Три года тьмы и холода привели к росту преступности, нищеты и появлению литературного шедевра
Двести лет назад произошло величайшее извержение вулкана в истории Земли. Стратовулкан Тамбора, расположенный на индонезийском острове Сумбава, взорвался с катастрофической силой в апреле 1815 года. [Это извержение стало крупнейшим по количеству выброшенного материала. Самым громким извержением считается взрыв вулкана Кракатау 1883 года / прим. перев.]
После тысячи лет спячки вулкану понадобилось всего несколько дней на разрушительное опустошение своих внутренностей и последующий коллапс. Концентрированная энергия этого события сильнейшим образом повлияла на человечество. Выстрелив своё содержимое в атмосферу с невероятной силой, Тамбора гарантировал достижение вулканическими газами верхних слоёв атмосферы, что привело к изменению сезонных ритмов глобальной климатической системы и погрузило человеческие сообщества по всему миру в хаос. Мелкие частицы в стратосфере затмили солнечный свет, и привели к наступлению длительного и самого разрушительного периода экстремальных погодных условий из всех, что наша планета видела за тысячу лет.
За несколько недель облако стратосферного пепла обошло планету по экватору, и испортило глобальную климатическую систему на всех широтах. Через пять месяцев после извержения, в сентябре 1815 года, энтузиаст-метеоролог Томас Форстер наблюдал странные и эффектные закаты в местечке Роял Танбридж Уэллс в графстве Кент недалеко от Лондона. «Довольно сухой день, — писал он в своём погодном дневнике, — но яркий румянец заката отмечен полосками красного и синего цветов».
Пепельный дождь: на карте показана плотность выпадения пепла после извержения Тамборы. Толщина покрова указана в см. Преобладающие пассаты унесли облака пепла к северу и западу, вплоть до островов Сулавеси и Борнео, на расстояние в 1300 км. Само извержение можно было услышать на расстоянии в два раза большем.
Художники по всей Европе отметили атмосферные изменения. Уильям Тёрнер рисовал ярко-красное небо, колористическую абстракцию, выглядящую как реклама карти будущего. А в своей студии на берегу Грайфсвальдского залива в Германии Каспар Давид Фридрих рисовал хромовое небо, которое, как показало одно научное исследование, «соответствовало оптической аэрозольной глубине» колоссального извержения вулкана.
Целых три года после извержения Тамборы почти по всему миру быть живым значило быть голодным. В Новой Англии 1816 год прозвали "годом без лета", или «тысяча восемьсот насмерть замёршим» годом. Немцы назвали 1817-й «годом попрошаек». По всему миру урожаи погибли от заморозков и засух или же были смыты дождями. Селькие жители Вермонта выживали на дикобразах и варёной крапиве, а крестьяне провинции Юньнань в Китае жевали белую глину. Туристы, путешествовавшие летом по Франции, перепутали толпы попрошаек с идущей по дорогам армией.
Одна из таких групп английских туристов рядом со своей виллой, находившейся близ Женевы, проводили холодные, губящие урожай дни, у огня, рассказывая друг другу разные страшилки. Пронизанная мрачным настроением новелла Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей», несёт в себе отпечаток тамборского лета 1816 года, а её литературный кружок — в который входили поэты Перси Шелли и лорд Байрон — служит путеводителем по страдающему миру 1815-1818 годов.
По геологическим меркам извержение Тамборы произошло совсем недавно. Климатическое бедствие 1816-1818 годов предлагает нам редкое и чёткое видение мира, угнетаемого экстремальными погодными условиями, в котором человеческие сообщества судорожно пытаются приспособиться к внезапным и радикальным сменам температур и осадков, к цунами голода, болезней, беспорядков и беспокойств. Это учебный пример хрупкой взаимозависимости людей и природных систем.
На острове Сумбава начало сухого сезона в апреле 1815 означало занятое время для местных фермеров. Через несколько недель должен был созреть рис, и раджа Сангара, небольшого королевства на северо-восточном побережье острова, отправил бы своих людей на сбор урожая. До тех пор жители деревни Корех продолжали работать в окружавших их лесах, рубить сандаловые деревья, необходимые для корабелов, работавших на нагруженных торговых путях голландской Ост-Индии.
