Давайте поговорим об Иваныче. Так зовут мамонта из музея в Тюмени. Иваныч был мужчиной в самом расцвете сил и умудрился то ли очень внезапно залезть в болото, то ли провалиться в какую-то воронку, но, в общем, стал героем задолго до тотального вымирания мамонтов. Что позволило учёным познакомиться с ним лично в более-менее целом виде, а в 49-м году признать самым большим и целостным из найденных мамонтов.
Естественно, комплект поставки Иваныча был как в Икее, только без половины деталей и инструкции. Это важно, потому что собирать доисторических животных можно по-разному. И получаться (иногда) будут разные виды. В общем, первая версия Иваныча была ростом 2,79 метра. Но за годы скелет подрос, и сейчас он уже 3,41 метра. При царе зверь ходил лицом в пол и зубами к земле, а в СССР уже считали, что он гордо поднимает свою морду и бдительно осматривает горизонт. Это сильно меняло сборку отделов позвоночника. Сейчас Иваныч стоит с высоко поднятым черепом.
Наш слон мог выглядеть примерно как на рендере, только шерсть у мамонта была не рыжей как у привычного образа; жил он не на леднике, а рядом; на шее был горб жира; уши меньше; а бивни «закручены».
Иваныч был слегка более полной (чем скелет) и милой пушистой тварюгой. Вполне возможно, что он был даже жирненьким, но это неточно. Что точно — так это то, что шерсть у него была около 90 сантиметров длиной, плюс ещё был густой подшёрсток. Среди прочего, именно это крутое свойство делает представителя семейства слоновых мамонтом. Точнее, шерстистым мамонтом.
Зачем ему столько шерсти? Ооо, это потому что рядом был ледник. Не зря же появились морозоустойчивые слоны, правда?
Морозоустойчивые слоны
Слоновых легко отличить по хоботу. Это такая здоровая фигня, которая торчит спереди от головы. В ней внутри датчик запаха, куча мышц и нервов, что позволяет современным слонам ловко отнимать у детей бананы и таскать брёвна. Хобот вообще-то — мышечное продолжение верхней губы и носа. Есть весьма вероятная версия, что он развивался у давних предков хоботных в моменты, когда они предпочитали сидеть под водой целиком, но уже дышали воздухом снаружи. В общем, сначала это был шноркель, а стал почти как рука, которой удобно нюхать, и в которую можно набрать воду при желании. (UPD: Bedal в комментариях говорит: «предполагаемые предки хоботных — длинным хоботом-шноркелем не обладали, его удлинение заметно уже только у сухопутных версий»).
Слоновых было довольно много, и они весьма сильно отличались. Например, мастодонт мог похвастаться аж 4 бивнями и особенными выступами на зубах, а некоторые мамонты — той самой густой и шелковистой шерстью, которая не подводит в любую погоду. Важно понимать, что современные слоны — это не потомки волосатых предков. Они с мамонтами разные ветки эволюции с общим предком.
То есть так получилось, что давным-давно было нечто большое и лысое, а потом оно начало приспосабливаться к меняющемуся миру и породило несколько версий.
Возможно, это выглядело так: чем ближе к ледникам (которые были на территории современной Сибири), тем больше тепла надо сохранять. Соответственно, мамонты начали конкурировать. Чтобы вы понимали, что такое «конкурировать», отмечу, что сначала эти звери жили в Африке и выглядели примерно так:
Южная мамонтиха, картинка с Викисклада
Потом в плейстоцене от южного мамонта отделился степной, который пошёл завоёвывать себе территории Казахстана, Ставрополья и Краснодарского края. Собственно, одного такого можно посмотреть в Астрахани в музее. Правда, он не очень приветлив. Другая версия степного зверствовала в Америках — так появился колумбийский мамонт.
Степной мамонт, картинка с Викисклада. Буйная шерсть на хвосте тоже уже есть.
Обратите внимание на маленькие уши: если у современных слонов и южного мамонта это в первую очередь термосброс, то у степного уже просто такая штука, которой хорошо слушать. Кстати, шевелить ушами современному слону важно — он так куда быстрее охлаждается.
Главная фича степного мамонта была в том, что он куда лучше ел траву, и мог вполне нормально чувствовать себя там, где нет деревьев. Это дало возможность очень сильно расшириться на север. Старая южная версия мамонта со временем оказалась вытесненной этим форком. А потом на базе степного мамонта в Сибири появилась совсем свежая версия шерстистого мамонта (промежуточные варианты — хазарский мамонт, Mammuthus intermedius). Шерстистый умел быстро-быстро обрастать теплоизоляцией на зиму и скидывать её по мере потепления, плюс запасал жир не просто куда-то в середину, а ровно такими слоями, чтобы дополнительно изолировать внутренние органы. И был поменьше южного. Ноги лучше подходили ходить по мягкому грунту.
