Глава — 11
«Политическая марионетка»
Мысли Кэссиди были невнятными. Такой непревзойденный телепат прежде, сейчас она могла посылать лишь обрывки картин. Каменные стены и пол, узкая полоска света, очерчивающая дверной проем, дрожащие после многочасовых пыток руки и ноги.
“У них аниматус… сильный, очень сильный… Я не помню, как нас привезли сюда… должно быть, действие какого-то наркотика… Эйса в соседней камере”, — Лазарус слышал ее голос и едва сдерживал слезы. Кэссиди показывала ему то, что видела: свою одиночную камеру и, совсем не стесняясь своей наготы, изуродованное пытками тело. Она знала, что скоро умрет, важно было донести информацию, пока одаренность еще подчинялась ей.
“Ты молодец. Ты и Эйса”, — Лазарус старался мыслить твердо, насколько ему позволяло самообладание. Он знал, что их не вытащить живыми: служители будут пытать их, пока те не скажут хоть что-нибудь об Отряде Одаренных. А Кэссиди и Эйса не скажут, просто потому что нечего говорить. Нет ни штаба, ни паролей, ни явок. Формально их организации не существует, а вот на деле…
От этих мыслей Лазаруса отвлекли два коротких удара в дверь.
— Войдите, — голос Уика был хриплым. Он взглянул в свое отражение в оконном стекле и расправил морщины на лбу. Через пару мгновений за своей спиной он увидел Латанию, вошедшую в его кабинет. Женщина старалась двигаться осторожно и бесшумно, а это значит, что она принесла ему плохие новости.
— Кровавые взяли Нестора и Гэбби, — Латания перешла сразу к делу. — В восемнадцатом секторе, сегодня днем…
Не дожидаясь окончания доклада, Уик с силой ударил ребром ладони о подоконник.
— Я же велел им не ходить туда! — в его голосе слышалась не столько злость, сколько отчаяние. Ее бы: за один день потерять четырех своих лучших людей. — Протекторий взялся за сектора в пустошах, обыскивают каждый уголок!
Лазарус не оборачивался, но Латания видела как изменилось его лицо в отражении.
— Что они делали там?
— Как всегда, выступали со своими агитационными речами, или как это у них называется, — судя по тону, Латания не считала подобные меры эффективными.
— Идиоты! — Лазарус сокрушенно покачал головой. Еще через мгновение он взял себя в руки. — Мне нужна Елена.
— Я позову ее…
— Нет. — Лазарус повернулся к женщине и взглянул ей в глаза. — Не надо. Я сам схожу.
Несмотря на комендантский час и суровые карательные санкции, которые с каждым днем только ужесточались, Лазарус и его команда верили, что обращение к народу может принести свои плоды. “Просветительская работа”, листовки, вандализм по отношению к символам деспотичной власти — всего лишь способ пробудить ото сна Второй класс, дать понять, что они могут жить иначе, не расплачиваясь за привилегии, положенные по закону в детстве, не разрушая семьи, не продавая себя корпорациям. Именно Второй класс станет движущей силой революции, если конечно не позволит протекторию запугать себя до смерти.
— Елена? — тихонько позвал Лазарус, проходя в комнату с плотно зашторенными окнами. Девушка с темными спутанными волосами сидела в кресле, а ее худые ноги с острыми коленками были накрыты пледом. Елена спала, а в ее руках была раскрытая книга.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал Лазарус, а затем, решив, что она его не услышит добавил. — Боюсь, что другого выбора у меня просто нет.
Все, что он мог сделать для Кэссиди и Эйсы, для Нестора и Гэбби — это убить их при помощи своего дубля. Протекторий не будет милосерден к государственным изменникам, а это значит, что на легкую смерть им можно не рассчитывать.
— Ты хорошо подумал? — Елена открыла темные, как глубокие колодцы, глаза.
— А как бы ты поступила на моем месте? — только у Елены Лазарус мог спросить совета, но в этот раз девушка не ответила ему. Они оба знали, что альтернативный вариант был еще хуже.
Через несколько минут дубль Лазаруса Уика появился в каждой из четырех одиночных камер, чтобы выпустить пулю в лоб своих друзей.
Этого не слышали ни охранники, ни тюремные палачи: парень действовал быстро и бесшумно, не тратя время на слова прощания. Он знал, что любой из них на его месте поступил бы точно так же.
— Нам нужно присоединиться к сопротивлению, — хрипло произнес Лазарус, когда через двадцать минут он очнулся в кресле в комнате Елены. Уик вытер мокрое от слез лицо и уставился на едва различимую во мраке лепнину на потолке. На этот раз здание. которое они “арендовали”, было старым и разваливающимся.
— А разве мы — не есть сопротивление? — тихо спросила Елена. Признаться, раньше Уик думал также, но собственноручно пристрелив четырех своих людей, он осознал, насколько жалким было их положение.
— Никогда не поздно поучиться у более опытных, — наконец ответил он.
***
Служитель Обадайя Лонг рвал и метал. Прямо у него под носом были застрелены уникальные образцы человеческой непокорности, четверо одаренных, которые были столь выносливы и горды, что пытать их было одно удовольствие. Узнав о случившемся, он велел налить себе большую кружку кофе со сливками и привести своего нового фаворита — Черную вдову.
— Нас обвели вокруг пальца, моя дорогая, — со вздохом смертельно уставшего человека сказал Обадайя. — Тех двоих преступников, что ты поймала сегодня, больше нет в живых.