Вечером, 5 апреля 1815 года, примерно в то время, когда его слуги должны были готовить ему ужин, раджа услышал невероятный раскат грома. Возможно, первой его мыслью было то, что охрана на пляже заснула и проморгала пиратский корабль, подкравшийся к берегу и давший залп из пушек. Но вместо этого все глазели на гору Тамбора. Поток пламени вырвался из неё в небеса, осветил тьму и потряс землю под их ногами. Звук был невероятно силён и причинял боль.
Огромные языки пламени вырывались из горы три часа, до тех пор, пока тёмный пепельный туман не смешался с естественной темнотой, и, казалось, объявил конец света. Тогда, так же внезапно, как и появился, столп пламени исчез, земля перестала трястись, и пробирающий до нутра рёв прекратился. В следующие несколько дней Тамбора периодически негромко рычал, а пепел в небе постепенно уплывал в даль.
На диаграмме показано проникновение вулканической материи в стратосферу. Диоксид серы вулкана химически преобразуется в серную кислоту, формируется аэрозольный слой, уменьшающий поступление излучения от Солнца и охлаждающий поверхность планеты, в то время, как сама стратосфера разогревается
На юго-востоке острова, в столице Бима, колониальная администрация достаточно обеспокоилась событиями 5 апреля для того, чтобы послать официального представителя по имени Израэль для расследования подробностей чрезвычайной ситуации с вулканом на Сангарском полуострове. Усердно взявшийся за дело чиновник к 10 апреля уже добрался до подножия Тамборы. Там, в густом тропическом лесу, в районе 7 часов вечера он стал одной из первых жертв самого мощного извержения вулкана в письменной истории.
За несколько часов деревня Корех и другие деревни полуострова были полностью стёрты с лица Земли, став жертвами самоубийственного спазма Тамборы. В это время три отдельных колонны огня прорвались с какофоническим рёвом с западного возвышения, затмили свет звёзд и объединились в шар вращающегося пламени на высоте, превышавшей высоту извержения, произошедшего за пять дней до этого. Гора начала светиться из-за потоков кипящего жидкого камня, текущего по её склонам. К 8 часам вечера ужасная обстановка по всему Сангару ухудшилась ещё сильнее, поскольку на землю посыпался град из пемзы, смешанной с горячим дождём и пеплом.
На северном и западном склонах вулкана целые деревни общей численностью около 10000 человек были поглощены адскими вихрями пламени, пепла, кипящей магмы и ураганных ветров. В 2004 году команда археологов из Род-айлендского университета раскопала первые остатки погребённой извержением деревни: дом под тремя метрами вулканической пемзы и пепла. Среди остатков стен они нашли два обугленных тела, возможно, супружескую пару. Женщина, рёбра которой превратились в уголь из-за жары, лежала на спине, с вытянутыми руками, держа длинный нож. Её саронг, тоже обуглившийся, всё ещё был перекинут через её плечо.
На восточном боку горы дождь из вулканических камней уступил место пеплу, но выжившим крестьянам легче не стало. Впечатляющее плинианское извержение в виде струи (в честь Плиния Младшего, оставившего знаменитое описание вертикальной огненной колонны Везувия) не ослаблялось, а быстро движущиеся, светящиеся пирокластические потоки магмы и камней создавали огромные облака удушливой пыли. При встрече этих потоков с холодной водой происходили вторичные взрывы, увеличивавшие количество пепла в воздухе. Огромная завеса пара и пепла поднималась и окружала полуостров, создавая для оказавшихся в этой ловушке временный микроклимат чистого ужаса.