В итоге шерстистый вытеснил степного уже куда быстрее.
Большим млеком быть хорошо: можно эффективно греться и жить там, куда доберётся не всякий. Это, с одной стороны, поставило мамонта вне конкуренции с хищниками, но зато очень увеличило энергопотребление. «Очень» — это 180 килограммов корма в день. На деле из-за холодов и сухости растений больше. Современный африканский слон кушает в диапазоне от 100 до 300 килограммов папируса и рогоза в день, плюс пьёт от 100 до 220 литров воды. Иваныч и его родственники были примерно такого же размера на глаз, но весили больше, то есть еду надо было искать постоянно (лично Иваныч достигал 5 тонн после сытного обеда). Ели они в основном, траву и что-то вроде ивняка, но не брезговали и схрумкать ёлку, если заходили в подлесок. Собственно, предполагается, что бивни такой странной формы нужны были, чтобы сразу отодвигать огромный пласт снега и находить траву под ним. А горб жира на шее был нужен для сохранения воды (но это пока догадка). Такой же примерно механизм у верблюда, только верблюд не так часто встречал замерзшие реки.
В конечном итоге, похоже, мамонты вымерли от совокупности причин, главной из которой был голод. Родственники Иваныча появились в Сибири 200-300 тысяч лет назад, заселили все доступные территории около ледника. Насколько сейчас известно, там южнее лежала тундрово-степная зона, по которой можно было спокойно дойти до Владивостока. Что, собственно, слоны и сделали. По крайней мере, до Иркутска точно дошли. Мамонт с Таймыра был признан образцовым шерстистым мамонтом и стал эталоном вида. Дальше ледник кончился, и начали кончаться мамонты — от 20 до 10 тысяч лет назад шерстистые подошли к концу. Иваныч этого не застал, он стал экспонатом на хранении около 30 тысяч лет назад. Другие виды мамонтов дожили почти до появления Интернета — на островах Арктики находили останки, которые датировались плюс-минус VII веком.
Другие звери, которые жили рядом с мамонтом, выжили. В смысле, некоторые. Например, пушистые единороги (простите, Coelodonta) не осилили изменение флоры и попали в конечном итоге в музей в Челябинске. Рядом пещерный медведь на себе почувствовал, что такое отбор: зверюга была большой, сильной, страшной аж жуть, всеядной, но вот только медленной. Наверное, обидно чувствовать себя окончательно непобедимым, но неспособным никого догнать. До этого медведь ел малину (и вообще растения), таскал мёд из ульев, а зимой иногда всё же ловил каких-нибудь вязнущих в снегу копытных. Но вот в новом мире места ему не нашлось. На скорости 25 километров в час в рывке он мог догнать только велосипедиста, но велосипедисты тогда не водились.
Благодаря вот этой хитрой роже, многие принимают его за динозавра. Медведя зовут по инвентарному номеру, имя есть только у мамонта.
Выжили сайгаки (про них подробнее я уже писал). Выжило много кошек. Кстати, тогда был пещерный лев, который мало что имел общего с современным, зато был длиной 2 метра. Это не позволяло ему охотиться на мамонта, но зато позволяло устраивать гоп-стоп в духе: «Мамонтёнок есть? А если найду?». Шерстистые мамонты жили группами (похоже, с самками во главе), мужики иногда ходили по одному посмотреть, что там в округе. Группы постоянно двигались. Кстати, хвост (по крайней мере, у современных слонов) почти нафиг им не нужен, но применение у него такое: можно сплести его с хвостом мамы, и тогда получится ходить почти «держась за руки».
Волки вряд ли что-то сделали бы даже мамонтёнку.
А вот бизон в коллекции музея. Этот тоже вымер, но уже в XVI веке, и у него общий предок с современными бизонами и коровами. Тут видно, кстати, сколько он потерял в военном госпитале.
Выжили и аналоги северного оленя. Ещё как минимум росомахи и овцебык.