Черная вдова молчала, меланхолично взирая на служителя полуприкрытыми глазами.
— Их убил их босс. Милосердие… многим людям это свойственно, — Обадайя насыпал в кружку три ложки сахара. — После того, как поймаю его, велю тебе выпотрошить его внутренности, моя красавица.
Но паук не реагировал, словно Обадайя впустую сотрясал воздух своего кабинета.
— Ты слышишь меня, тупая ты тварь?! — неожиданно рявкнул он. Альбинос не выносил, когда его игнорировали, даже аниматусы.
Нельзя сказать, что реакция Черной вдовы была бурной. Она открыла веки, и взгляд ее белесых глаз столкнулся с угольно-черными глазами Обадайи. Странно, но в этот момент человек почувствовал, что перед ним не просто аниматус, а аниматус нового поколения: чертовски разумный, а еще обладающий очень хорошей памятью. На миг Обадайе стало страшно; он испугался своих слов и даже подумал о том, чтобы вызвать охрану. Но тут же напомнил себе, что аниматусы запрограммированы подчиняться хозяину при любом его с ними обращении. Это было главным законом при их создании. И все же… Все же, взгляд немигающих глаз Черной вдовы заставил служителя Лонга почувствовать себя самым обычным человеком из плоти, крови и дерьма.
Между Черной вдовой и Сарасти Розвели было мало общего. От слепой девочки остался лишь ген одаренности, крупица ее сознания. Теперь в новом теле, наделенном невообразимой мощью, ей многое виделось по-другому. Черная вдова чувствовала не только своих детенышей, но и всех тех аниматусов, что породил в своей лаборатории Эмиль Гебхард. И сейчас, расположившись в кабинете служителя Лонга и лениво пережевывая кусочек тухлого человеческого мяса, она пыталась мысленно дотянуться до их изувеченных душ, проникнуть в сознание, подружиться. Она умела не только принуждать, но и уговаривать, добровольно заманивая в свою паутину. Став Черной вдовой, Сарасти получила способность создавать нейросеть, объединяющую все виды разума, а еще отличную память, позволяющую ей в любую минуту вспомнить лица людей, мучивших ее.
Сейчас, глядя на Обадайю Лонга, она старательно запоминала каждую черточку его лица, так, на всякий случай. Чтобы потом узнать его среди миллионов других, жалких людишек. Сарасти знала, что стараниями Эмиля Гебхарда она теперь принадлежит этому человеку. Он продал ее, как товар, а быть чьей-то собственностью отнюдь не входило в ее планы.
***
— Две минуты до звонка, — президент Шан нервно взглянул на часы. — Не подскажите, почему это он звонит нам, а не наоборот?
Обадайя Лонг, спокойно сидящий в кожаном кресле, на мгновение оторвался от своих отполированных ногтей и произнес:
— Одаренные… У них на все свои причины, сэр.
Несмотря на то, что Цезарь Шан был президентом Метрополя, а Обадайя всего лишь служителем цитадели, сферы их влияния были практически равны. Иногда, находясь под пристальным взглядом угольно-черных глаз Обадайи, Шану казалось, что это он подчиненный; он — исполнительный орган власти, когда протекторий в лице Огастуса Лонга и его младшего брата Обадайи — законодательный.
На самом деле, так оно и было, вот только двадцатитрехлетний Цезарь Шан не знал об этом.
Ежемесячный звонок от мистера Роланда Грейси был тому подтверждением. Два президента (если конечно Остров можно было назвать государством, а не другими миром) общались на тему действий и противодействий, законов и подзаконных актов, карательных мер и перераспределения ресурсов. Направление разговора аккуратно корректировал Обадайя, осторожно вставляя свои замечания из глубины кожаного кресла, в котором он неизменно сидел и, судя по всему, негласно считал “своим”. Все, что оставалось Цезарю Шану, молодому человеку, семь лет назад распределенному тем же протекторием на роль ни кого иного, как президента города-государства Метрополь, — это делать умный вид и запоминать сказанное мистером Грейси.
Заступив на свой пост, мистер Шан думал, что уж теперь-то ему откроется тайна местоположения Острова, но не тут-то было. Огастус Лонг заявил, что обитель одаренных непостижима для Первого и Второго класса и должна оставаться в тайне для их же сохранности. Однако это совсем не мешало Грейси и Шану вступать в товарно-денежные отношения.
Именно к этой теме в первую очередь и перешел Роланд Грейси после сухого приветствия и формального интереса делами насущными.
— В скором времени нам понадобится много человеческих ресурсов, — сказал с экрана президент. Нам был серый шарф, концы которого были связаны узлом.
Цезарь Шан был осведомлен о создании аниматусов, поэтому предложил пойти по уже проторенной дорожке:
— Я лично поговорю с начальниками тюрем и больниц, — сказал он и покосился в сторону Обадайи. Разумеется, у того нашелся альтернативный вариант:
— Как насчет беженцев из Прато-Гаммы? — произнес Лонг, извлекая бледную кисть из-под складок плаща. — Сколько их? Несколько сотен, насколько мне известно.
— Да, мне кажется, это разумно, — подумав с секунду ответил президент Шан. — Объявим в розыск.
— Не лучше ли взять, используя их личные интересы, мистер Шан? — вновь осторожно вмешался Обадайя. — Разместим информацию о предоставлении бесплатного жилья для беженцев. Дальше — дело за малым.