Сначала жестокий ураган накрыл Корех, сдувая крыши с домов. Набирая силу, он начал вырывать с корнем большие деревья и запускать их в море на манер горящих стрел. Лошади, рогатый скот и люди поднимались в воздух. Тех, кто выжил в катаклизме, настигла новая напасть: гигантские волны. Команда британского судна, шедшего проливом Флорес, покрывшись пеплом и под дождём вулканических камней, в оцепенении наблюдала, как 4-метровые цунами сметали рисовые поля и хижины по побережью Сангара. Затем, как будто совместных катаклизмов в воздухе и на море было недостаточно, сама земля начала опускаться вниз, когда коллапс конуса Тамборы вызвал оседание почвы на равнине.
В последовавший за катаклизмом день без солнца все дороги населённой восточной части острова, между Домпу и Бимой, были покрыты непогребёнными телами. Деревни стояли пустыми, выжившие жители рассеялись в поисках еды. Леса и рисовые поля были уничтожены, колодцы острова отравлены вулканическим пеплом. В результате порядка 40 000 жителей за несколько последовавших недель умерли от болезней и голода, что привело к увеличению общего количества человеческих жертв извержения до 100 000 человек — крупнейшей потере в истории.
И хотя сами извержения продолжались примерно по три часа каждое, кипящий каскад пирокластических потоков шёл по склонам Тамборы целый день. Горячая магма хлестала из опадавшего конуса вулкана вниз на полуостров, а столбы пепла, газа и камня поднимались и опадали, подпитывая поток. Огненное наводнение, поглотившее полуостров, с большой скоростью прошло расстояние в 30 километров, покрыв в итоге территорию площадью более 550 кв.км., что стало одним из величайших пирокластических событий в известной истории. Всего за несколько часов оно погребло человеческую цивилизацию на северо-западе Сумбавы под метровым слоем дымящегося игнимбрита.
Чарльз Диккенс, чьи мрачные описания погоды и нищеты определяют образ викторианского Лондона, вырос в облачной, пронизывающей атмосфере, созданной извержением Тамборы.
Какофонию взрывов Тамборы 10 апреля 1815 года можно было услышать за сотни километров. По всем региону правительственные суда уходили в море в поисках несуществующих пиратов и вторжения враждебных флотов. В морях к северу от Макасара капитан судна «Бенарес» Ост-Индской компании составил яркое описание условий, создавшихся в этом регионе к 11 апреля:
Пепел падает на нас дождём, общий вид окружающей действительности был воистину ужасен и тревожен. К полудню свет, которые ещё был виден в восточной части горизонта, исчез, и непроницаемая тьма окутала небеса. Тьма оставалась настолько густой до конца дня, что я никогда не видел ничего подобного даже самой тёмной ночью; было невозможно увидеть свою руку, даже держа её близко к глазам.
В радиусе 600 км темнота опустилась на два дня, а облако пепла Тамборы распространилось на территорию, сравнимую по размеру с США. Вся территория Юго-восточной Азии неделю была покрыта нависшим вулканическим мусором. Один тёмный день сменял другой, британские чиновники работали при свечах, а количество смертей всё росло.
Через месяц после извержения в атмосфере ещё оставалось много пыли, и солнце казалось расплывчатым пятном. Питьевая вода, загрязнённая пеплом, богатым фтором, распространяла болезни, и после гибели 95% посадок риса из-за извержения угроза голода оказалась мгновенной и повсеместной. В отчаянных поисках еды жители островов опускались до поедания сухих листьях и ценной конины. Когда кризис с едой окончился, Сумбава потеряла половину своих жителей из-за голода и болезней, а большая часть остальных разбежались по другим островам.
Чудовищное влияние извержения Тамборы на всемирные погодные условия было обусловлено уже имевшимся в то время нестабильным состоянием атмосферы. За шесть лет до этого, в 1809 году, взорвался сильный тропический вулкан. Последовавшее за этим охлаждение атмосферы было многократно усилено извержением Тамборы, что обеспечило экстремальную вулканическую погоду на всё последующее десятилетие.
Поток исследований, появившийся после обнаружения извержения 1809 года, привёл к тому, что десятилетие с 1810 по 1819 года было объявлено самым холодным за всю историю наблюдений — довольно мрачное отличие. В исследовании 2008 года было сделано заключение, что извержение Тамборы оказало сильнейшее влияние на температуру воздуха с 1610 года, а вулкан 1809 года стал вторым по мощности за это же время, его влияние было в два раза меньше, чем у Тамборы. Две опубликованных в следующем году работы подтвердили, что 1810-е года стали «вероятно, самыми холодными за последние 500 лет», причиной чему были два извержения, прошедших за короткое время.