Так что, как видите, слоны прекрасно приспособились к холодам, но холода неожиданно кончились. Местность начала заболачиваться. Если до этого они ели что-то вроде ивняка, то теперь этот самый ивняк стал разделяться полосами болот, по которым не могут пройти крупные звери. Скорее всего, благодаря новой фауне, появились новые болезни. Плюс где-то рядом бродили голодные уже первобытные сибиряки и с голодухи нет-нет, да харчили отбившегося мамонта. В смысле, могли. Охотились специально или просто разделывали на полезные материалы найденные туши — непонятно. Вот в Северной Америке почти точно была целая культура охотников на мамонтов, там при отсутствии другой дичи ходили за слоном. Но у нас, вроде как, люди в самом вымирании почти не при делах.
Есть версия, что мамонты пробовали приспособиться к новым условиям, уменьшаясь, и даже появился новый вид — измельчавший мамонт. Непонятно, так ли это, но этот процесс не надо путать с островной карликовостью — например, Mammuthus exilis. Если очень коротко — на островах меньше еды, зато нет хищников. А слоны отлично плавают, то есть могут добраться до островов. Ну и дальше можно стать меньше, поскольку никто этому не помешает.
Mammuthus exilis, похоже, с Крита, спасибо Вики
Иваныч
«Дети иногда пугаются Иваныча. Большой.» На заднем плане шерстистый носорог.
1885 год, время расцвета Российской Империи. Тюмень — столица деревень, ни о какой нефти тут ещё не знают, зато уже научились выращивать злаки, что сделало Сибирь плодородным краем мира. В окрестностях города основываются новые и новые деревни. В районе деревни Решетниково нашли какие-то нездорово крупные кости в ассортименте. На место выехал опытный человек из Тюмени — директор реального училища. Позвали его потому, что он интересовался археологией. Приезжает — а там, ух ты, целый мамонт. Он его аккуратно раскопал и привез в Тюмень, поставил в холл училища приветствовать абитуру. Звали директора Иван Словцов, отчество у шерстистого слоняры пошло именно от него.
Чтобы вы понимали ситуацию, находка была интересна целостностью, а не уникальностью. В это же примерно время в Тобольске была косторезная фабрика. Точнее, до конца девятнадцатого века косторезы работали маленькими группами, а первая фабрика появилась в 1874 году. Они резали много разной кости, но среди прочего организовывали и специальные экспедиции по заготовке мамонта. Просто ходили по берегу реки и искали, где там бивень торчит.
К моменту речи Ильича с бгоневичка Иваныча и его друга-бизона успели собрать, а вот уже знакомый нам носорог ещё лежал на полке в нескольких ящиках.
После революции было решено перенести троих друзей в новый музей, который сделали в здании старой городской думы (советский центр позже появился в другом месте). В Тюмени вообще, куда ни ткни, везде какой-нибудь центр. В общем, Иваныча разобрали, потом собрали как умели и экспонировали до 41-го года. В 41-м году музей переоборудовали под госпиталь. Делали это быстро, поэтому просто подпилили опоры, скелет рухнул, поломался, его собрали в ящики и вывезли в сарай. В 43-м году вернули здание музею. Постепенно начали воссоздавать экспозицию. Мамонт вернулся, но не весь. Часть мелких костей потерялась (прощайте, пальцы и хвост), но зато наконец-то собрали носорога. В 49-м году «лечить» Иваныча приехал палеонтолог Вадим Евгеньевич Гарут (он был ведущим палеонтологом СССР). Тогда и было дано заключение, что это один из самых полных скелетов. И что мамонт в Тюмени — самый крупный из других монтированных скелетов. Несмотря на то, что мамонт уже понёс утраты.
В 84-го году здание музея закрыли на капитальный ремонт. Экспозиции демонтировали. После этого, в 1987-1988 году, Иваныча собрали заново в другом зале (на втором этаже). В процессе раз уж его разобрали, заодно подреставрировали. Реставрировали металлическими скобами и гипсом, для рёбер взяли донорские рёбра от других мамонтов. Им-то они уже без надобности. Причём несколько тысяч лет. Вставили зубы, а то чего они отдельно лежали. Собрали шейный отдел иначе, голову подняли, а внутрь вложили металлическую пластину, шмат гипса и в него (по преданию) баночку от детского питания с монетами и запиской для будущих реставраторов. Такой беспредел случился потому, что его восстанавливали таксидермист Яковлев и младший научный сотрудник Павел Ситников — настоящих палеонтологов рядом не было. В 2003 году музей закрыли на капитальный ремонт (привет, царская канализация!), а скелет на это время отвезли в Новосибирск. Там его реставрировал уже суровый человек — Игорь Гребнёв. Если там была баночка, и если он до неё добрался, то теперь баночки там нет, потому что в изначальном мамонте её тоже не было. Но некоторые шансы, что он не добрался, всё ещё есть.