— Надо подумать, — нахмурился Цезарь.
— Подумайте, — ответил с экрана Грейси. — У вас есть время до конца этого месяца.
Затем главы государств затронули такую насущную проблему, как карательные меры.
— Насколько мне известно, — начал президент Грейси, — В Метрополе орудует некая запрещенная организация под названием “Отряд Одаренных”. Каковы ваши действия в этом направлении?
— Только за последнюю неделю протекторий арестовал четырех человек, причастных к ней, — Обадайя вмешался слишком уж нагло, забыв предоставить слово Цезарю Шану. Он гордился этим своим личным достижением, и, пользуясь случаем поспешил напомнить о нем.
— И что с того? — Грейси резко оборвал Лонга. — Они были застрелены в своих же камерах их лидером. Это, по-вашему, победа?
Лицо Обадайи Лонга порозовело от гнева. Тем временем Грейси обратился к президенту:
— Я не прошу вас отчитываться, мистер Шан, напротив, я лишь хочу помочь советом.
Цезарь поправил свою высокую прическу, зафиксированную воском и произнес:
— Что вы предлагаете?
Лицо Роланда Грейси выдвинулось вперед, широко посаженные голубые глаза смотрели жестко и бескомпромиссно.
— Ужесточить меры. Двойная проверка на входах и выходах, комендантский час с двадцати одного вечера во всех районах, включая Джамото-Ган… Да вы и сами все знаете, зачем мне вам рассказывать, — Грейси отрывисто взглянул на служителя Лонга. — И еще: введите публичные казни, зачем держать преступников в тюрьмах?
— Сурово, — нервно усмехнулся президент Шан, на секунду забывая о том, кто он и какой пост занимает.
— Помните: Отряд Одаренных — это не сопротивление, — продолжил Грейси. — Настоящее сопротивление сидит в своих канализациях и жрет землю. Но если одаренные и отбросы общества объединяться, жрать землю будем уже мы.
Роланд Грейси сложил руки на груди и откинулся в кресле. На заднем плане на секунду показалась стоящая за его спиной Дана Хатт.
Когда через пятнадцать минут звонок завершился, Цезарь Шан отправился в душ, а Обадайя Лонг — выпить кофе, леди, известная как “правая рука Роланда Грейси” наконец-то отпустила висящий на груди медальон из лазурного камня. От ее пальцев он был почти горячий.
— Хватит на сегодня политики, — сказала она, присев на краешек стула и закинув ногу за ногу. — Эмиль.
Доктор Гебхард вышел из тени кабинета. В ее присутствии он выглядел еще более уродливым, должно быть, на контрасте с ее природной утонченностью и красотой.
— Чем я могу быть полезен? — спросил он.
— Вначале ты поцелуешь меня, — голос Даны вмиг стал озорным. — А потом…
Однако стоило Эмилю наклониться к ней, девушка грубо оттолкнула его.
— Дьявол! — ноздри Даны мгнове мгновенно раздулись и побелели от гнева.
— Что случилось? Опять видение? — Эмиль без труда понял, в чем дело.
Дана резко вскочила со стула, а ее глаза на несколько секунд подернулись пеленой, стали темными словно два омута. Иногда образы из будущего приходили к ней спонтанно, иногда в самый неподходящий момент. На этот раз дело касалось преступников, тех самых, объявленных в глобальный розыск. Полгода назад Дана отпустила Сати и ее друзей с Острова, а все потому, что ее видения подсказывали: создай прецедент неповиновения, развяжи войну, и тогда неугодные власти сгорят в ней заживо. Сейчас оракул увидела то, что ломало все ее надежды и планы: одаренные объединяются с сопротивлением, и вместе наносят удар, от которого дрогнут стены протектория.
Несколько минут понадобилось девушке, чтобы прийти в себя.
— Ладно. Пусть так, — наконец сказала Дана, смирившись с тем будущим, что замаячило на горизонте. — Если он не хотят истреблять друг друга, придется им немного помочь.
Глава — 12
«Большие потери»
Подземка поражала боевой мощью. На протяжении нескольких недель Айзек наращивал вооружение: склады с оружием регулярно пополнялись, старых роботов чинили, а тех, кого невозможно было починить — отправляли на запчасти. Килограммы взрывчатки хранились в круглосуточно охраняемых контейнерах, на рельсах стояло с десяток джипов-дрезин, готовых отправиться в путь, а огромные машины-копалки ждали команды, чтобы начать расчищать путь наверх.
Помимо всего прочего, Айзек открыл призыв в свою “армию”, которая уже давно перестала быть группой элитных офицеров. Мобилизация шла полным ходом, и в строю оказались все, кто был старше десяти лет. Сати своими глазами видела, как эти малыши, что привыкли держаться за мамину юбку, получали оружие и экзоскелет, оснащенный НКИ.
— Кошмар какой-то, — как-то сказала она, разглядывая этих испуганных ребят. — Мы были совсем другими.
Ойтуш не мог не согласиться с ней. Каждый их детей, выросший в системе Первого/Второго класса был самостоятельной и независимой единицей с самого раннего возраста. Многие из жителей Метрополя в четыре года уже служили протекторию, в десять некоторые заканчивали школу, а тринадцать работали по временному контракту. Детей, выросших в подполье вместе со своими родителями отличала мягкость, привязанность к дому, но также чувство долга и желание защищать и оберегать то, что им дорого. На это глава сопротивления и делал ставку.