Невероятное извержение усилило охлаждение до экстремальных значений, среднегодовые температуры десятилетия упали на 1,5 градуса. Это может показаться небольшим значением, но постоянно уменьшение температуры характеризовалось резким ростом экстремальных погодных катаклизмов — наводнений, засух, штормов и летних заморозков. Холодный всемирный климат 1810-х разрушительно повлиял на сельское хозяйство, поставки еды и заболевания.
Шотландский метеоролог Джордж Макензи вёл методичные записи состояния затянутого тучами неба с 1803 по 1821 года в разных местах Британских островов. В предшествующий период с 1803 по 1821 года количество ясных солнечных дней в среднем составляло там 20 штук в год, а в вулканическое десятилетие с 1811 по 1820 года это количество уменьшилось до пяти. В 1816 году, году без лета, Макензи вообще не зафиксировал ни одного солнечного дня.
Накануне лета 1816 года 18-летняя Мэри Гудвин убежала со своим любовником, Перси Шелли, и их ребёнком и Швейцарию, спасаясь от холодной атмосферы её родительского дома в Лондоне. Младшая сводная сестра Мэри, Клэр Клэрмонт, уехавшая с ними, спешила воссоединиться со своим любовником, поэтом лордом Байроном, покинувшим Англию ради Женевы неделей ранее. Вторая сестра Мэри, Фэнни, осталась дома.
Гнетущая и пугающая погода лета 1816 года стала основной темой переписки сестёр. В письмах к Фэнни, написанных по прибытии в Женеву, Мэри описывает их подъём в Альпы «во время жестокого шторма с дождём и ветром». Холод был «непомерным», и деревенские жители жаловались на задержавшееся лето. После их спуска через несколько дней, метель испортила им впечатление от Женевы и знаменитого озера. В написанном по возвращении письме Фэнни выражает сочувствие неудачам Мэри, упоминая, что Лондоне тоже было «ужасно уныло и дождливо», а также холодно.
Несущие шторма циклоны привычны для летней женевской погоды. Они быстро спускаются с гор, чтобы перемешать воды озера и вызвать на них пену. В июне 1816 года интенсивность этих ежегодных штормов поднялась до маниакальной отметки — такого ни до, ни после никто не видел. «Практически вечный дождь ограничивает нас в стенах дома», — писала Мэри к Фэнни первого июня из арендованного ими дома на берегах Женевского озера. «Однажды ночью мы наслаждались таким штормом, которого я никогда не видела ранее. Озеро всё осветилось — стали видны сосны на горах Юра, и вся сцена на мгновение стала видна, а потом снова опустилась непроглядная темень и в темноте над нашими головами прозвучали пугающие звуки грома». Один человек, живший в расположенном неподалёку городе Монтрё и ведший дневник, сравнил оказываемое этими ударами грома воздействие на организм с сердечным приступом.
1816-й год отмечен самым холодным и мокрым летом в Женеве с момента начала записей в 1753 году. В этом незабываемом году 130 дней дождя с апреля по сентябрь наполнили воды озера Женева и затопили город. Снег в горах отказывался таять. Облака тяжело нависали над ним, а ветра были холодные и кусачие. В некоторых частях затопленного города можно было передвигаться только на лодке. Холодный северо-западный ветер с гор Юра — который местные зовут «ле юран» — постоянно дул над озером. Ведший дневник житель Монтрё назвал нетающие снега и ветер «злыми духами-близнецами 1816 года». Туристы жаловались, что не узнают знаменитый ландшафт из-за постоянных ветров и лавин, закидавших снегом огромные площади равнин.
