — «А знаешь, сколько вот эта картина стоит? Смотри, 50 миллионов». В этот момент ребёнок уже понимает, что не всё так плохо. Диалог продолжается: «А как ты считаешь, что ты теперь будешь делать?». Ребёнок: «Наверное, я попытаюсь нарисовать, потом ещё поговорю с мамой» — «Хорошо, потом расскажи, как прошло».
А дальше всё зависит от мамы. В тот раз получилось удачно.
Проблемы
Первая очевидная проблема такого подхода — время. Предметы по стандарту имеют ограниченное количество часов, и объяснять их подробно, попутно прогружая рациональное , атмосферу и творческое — задача ещё та. Одна из главных проблем школьного образования на этой стадии — это когда некоторые в классе уже всё поняли, а некоторые ещё нет. Класс движется со скоростью самого медленного. Понятно, что самый тугой останется на второй год, но это очень плохой инструмент управления скоростью. Гораздо лучше работают системы с последовательным вылетом учеников (обычно это хорошая профессиональная подготовка — а-ля олимпиадная в школе) — но в обычном классе так нельзя. То есть у вас всегда будут дети с разной скоростью обучения — и при этом плохо будет и тем, кто не понял, и тем, кто понял и скучает.
Если вы почитаете «Цель» Голдратта, то там прямо описано, как управляются производство с бутылочными горлышками такого типа. Я уверен, что Ольга никогда не управляла производством, но решение она приняла ровно по Голдрату: рассадила не «ботаны впереди, забияки сзади», а парами «ботаник-хулиган». Ну, я опять упрощаю, но схема такая.
В результате кто-то на перемене не получит по очкам, а кто-то на уроке быстрее поймёт предмет. Потому что умные дети обожают объяснять, и умеют это делать ровно теми словами, которые поймёт такой же ребёнок. Действует правило: если один всё решил, то может помогать соседу по парте. Но результатом считается не ответ на задачу, а самостоятельное воспроизведение соседом решения с объяснением, зачем какой шаг.
Классическая же схема подразумевает, что «тормоз» пойдёт доучиваться у репетитора, пока класс ушёл дальше. Это не хорошо и не плохо, просто у подходов разные задачи.
Вторая проблема — сопротивление родителей. Родители хотят, чтобы их детей учили точно так же, как их самих когда-то (в общем случае). И здесь учитель начинает работать как руководитель проекта, убеждающий не только свою команду, но и стейкхолдеров, что делать надо именно так. Первый пример: домашнее задание составить кроссворд из слов мультфильмов и игр. На весь класс две самостоятельные работы: кроссворды по Гравити Фоллз и с терминами жаргона Майнкрафта. Остальные сделали родители — потому что дети творили явно какую-то фигню, которая не соответствовала их представлениям о прекрасном.
Или вот Ольга взяла и объяснила детям в первом классе линейные уравнения. Они лёгкие, если что, мне их дед объяснил тоже в первом классе, и они очень логично легли в систему. Родители об этом узнали: «вы слишком многого хотите от наших детей». Начали разбираться: а что, детям было сложно? Они не поняли и спрашивали вас? Нет, дети всё сразу впитали, никаких проблем. Просто уравнения с точки зрения родителей — это для третьего класса, и всему своё время.
Третья проблема — это несмотря на то, что в стандартах заявлено стремление к дивергентному обучению, в экзаменах у нас старое доброе «выбери один из вариантов». Это самая ущербная система из возможных, потому что во многих предметах это «найди лишнее в ряду» или «продолжи ряд». Ряд 2, 4, 6, 10 вполне можно продолжить числом 11. Что лишнее в наборе «ложка, нож, кастрюля, очки» сильно зависит от того, какая стоит задача. Ольга старается, чтобы дети нашли задуманное автором задачи решение среди прочих — но не требует только его. К счастью, ей ещё не нужно объяснять детям ещё и логику составителей ЕГЭ.
И да, если говорить про экзамены, даже в инструменте «выбери вариант» есть волшебно-крутой «Русский медвежонок», который настолько хорош, что сводит с ума уже второе поколение родителей.
Четвёртая проблема — школа не готова к цифровому обучению. Если что, на Учи.ру есть марафоны, когда дети могут брать какие-то задания и делать их. Побеждает класс, который лучше других решает всю эту фигню. То есть дети ради этой ММО начинают реально разбираться в предмете. Потому что одно дело, когда это просто обучение, а другое — когда можно обойти 3Б из соседней школы! Даже несмотря на то, что один такой «чемпионат России» по русскому её дети выиграли, родители были активно против таких подходов. Потому что телефон, а телефон портит глаза и убивает всё живое в ребёнке. Хотя пандемия и дистанционка всё перевернули, и эта проблема уже стоит не так остро.
Ну и последняя проблема — это тот факт, что после таких начальных классов детей ждёт средняя школа. Где педагоги могут попасться далеко не придерживающиеся таких же идей образования. Это означает, что дети, привыкшие к тому, что их держат за людей, могут потерять мотивацию к изучению предметов.
В общем, я просто хотел поделиться с вами, что та школа, которую, возможно, мы ненавидим, уже не такая. И изменения касаются не только частных школ. Но это будущее пока неравномерно распределено.
Автор: Сергей Абдульманов