— Тебе это никого не напоминает? — шепнут Ойтуш Сати, указывая на группу девочек в черной форме. У всех трех волосы были неумело выкрашены в сиреневый свет. При виде Сати Эвери они перестали шептаться и проводили ее долгим восхищенным взглядом.
— Походит на какой-то фан-клуб, — продолжал Ойтуш.
— Мы пример для них, — ответила Сати, улыбнувшись девушкам и помахав рукой. — Герои, на которых они равняются.
— А для кого-то преступники, — отозвался Ойтуш. — Интересно, а меня кто-нибудь копирует?
— Зачем копировать тебя, если у нас есть столь колоритный Томб Ситис? — Сати не смогла сдержать смешка, увидев мальчишку лет двенадцати, побритого налысо и покрасившего зубы серебрянкой. Он был действительно похож на Ситиса только в сильно уменьшенном варианте. — Передам Протону, что у него тоже есть фанат.
Собрание было назначено на семь. Старый состав собрался в личной палатке Айзека, чтобы обсудить “первую волну”, как назвал ее главнокомандующий.
— Взрывы должны прогреметь синхронно: в мэрии, трех цитаделях, резиденции президента, корпорации “Лолита” и “Няня Момо”.
Томб Ситис с сомнением потер лысину:
— Семь точек… Не лучше ли сосредоточить удар на цитаделях?
— Цезарь Шан всего лишь политическая кукла, — согласилась с ним Эвридика, — Зачем подрывать его обитель?
— Кукла куклой, но в резиденции Шана находится красная кнопка. Центр управления биологическим оружием. Каким именно — не скажу, но боюсь, что его распыление приведет к большим потерям, — сказал Айзек.
— Убрать служителей, аниматусов, президента и мэрию, — сказал Ойтуш. — А сиделок зачем?
Айзек скрестил руки на груди и произнес:
— Торговля людьми — величайший порок нашего общества. Уничтожение корпораций — это символизм, скорее…
— Значит символизм? — не выдержала Сати. — А убийство президента Грейси не входит в наши планы? Это, конечно, не так эффектно, как уничтожение нескольких сотен полуфабрикатов, зато действенно.
В палатке воцарилась тишина: никто и никогда не позволял себе так разговаривать с Айзеком.
Вопреки ожиданиям, глава сопротивления не испепелил девушку взглядом.
— Кто возьмет на себя ответственность за это безумство? — вполне добродушно поинтересовался он.
— Я конечно, — ответила Сати, на что Ойтуш отреагировал незамедлительно.
— Исключено, — произнес он, буравя ее глазами.
— Тогда идем вместе, — предложила Сати. — Будешь присматривать за мной.
Тут уже Айзек вышел из себя:
— Оставили бы вы свои семейные разборки, — с выражением человека, который только что съел нечто приторное, произнес он. — У нас тут война, знаете ли…
— Война, в которую идет малышня с автоматами? — Сати гневно взглянула ему в глаза. — После взрывов ты отправишь их добивать всех, кто остался?
— Отправлю, если нужно, — спокойно произнес Айзек. — И малышню с автоматами и истеричных зазнавшихся девиц.
Сати нечего было возразить: Айзек оставался неоспоримым главой подполья, и он решал, что и кому здесь делать.
— В чем-то Сати права, — вступилась Эвридика. — Грейси не отстанет от нас. Пока мы живы, он будет преследовать нас и посылать все новых и новых аниматусов в Метрополь…
Однако больше никто девушек не поддержал. Да, Роланд Грейси был реальной угрозой, но он был далеко, максимум — грозно взирал с телевизионных стен, а вот протекторий был рядом, дышал в спину, и именно с ним было решено расправиться в первую очередь.
***
В ночь перед нападением плохо спалось всем. Накануне Айзек, словно предчувствуя неладное, несколько изменил свой план. Семь небольших отрядов во главе с Ситисом, Рейли, Соторном и четырьмя другими офицерами должны быть незаметно проникнуть в цитадели, резиденции представителей власти и дома сиделок, чтобы заложить взрывчатку. Для этого им даже не нужно было покидать катакомб: старое метро под городом соединяло в себе все указанные точки, сильно упрощая задачу. Много недель машины копали грунт, чтобы создать места входа, и теперь, когда все было готово мало кто сомневался, что что-то может пойти не так.
И все же, настолько масштабную акцию сопротивление проводило впервые.
— У меня плохое предчувствие, — призналась Сати Ойтушу.
В силу положения миссис Эвери, Айзек разрешил им с Ойтушем снова жить в отдельной палатке.
— Ты сейчас очень уязвима, — Ойтуш присел рядом с ней и обнял за плечи. — Постарайся хорошо отдохнуть.
— Ты не прав, — Сати покачала головой. Вовсе не упрямо, скорее, устало. — Дело не во мне. Он подсказывает мне многие вещи.
— Он? — уточнил Ойтуш. На сегодняшний день срок Сати перевалил уже за четыре месяца.
— У нас будет мальчик. Одаренный мальчик, — сказала она. — Не знаю, как это объяснить… Я просто чувствую его.
— Так и должно быть, — в темноте глаза Ойтуша сияли. — Отдохни, хорошо?
— Хорошо.
Остаток ночи они провели в объятиях друг друга. Ойтуш не мог не заметить, что температура тела Сати была неестественно высокой, нет, не так — она просто горела. Ойтушу было жарко, он обливался потом, но не переставал обнимать ее.