Ночью 13 июня 1816 года сосед сестёр Шелли, лорд Байрон, стоял на балконе виллы Диодати на берегу озера, и наблюдал «мощнейший из штормов», который он — активно путешествующий аристократ — когда-либо видел. Он увековечил ту буйную ночь в своей широко известной поэме «Паломничество Чайльд-Гарольда»:
Но как темнеет! Свет луны погас,
Летят по небу грозовые тучи.
Подобно блеску темных женских глаз,
Прекрасен блеск зарницы. Гром летучий
Наполнил все: теснины, бездны, кручи.
Горам, как небу, дан живой язык,
Разноречивый, бурный и могучий,
Ликуют Альпы в этот грозный миг,
И Юра в ночь, в туман им шлет ответный клик
// Перевод В. Левика
В представлении Байрона Тамборанские штормы 1816 года достигают вулканических пропорций и ликуют из-за своей деструктивной мощи.
Одной ночью 1816 года на вилле на Женевском озере в тёмной, мрачной атмосфере, созданной извержением Тамборы, поэты лорд Байрон и Перси Шелли, и писатель Мэри Шелли (справа) рассказывали друг другу страшилки, породившие Франкенштейновского монстра и Дракулу Байрона.
Ужасные погодные условия над Британией и Западной Европой 1816-1818 годов произошли из-за связи вулканизма и климата. Извергнутые вулканом частицы и газы проникают достаточно высоко вверх, достигают стратосферы, где в её нижних холодных слоях существуют в аэрозольной форме. После этого вступают в действие меридиональные потоки глобальной климатической системы, нарушая нормальное распределение температуры и осадков. Извержение Тамборы в апреле 1815 года запустило огромные количество вулканического камня и газов на 40 километров вверх в стратосферу. Этот вулканический столб, состоящий из 50 кубических километров материи, распространился на миллион квадратных километров поверхности атмосферы Земли, и превратился в аэрозольный зонтик, в шесть раз превышающий размером облако, появившееся в результате извержения филиппинского вулкана Пинатубо в 1991 году.
В первые недели после извержения Тамборы огромное количество крупнозернистых частиц пепла — вулканическая пыль — опустилась обратно на Землю вместе с дождями. Но мелкие частицы — водяной пар, молекулы серы и фторные газы, мелкий пепел — оставались в стратосфере, где последовательность химических реакций привела к формированию серного аэрозольного слоя весом в 60 мегатонн. В последующие месяцы это подвижное плоское облако — по размеру гораздо меньшее изначальной вулканической материи — разрослось в несколько раз и сформировало молекулярный экран планетарного масштаба, распространилось ветрами и меридиональными потоками по всему миру. За 18 месяцев оно прошло над южным и северным полюсами, оставив характерный серный отпечаток на льдах, который через 150 лет смогли обнаружить палеоклиматологи.
Утвердившись в стратосфере, всемирная вуаль Тамборы циркулировала над развивавшейся в атмосфере погодой, удалённая от дождевых туч, которые могли бы её рассеять. Со своей высоты эта всепланетная плёнка продолжала рассеивать коротковолновое солнечное излучение в космос до начала 1818 года. При этом длинноволновое тепловое излучение с Земли могло улетучиваться в космос. В результате трёхлетний режим охлаждения, неравномерно распределённый атмосферными потоками по планете, едва затронул некоторые части земного шара (к примеру, Россию и США в районе Аппалачских гор), но привёл к радикальному падению температур на 5-6 градусов в других регионах, включая европейский.
Сначала чрезвычайное влияние тропического извержения чувствовалось только по температуре. Но затем случившееся летом 1816 года в сезон роста сельскохозяйственных культур наводнение библейских масштабов в Западной Европе произвело неимоверные разрушения. Из-за наклона земной оси и разных степеней поглощения тепла у земли и воды освещение планеты Солнцем происходит неравномерно. Это, в свою очередь, создаёт перепады атмосферного давления на разных широтах. Результатом этой разницы в температурах и давлениях являются ветры, переносящие тепло из тропиков к полюсам, сглаживающие температурные пики, переносящие над землёй испарившуюся из океанов воду, поддерживающую рост растений и животных. Основные меридиональные маршруты циркуляции имеют тысячи километров в ширину, переносят энергию и влагу по горизонтали по всему земному шару и создают погодные условия континентальных масштабов. На меньших масштабах перераспределение тепла и влаги по вертикальным направлениям атмосферы создаёт локальные погодные явления, такие, как грозы.