В 2004 году Иваныч представлял Тюменскую область на выставке в Москве. Он изрядно пополнел новыми рёбрами — да, оставили только его «родные» детали, но добавили искусственный новодел.
Тут видно небольшой скол монтажной пены, из которой сделаны пальцы
Тогда же отреставрировали скелеты бизона и носорога. Параллельно в экспедиции 2003 года нашли скелет пещерного медведя.
У экскурсоводов в кармане иногда попадается 3-килограммовый зуб, который можно трогать руками. Зубов много, потому что у мамонта они менялись до шести раз за жизнь, причём новые выдавливали старые по мере роста или стачивания. То есть слон шёл-шёл, шёл-шёл, потом с мрачной рожей выплёвывал зуб и шёл дальше.
Наверху характерная жевательная пластика типа тёрки.
Кстати, находка с «зубом потрогать» отличная, этим музей помогает детям нащупаться вдоволь и спасти более ценные экспонаты. Вообще, заметна борьба сил добра и сил разума: на входе висит табличка, что экспонаты обработаны специальным недобрым составом, но тому же носорогу всё равно отломали пальцы. Потому что они выступали. Как говорит сотрудник музея, это ещё чего, в чучелах на соседней экспозиции проблем больше: «Вот выдру регулярно разглаживаем!»
Пыль со слона чистится раз в полгода со стремянкой. Воздух в музее обычный, никак не очищается, окна часто открываются из-за доставшейся ещё от царя системы вентиляции.
Музей «Городская Дума» в Тюмени давно не получает новых экспонатов в палеонтологической части, но всё равно весьма крут. На фото — последнее, что досталось много лет назад от нефтяников, пробуривших организм в керне.
Так, а почему в России месторождение слонов-то?
Мамонты жили на нашей территории, здесь повымерли и достаточно хорошо сохранились в вечной мерзлоте. Что, кстати, в конечном итоге дало возможность достать сначала митохондриальную ДНК, а потом и ядерную. То есть у нас уже есть полный код мамонта на 13 Гб (база — 2 бита, у человека 3,1 Гб). Правда, местами, возможно, контаминированный кодом бактерий. Но это уже заявка на трансгенного потомка с индийским слоном.
На территории бывшего СССР выставляется как минимум 30 мамонтов в музеях. На двух гербах в Якутии есть мамонты (Среднеколымск и Усть-Янский улус). На конец 2019 года от нас на экспорт шло 120 тонн бивней мамонта, судя по вот этим данным. Из бивня мамонта режут всякие фигурки, плюс он идёт в народную медицину угадайте у какого братского народа. В той же Тюмени новые находки случаются достаточно регулярно, поскольку довольно крутые берега реки постоянно осыпаются и позволяют увидеть торчащие бивни. Вот тут говорится о том, что в одной только Якутии добывается в год около 100 тонн бивня, из которых 30% — нелегально. Там же указано, что рыночная стоимость бивня мамонта массой 50 килограмм составляет около 15 тысяч долларов. А бивни по одному не лежат обычно, если что. Сейчас там думают о легализации добычи — это, как это ни странно, позволит получить и налоги, и профиты для учёных. Ну, по задумке, по крайней мере, поскольку сильно сбросит цены чёрного рынка.
Рентарея в Тобольске, тут хранятся наиболее интересные детали от разных животных
Что интересно, при царе мы тоже экспортировали много слоновьей кости для резки, и это при том, что слонов в Империи особо-то и не было. А дело в том, что в товарную группу «слоновья кость» входил ещё бивень моржа, и вот его-то мы и продавали. Маржа, говорят, была конская. Сейчас почти закончили (моржа трогать нельзя), а вот со слоновыми продолжаем. Ну и, как понимаете, количество находок разных запчастей от шерстистых мамонтов просто зашкаливает — хотя те же зубы акул от доисторических морей переплюнуть сложно.
С нами был методист по музейно-образовательной деятельности музея «Городская Дума» Григорий Нагибин. Мы оба не палеонтологи, поэтому поправлять всё вышесказанное можно и нужно.
День рождения Иваныча 30 ноября, можно приехать в гости в музей и задувать сразу кучу свечек. Ставят, правда, не все 30 тысяч, а только по количеству полных лет с нахождения. Последний раз школьники радовались сразу четырём тортам.
Автор: Сергей Абдульманов