В четыре утра они проснулись, чтобы проводить семь отрядов.
— Удачи, — Ойтуш пожал руку Протону Ситису. Тот был взволнован, но от этого старался выглядеть еще более беспечным.
— Вернемся к завтраку, — сказал Протон, садясь за руль джипа.
— Так и быть, оставим вам немного, — ответил Ойтуш.
Остальные шестеро лидеров тоже выглядели оптимистично. Всего на операцию отправлялось около двадцати человек, и сейчас каждый из них занимал свое место в дрезинах. Сати кинула взгляд на Айзека: тот стоял, скрестив руки на груди и нахмурив брови. Несколько лет он готовился к тому, что должно было свершиться сегодня, но в последний момент что-то заставило его изменить план и отправить в Метрополь гораздо меньшее количество человек. Он посчитал, что с закладкой взрывчатки вполне справятся двое-трое солдат, кроме того, случайно или же нет, его выбор пал на людей еще не успевших обзавестись семьей. Айзек волновался, и от этого волнение Сати еще больше усиливалось.
— Возвращайся обязательно, Протон, — сказала она.
— А как же иначе? — Ситис улыбнулся своими железными зубами, а потом шепотом добавил, — Я еще с вашим мелким хочу понянчиться.
Сати замешкалась; не говоря ни слова, она проводила его округлившимися от удивления глазами.
“Откуда он узнал?” — подумал девушка. О ее беременности знали только Ойтуш и Атли, а живот был еще не заметен.
Через десять минут станция опустела. Через несколько часов вновь ожила, и голоса людей возвестили о начале нового дня. А спустя шесть часов после отъезда последней группы, Айзек собрал в палатке всех кто остался, чтобы сообщить о том, что операция провалилась.
***
— Не перестану удивляться силе одаренности, — произнес Огастус Лонг. Это был высокий мужчина в красном плаще и черной шляпе. Рядом с ним стоял его младший брат Обадайя с неизменной чашечкой кофе в длинных тонких пальцах. В отличие от Обадайи, Огастус не был альбиносом.
— Они предсказали все с точностью до минуты, — Огастус наблюдал за тем, как людей в наручниках утрамбовывают в грузовики.
К Лонгам, стоящим под крышей цитадели протектория, бежал директор “Лолиты” Оливер Крейн. Он прикрывался от дождя своим портфелем, но все равно выглядел изрядно промокшим. Лицо его при этом было по-детски счастливым.
— Слава протекторию! — кричал он, взбегая по лестнице. — Спасибо вам!
— Не нам спасибо, — сухо произнес Огастус, — А Роланду Грейси и его провидцам.
— Все равно! Спасибо, спасибо, спасибо! — Крейн был готов вылизывать их подошвы. — Вы взяли этих подрывателей, без вас, без протектория я попал бы на крупную сумму.
— Нам пора, брат, — произнес Обадайя, заметив на лице Огастуса брезгливое недовольство. Оба служителя зашагали прочь, в холодный полумрак протектория, оставляя Крейна в одиночку радоваться своей спасенной заднице.
Благодаря экстренному звонку Роланда Грейси, сегодня протекторий взял порядка двадцати человек, намеревающихся совершить подрывы зданий.
— Когда суд? — спросил младший из Лонгов. — Или вначале пытки?
— Какой суд, какие пытки, Оби? — сказал Огастус и Обадайя, не терпящий, когда его называют “Оби”, поморщился. — Помниться, Грейси велел возобновить публичные казни… Пытки — это слишком утомительно, и потом, ты же помнишь, что оставлять сопротивленцев в камерах не благодарное дело. Казним их сегодня же, на площади.
***
— Их казнят сегодня, ровно в полдень, — сказал Айзек. Глава сопротивления выглядел рассеянным, если не сломленным. Он продолжал общаться с Ситисом и остальными через “Око-2” и знал, все, что с ними происходит.
— Неужели мы ничего не можем сделать? — спросила заплаканная Эвелин Кертис. Кажется, Айзек ошибся, решив что у Протона нет семьи.
— Нельзя жертвовать большим, чем мы уже потеряли, — произнес киборг.
— Еще не потеряли, — вступился Ойтуш. — Если мы атакуем сейчас, как и планировали…
— То погибнем. Мы погибнем, солдат Эвери, — Айзек сделал паузу. — Потому что все наши планы известны им. Известны заранее.
“Ты что, сдался Айзек?!” — так и хотелось сказать Сати, но она не могла гарантировать, что тогда он не разрубит ее пополам.
Ситуация действительно была безвыходная. В назначенное время все семь групп ждали у точек выхода. Они были арестованы без лишнего шума и пыли, и теперь должны были быть казнены на глазах у жителей Метрополя. Во всем этом чувствовался точный расчет Даны Хатт, и это еще больше бесило Сати.
— Что говорят СМИ? — спросила Эвридика.
— “Схвачены сторонники сопротивления. “Отряд Одаренных” послал вперед своих пешек”, — Захария процитировал последние выпуски новостей.
— “Отряд Одаренных”?! — чуть не взревел Айзек. — Я придушу этих гадов, если увижу! Это из-за них карательные меры ужесточили.
— Нам приписывают их грехи, заставляя народ ненавидеть сопротивление, — согласился Ривал. — Если бы Соторн знал, что его назовут пешкой…
— Для нас они всегда будут героями, — спокойно сказала Сати. — Теми, кто принес себя в жертву.