Летом после извержения Тамборы аэрозольное загрязнение стратосферы разогрело её верхний уровень. Тропопауза [переходная область между тропосферой и стратосферой / прим. перев.], отмечающая потолок атмосферы Земли, упала ниже, из-за чего температура воздуха снизилась, а воздушные потоки, пути перемещения штормов и меридиональные циркуляции изменили направления. К началу 1816 года холодное одеяло Тамборы создало нехватку освещения над Северной Атлантикой, что повлияло на динамику жизненно важной Арктической осцилляции. Медленно крутящиеся тёплые воды к северу от Азорских островов выделили избыток влаги в атмосферу, увлажняя её и усиливая температурную разницу, подпитывающую ветра. В это время давление воздухаа на уровне моря взлетело по всем средним широтам Северной Атлантики, и сдвинуло пути циклонных штормов южнее. Один из первых историков климата Британии Хьюберт Лэмб подсчитал, что влиятельная исландская система низкого давления сдвинулась на несколько градусов широты к югу в холодные летние сезоны 1810-х годов по сравнению с нормами XX века, и оказалось в незнакомой местности Британских островов, что привело к похолоданию и более влажному воздуху по всей Западной Европе.
Компьютерные модели и исторические данные рисуют сенсационную картину того, как подпитываемые Тамборой шторма били по Британии и Западной Европе. В недавней компьютерной симуляции, проведённой в Национальном центре атмосферных исследований в Колорадо, было показано, как появляются яростные западные ветра на севере Атлантики после большого тропического извержения. В параллельном исследовании, основанном на реконструкции влияния вулканов на европейский климат с 1500-х годов было получено заключение о том, что вулканическая погода увеличивает «перемещение морских воздушных потоков с севера Атлантики», что означает «усиление западных ветров» и «аномально влажные условия над Северной Европой».
Возвращаясь к местным наблюдениям современников за погодой, обратимся к архивному исследованию шотландской погоды. Там указывается, что с 1816 по 1818 года штормовые ветра атаковали Эдинбург с частотой и интенсивностью, которой не видывали за 200 лет наблюдений. В январе 1818 года особенно яростный шторм почти уничтожил любимую горожанами часовню Святого Иоанна, находящуюся в центре города. Замедление океанских потоков, вызванное недостатком солнечного тепла, привело к тому, что необычно большие объёмы разогретой воды проходили через критические области между Исландией и Азорскими островами, уменьшая атмосферное давление, подпитывая западные ветра и создавая титанические шторма.
В такой наэлектризованной атмосфере тусовка Шелли совместно с Байроном в Женеве задумала идею соревнования в страшных историях, чтобы развлечь себя не выходя из дома во время холодного и неприветливого лета. Ночью 18 июня 1816 года, в то время, когда очередная гроза вулканической погоды бесновалась над ними, Мэри и Перси Шелли, Клэр Клэрмонт, Байрон и друг и доктор Байрона, Джон Полидори, в полумраке виллы Диодати при свете свечей зачитывали друг другу готические стихи из недавно вышедшей книги поэта Кольриджа. В фильме 1986 года, рассказывающем о компании Шелли тем летом, британский режиссёр Кен Рассел представляет, что Шелли употребляет опиум, а Клэр Клэрмонт доставляет оральное удовольствие Байрону, развалившемуся в кресле. Групповой секс в гостиной был маловероятен даже для круга Шелли, но употребление наркотиков кажется весьма вероятным — его мог вдохновить пример Кольриджа, известного своим пристрастием к наркотическим веществам. Как ещё объяснить тот факт, что Шелли с криком выбежала из комнаты, когда Байрон зачитывал в ней психосексуальную поэму "Кристабель", испуганная его видением Мэри Шелли с оголённой грудью, на которой вместо сосков располагались глаза?