Больше добавить было нечего. В следующий час все, кому было имплантировано “Око-2”, мысленно поблагодарил офицеров и попрощался с ними. Было так странно разговаривать с Томбом Ситисом, зная, что через час он умрет, как и все остальные смельчаки, отправившиеся на задание сегодня утром.
“Откуда ты узнал о том, что я беременна?” — мысленно спросила у Протона Сати. Гораздо проще было говорить об обыденных вещах, чем о том, что и так было неизбежно.
“А я и не знал. Ты сама только что во всем призналась”, — “Око-2” не передавало эмоций в отличие от телепатии Томаса, но Сати догадалась, что в этот момент Ситис усмехнулся.
“Ты уже знаешь… как все будет?” — спросила она.
“Да. Нас расстреляют. Это быстрая смерть”, — как же хорошо, что “Око-2 не могло передавать эмоций.
“Да, быстрая. Однажды я почти умерла таким образом”, — Сати вспомнила, как на пляже за ними гнались люди Грейси.
“Нас уже ведут, Сати”, — быстро сказал Протон. — “Могу я попрощаться с Эвелин?”
“Да, конечно”, — на автомате ответила Сати. — “Мы отомстим за вас. Я обещаю”.
Последнюю фразу девушка произнесла, скорее, для себя. То, что они просто так давали своим друзьям умереть, было позором для сопротивления. Но еще большим позором будет, если их смерть окажется напрасной.
Когда с головы Протона Ситиса сняли черный мешок, он какое-то время ничего не видел. Свет был слишком ярким, несмотря на ненастный день. Первым, что он различил, было лицо Энже — молодой девушки, что вызвалась добровольцем в его команду. Энже била крупная дрожь.
— Эй, — негромко позвал Протон. — Мне жаль, что все так вышло.
— Моя первая операция… провалилась, — отозвалась та. — Как жаль, что я не смогла принести пользу.
Протон огляделся вокруг, благо, что высокий рост позволял ему это. Они были на площади, прямо напротив мэрии, которую сопротивление так надеялось стереть с лица земли сегодня утром.
Позади них стояло несколько автоматчиков. Протон усмехнулся: можно подумать, кто-то попытается сбежать из под носа у протектория. А вот и герои дня: трое служителей в красных плащах восседали на скамьях, наспех сколоченных ради такого мероприятия. Двое мерзких аниматусов стояли рядом и тупо глядели перед собой.
“Грустно им, бедненьким, никто не дает команды убивать”, — подумал Томб.
В последнюю очередь он взглянул на лица людей, которые пришли на площадь, чтобы увидеть публичную казнь, и это зрелище поразило его до глубины души. В глазах жителей Метрополя был не праздный интерес, не скука и не любопытство. Да, были те кот открыто выражал свою ненависть к несостоявшимся подрывникам, такие как мистер Крейн, директор “Лолиты”, однако большинство людей смотрело с сочувствием и жалостью.
— Взгляни на них, Энже, — Протон едва заметно наклонился к девушке, — Они сочувствуют нам, а это значит, что они с нами заодно. Ты сделала очень много, понимаешь?
Президент Цезарь Шан лично зачитывал приговор, но Протон его не слушал. В последние минуты он прощался с Эвелин Кертис, которую отговорил от задания в самый последний момент.
“… приговариваются к смертной казни, которая будет осуществлена немедленно…”
“Я готов”, — мысленно сказал себе Протон, чувствуя, что больше не боится.
“… путем сожжения”.
В рядах сопротивленцев поднялся шум. Протон ясно слышал, как охранники говорили про расстрел, но сожжение…
Паниковать было поздно. Изо всех сил Томб Ситис по прозвищу Протон сжал свои металлические зубы, чтобы встретить долгую и мучительную смерть.
Нечеловеческие крики раздались на площади, когда полыхнули сопла огнеметов. Мятежники горели заживо, медленно корчась и съеживаясь в желтом пламени, а запах их сгоревшей плоти еще долго стоял в воздухе.
Глава — 13
«Двойник»
Сожжение двадцати трех офицеров стало не только великой болью, но и большим единением. Еще никогда Ойтуш не видел, чтобы столько сочувствующих людей объединилось в одной общей молитве, в одном плаче. В это непростое время жители подземки вмиг стали ближе друг к другу: сильные помогали слабым, а соперники забыли про свою неприязнь.
Через два дня после трагедии, был устроен общий поминальный ужин, на котором Айзек обратился к людям, чтобы принести соболезнования и поделиться своими планами.
— Я прошу у вас прощения, — сказал он, вставая из-за стола. — За то, что в последний момент изменил свой план и не послал наверх больше людей.
Бионический глаз киборга мерцал, преломляя свет от костров. Ойтуш знал, что Айзеку потребовалось несколько дней, чтобы прийти в себя, и теперь, как выразилась Сати, он “вновь был готов обернуть трагедию в свою пользу”.
— Мы все одна семья, и теперь я чувствую это как никогда, — продолжал глава сопротивления. — А в семье принято вступаться друг за друга.
Он обвел глазами лица людей, обращенных в его сторону. Айзек умел говорить, и говорить так, что его слушали.
— Я хочу, чтобы каждый из вас, кто еще не присоединился к оппозиции, не теряя ни дня прошел курс начальной подготовки и получил оружие, — сказал Айзек, с каждой фразой повышая голос. — Несколько дней назад мы проиграли битву, но в следующей — и я вам это обещаю — мы победим.
Люди одобрительно закивали, и лишь единицы продолжали смотреть в свои тарелки. Среди них была и Сати. Она больше не верила Айзеку.
На удивление ужин закончился хорошо; впервые за долгое время люди расходились по домам не с кислыми лицами. Все-таки жизнь продолжалась, и горевать слишком долго означало оскорблять тех, кто погиб за свободу и мир.
Сати ушла раньше, и Ойтуш возвращался домой один. В последнее время они много спорили, особенно по поводу согласия и несогласия с идеями Айзека. Хотя, думал Ойтуш, для беременной на середине срока Сати вела себя вполне адекватно. Зои Атли предупреждала, что она может стать раздражительной и требовательной, но пока что миссис Эвери ограничивалась лишь непревзойденным упрямством.
Сам того не заметив, Ойтуш вышел к железнодорожным путям. На них все еще лежали цветы, что принесли сваами в память о погибших. Кое-где между увядших листьев горели свечки в жестяных гильзах.
“Им не легче от этого”, — подумал Ойтуш, вспоминая Протона Ситиса. Тот всегда говорил, что лучше бы сваами выращивали больше картошки, чем какие-то розы и хризантемы. Воспоминания о друге заставили Ойтуша грустно усмехнуться.
Неожиданно резкий озноб прошиб его от макушки до пят. Рука на автомате метнулась к оружию на поясе, но инстинкты подсказывали, что эта опасность совсем другого рода. Он снова был поблизости.
Нет, это были вовсе не галлюцинации: сознание Ойтуша было как никогда свежим, а чувства обостренными до предела. Силой воли он заставил свою руку опуститься и, сдвинув брови, принялся вглядываться в темноту.
— Наконец-то, — вкрадчиво произнес мужской голос в паре метров от него. — Наконец-то ты перестал убегать от меня как трусливый мальчишка.
Незнакомец шагнул из темноты туннеля. Элегантный костюм, начищенные ботинки и шляпа были так же неуместны в подземке, как белый медведь в джунглях. И хотя Ойтуш окрестил этого типа “незнакомец”, правильнее было бы назвать его “близнец”.
— Сейчас ты спросишь, кто я такой, хотя ответ вполне очевиден, — собственные губы растягивались в наглой усмешке. — Я это ты, Ойтуш Эвери.
— Бред! — выпалил Ойтуш.
— Бред! — словно эхо откликнулся “дубль”, и тут же рассмеялся.
— Ты не можешь быть мной, — Ойтуш продолжал стоять на своем.
— А что ты представляешь из себя? Давай разберемся.
“Дубль” прищурился и шагнул ближе.
— Ты — это результат слияние генетического материала Эрики и Марка Эвери, не модифицированный, но тем не менее, не лишенный острого ума и многочисленных талантов. Ты человек с геномом из двадцати трех пар хромосом, тогда как я…
Двойник сделал паузу, для того, чтобы финал его тирады прозвучал еще эффектнее:
— … твоя точная копия, с разницей лишь в том, что я одарен, а ты нет.
Признаться, на Ойтуша это не произвело должного впечатления. Больше его волновало другое:
— Откуда ты взялся здесь?
— Скажу тебе честно, — двойник развернулся и зашагал в другую сторону, держась подальше от света. — Я не знаю. Более того, я могу задать тебе встречный вопрос: зачем ты вызвал меня сюда?
Вот еще. Последнее замечание ставило Ойтуша в тупик.
— Ты что, дьявол? — парень позволил себе усмехнуться, хоть и довольно нервно.
— Я человек, говорю же, полностью идентичный тебе за исключением одаренности, — второй Ойтуш сбросил с лица ухмылку. — Я здесь из-за тебя или благодаря тебе, уж не знаю.
— Ты пришел из Метрополя? — оригинальный Ойтуш почувствовал резкое нервное истощение и был вынужден присесть на рельсы.
— Мое существование несколько отличается от твоего, — пояснил двойник. — Наши линии жизни сходны, за исключением нескольких нюансов, о которых мне никогда тебе не поведать.
— Почему?
— Почему? — в тон ему переспросил второй Ойтуш. — Муравей не способен видеть человека; его ограниченное не в силах вместить в себя такое понятие как “человек”, хотя, возможно, он и подозревает о том, что существует некая высшая сила, способная оборвать его жизнь в одну секунду. Так и мы. Людям может быть известно о том, что существует несколько, да что там — бесконечное множество параллельных реальностей, но они никогда не способны будут постичь их устройство и понять механизм действия.
— Ты соврал, что мы одинаковые, — перебил Ойтуш. — Я не умею нести чушь с таким умным видом.
Двойник разочарованно покачал головой:
— Я бы не советовал ссориться со мной. По твоей вине я оказался здесь, а значит, однажды я пригожусь тебе.
— Зачем этой реальности еще один я? — Ойтуш не до конца понимал сказанное дублем, но общую идею все же уловил.
— Я бы тоже хотел узнать это.
Казалось, что неприязнь между ними начала исчезать.
— Почему ты прячешься здесь? — спросил Ойтуш.
— Никто не должен знать о том, что я существую, — двойник поправил шляпу, и Ойтуш заметил, что она была оттеснена оранжевой лентой.
— Почему?
— Равновесие не должно быть нарушено.
Сказав это, дубль принялся раскачиваться, переступая с пятки на носок. При этом он то появлялся на свету, то вновь уходил в тень, словно балансируя на границе двух реальностей.