В такой непринуждённой атмосфере Байрон задумал идею современной истории о вампирах, которую затем присвоил обиженный Полидори, и опубликовал от имени Байрона, превратив её в рассказ "Вампир", где в сатирической форме описал аристократическую заносчивость и сексуальные аппетиты своего нанимателя. В случае Мэри, зловещая атмосфера этой бурной ночи оформила её отстранённые размышления по поводу соревнования на лучшую страшную историю в виде книги. Она напишет свою собственную страшную историю об обречённом чудовище, вызванном к жизни против его воли во время шторма. Как писал позже Перси Шелли, казалось, что роман создан «величественной энергией и стремительностью бури». Вот таким образом уникальная творческая синергия туристов студенческого возраста за несколько недель библейской погоды породила два знаковых образа современной культуры: монстра Франкенштейна и Дракулу Байрона.
Иллюстрация из издания «Франкенштейна» 1831 года с незабываемой фразой из романа: «Свеча почти догорела; и вот при ее неверном свете я увидел, как открылись тусклые желтые глаза» // перевод З. А. Александровой
Через неделю после памятной ночи 18 июня Байрон и Шелли чуть не попали в беду, идя под парусом по Женевскому озеру, когда они внезапно попали в жестокую бурю, налетевшую с запада. «Ветер постепенно увеличивался, — вспоминала Шелли, — пока не задул с невероятной силой; и, поскольку он шёл с дальнего края озера, поднял волны устрашающей высоты и покрыл всю поверхность озера пеной». Каким-то чудом они нашли укрытый порт, где даже закалённые штормами местные жители «переглядывались с удивлением». Растущие на берегу деревья сдувало ветром и раскалывало молниями.
Пиротехнические молнии, бушевавшие в июне 1816 года, вдохновили литературное воображение Мэри Шелли. В романе «Франкенштейн» она использует свой опыт пережитой грозы в сцене рокового вдохновения её юного и обречённого учёного:
Когда мне пошел пятнадцатый год, мы переехали на нашу загородную дачу возле Бельрив и там стали свидетелями на редкость сильной грозы. Она пришла из-за горного хребта Юры; гром страшной силы загремел отовсюду сразу. Пока длилась гроза, я наблюдал ее с любопытством и восхищением. Стоя в дверях, я внезапно увидел, как из мощного старого дуба, росшего в каких-нибудь двадцати ярдах от дома, вырвалось, пламя, а когда исчез этот слепящий свет, исчез и дуб, и на месте его остался один лишь обугленный пень. Подойдя туда на следующее утро, мы увидели, что гроза разбила дерево необычным образом. Оно не просто раскололось от удара, но все расщепилось на узкие полоски. Никогда я не наблюдал столь полного разрушения.
// перевод З. А. Александровой
В тот момент жизнь Франкенштейна изменилась. Он с маниакальной страстью посвятил себя изучению электричества и гальванизма. В яростной кузнице тамборанского шторма Франкенштейн был рождён в качестве антисупергероя современности — современного Прометея, крадущего огонь богов.
Влияние Тамборы на историю человечества идёт не от экстремальных погодных условий, рассматриваемых отдельно от всего остального, но от миллионов точек влияния, из-за которых вся климатическая система планеты слетела с катушек. В результате долгой плохой погоды урожаи на Британских островах и в Западной Европе упали на 75% и более в 1816-1817 годах. Первым холодным, влажным и ветреным летом Тамборы европейские урожаи стремительно завяли. Фермеры оставляли посевы в полях так долго, как это было возможно, надеясь что хоть малая их часть созреет в поздних лучах солнца. Но долгожданного тепла не появилось, и, наконец, в октябре они сдались. Картошку оставили гнить на полях, а целые поля ячменя и овса остались лежать под снегом до следующей весны.
В Германии переход от плохой погоды к неурожаю, а от него — к массовому голоду прошёл с пугающей скоростью. Карл фон Клаузевиц, прусский военный тактик и историк, наблюдал за «душераздирающими» сценами, путешествуя верхом в окрестностях Рейна весной 1817 года: «Я видел иссохших людей, еле похожих на человека, рыскающих по полям в поисках полусгнившей картошки». Зимой 1817 года в Аугсбурге, Меммингене и других немецких городах прошли бунты в связи со слухами о том, что страна экспортировала в голодающую Швейцарию зерно, в то время как местным приходилось есть лошадей и собак.
В это время в Восточной Англии бунты шли с мая 1816 года. Вооружённые чернорабочие с транспарантами «Хлеба или крови» промаршировали на соборный город Или, захватили в заложники членов городского магистрата и сразились с народным ополчением.
В этот период социальных и экономических беспорядков в Европе во время тамборского периода историк Джон Пост продемонстрировал, что хуже всего пришлось людям в Швейцарии, где в то время в 1816 году жили Шелли и её друзья. Даже в хорошие времена швейцарская семья тратила на покупку хлеба не менее половины своего дохода. К августу 1816 года начался дефицит хлеба, а в декабре пекари в Монтрё угрожали, что перестанут работать, если им не разрешат поднять цены. Вместе с надвигающимся голодом пришла угроза жестоких бунтов. Голодающие толпы в торговых городах набрасывались на пекарей и уничтожали их лавки. Английский посол в Швейцарии Стрэтфорд Каннинг писал своему премьер-министру, что армии крестьян, находящихся без работы и голодающих, собирались для похода на Лозанну.
Наиболее шокирующей оказалась судьба некоторых отчаявшихся матерей. В ужасных условиях, постоянно возникавших в тамборский период, некоторые швейцарские семьи бросали своих отпрысков, а другие решали, что будет гораздо милосерднее убить своих детей. За это некоторых голодавших женщин ловили и обезглавливали. Тысячи швейцарцев, более обеспеченных и выносливых, эмигрировали на восток, в процветающую Россию, а другие отправились по Рейну в Голландию, чтобы оттуда пройти под парусом в Северную Америку, столкнувшуюся с первой активной волной европейской эмиграции в XIX веке. Количество эмигрантов, прибывших из Европы в порты США в 1817 году, более чем вдвое превысило показатели любого из предыдущих лет.
Европейские бедняки, разорённые голодом и болезнями тамборского периода, быстро хоронили умерших и возобновляли борьбу за собственные жизни. В худших случаях дети, выгнанные из семей, в одиночку умирали в полях или у дороги. Участники круга общения Шелли были благородного происхождения, и их не коснулись подобные ужасные обстоятельства. Они не испытывали на себе кризис с едой, повлиявший на миллионы жителей сельской местности Западной Европы в тамборский период. Однако же знаменитые работы Шелли были опутаны сетью экологических катастроф, последовавших за извержением Тамборы.
Байрон и Перси Шелли отправились на недельную прогулку по швейцарским Альпам в июне 1816 года, в течение которой они спорили о поэзии, метафизике и будущем человечества. Также они нашли время, чтобы наблюдать за встреченными ими крестьянскими детьми, которые «казались чрезвычайно обезображенными и больными. Они по большей части были сгорбленными и у них было увеличено горло». В романе «Франкенштейн» недоразвитое творение доктора имеет схожую гротескную форму: едва похожее на человека существо, деформированное, сгорбленное, увеличенное. Как и толпы беженцев на дорогах Европы, ищущих помощи в 1816-1818 годах, это существо, отправляясь в города, встречается со страхом и враждебностью, ужасом и отвращением. Как говорит само это бедное существо, хотя оно и страдало в первую очередь от «суровой погоды», но «ещё больше от человеческого варварства».
Пусть Франкенштейн и является выдающимся примером литературной изобретательности, сама Мэри Шелли не желала подобного вдохновения для её страшного рассказа, полученного от реального мира — вымирания крестьянских селений в Европе во время климатической катастрофы, вызванной вулканом Тамбора.
Выдержка из книги «Тамбора: извержение, изменившее мир» [Tambora: The Eruption That Changed the World], автора Жиллен д'Арси Вуд [Gillen D’Arcy Wood]
Автор: Вячеслав Голованов