— Равновесие? — спросил Ойтуш, не отрываясь глядя на его завораживающий “танец”.
Но незнакомец не ответил; в какой-то момент он качнулся сильнее, и тьма пожрала его вместе с кожаными ботинками и шляпой.
“Либо я очень сильно болен”, — подумал Ойтуш, — “Либо действительно столкнулся с чем-то необъяснимым”.
Но на этом сюрпризы не закончились.
Стоило таинственному двойнику исчезнуть, как темнота туннеля вновь пришла в движение. На этот раз идущие обнаруживали себя гулкими шагами, и судя по их шелестящему топоту, на станцию направлялось не менее дюжины человек. Совсем скоро из-за поворота трубы показались свет от фонариков, бегло шарящий по стенам.
— Какого черта?! — не удержался Ойтуш и сделал два предупредительных выстрела вверх. Однако к его величайшему удивлению, пули замерли в метре над его головой, а затем со звоном упали на рельсы. Кто бы ни пришел в подземку на этот раз — он обладал большой силой.
Они приближались все ближе и ближе — толпа одаренных, с легкостью обошедшая дозорных на постах. Их не остановили вооруженные до зубов охранники, не остановит и офицер, на свою голову оказавшийся в столь поздний час один в трубе. Однако чем больше расстояние между ними сокращалось, тем сильнее Ойтуш чувствовал их как единый организм, сообщество, объединенное общей идеей.
Именно поэтому он не стал поднимать панику, а спокойно дождался, пока гости подойдут поближе.
— Вы к нам не с войной, верно? — спросил он, когда отряд из пятнадцати-семнадцати человек остановился напротив него.
— Верно, Эвери, — произнес высокий крепкий парень. В отличие от Протона Ситиса у него были лукавые глаза, выражающие острый интеллект.
— Отряд Одаренных, — Ойтуш не спрашивал, а констатировал факт. — Идемте. Я провожу вас к Айзеку.
***
Разумеется, Айзек ждал непрошенных гостей, именно для этого ему нужны были “крысоловы”: стайка дронов-разведчиков, посылающих информацию непосредственно в его кибернетический . И в отличие от Ойтуша, глава сопротивления вовсе не был готов принять Отряд Одаренных с распростертыми объятиями.
Он вышел навстречу, ведя за собой группу из десяти офицеров, облаченных в экзоскелеты. Быстро проанализировав их движения, Ойтуш пришел к выводу, что это были новобранцы: он и сам двигался так же неуклюже в первые полтора месяца.
— Как предпочтете умереть, дамы и господа? — громогласно произнес киборг, лязгая хромированными суставами.
Высокий парень, возглавлявший сообщество Третьего класса, сделал шаг навстречу.
— Плечом к плечу с вами, — сказал он, глядя Айзеку в глаза.
Вместо ответа тот смерил пришедших уничижающим взглядом.
— НКИ в режим боевой готовности, — коротко приказал он бойцам.
— Ваши НКИ не работают, — с грустной улыбкой констатировал одаренный. — Майан временно вывела их из строя. Заблокировала.
— Мой не отвечает, — сообщил один из молодых офицеров Айзека. — Я не мог сдвинуться с места.
— И я, — донесся еще один возглас.
— Молчать! — осадил их Айзек. Ойтуш мог лишь догадываться о том, как он сейчас негодует, хотя внешне глава сопротивления был спокоен.
— Значит, придется по старинке, — сказал Айзек, извлекая из ножен свой пахнущий кровью тесак.
“Неужто он планирует драться с ними?!” — подумал Ойтуш. Он не сомневался в сокрушительной мощи Айзека, но против группы одаренных, способных останавливать пули и блокировать управление экзоскелетом, он вряд ли справился бы.
— Лазарус? Лазарус Уик? — удивленно воскликнула Сати. Она подоспела как раз вовремя; еще немного и заварушки было бы не избежать.
— Лаллеман? — кажется, Лазарус был удивлен не меньше нее. Даже Айзек на секунду оторопел и опустил свое смертоносное оружие.
— Была, в прошлом, — ответила Сати. — Как вышло, что ты теперь вместе с ними? Ты же был… полным придурком.
— Был. В прошлом. — парень усмехнулся, словно находился не на волосок от смерти, а болтал со старым другом за чашкой чая. — Ты тоже неплохо притворялась.
Казалось, Айзека всерьез задело, что его слова не берут в расчет.
— В своих рядах, — начал он, принимая боевую стойку. — Я не допущу братания с врагом. Отойди в сторону, Эвери, иначе твоя голова полетит с плеч вместе с его черепушкой.
Произнеся это, киборг двинулся на Уика, намереваясь рассечь его пополам.
— Майан, — тихо произнес Лазарус, и совсем юная девушка с двумя черными длинными косами откликнулась на его зов. Она соединила кончики пальцев и направила руки ладонями от себя, словно создавая невидимую преграду. В ту же секунду на теле Айзека заиграли мускулы, словно огромная сила препятствовала его движению.
— Майан — отличный кинестетик, — спокойно сказал Лазарус. — Она не даст тебе навредить нам.
Но киборг был несокрушим словно скала. Преодолевая невидимые путы, он двигался. Медленно, словно в воде, сжав зубы, будто бы каждое движение причиняло ему невероятную боль. Он поднял тесак над головой, и Ойтуш заметил, как из стыков его человеческого и бронированного тела засочилась кровь.
“А она сильна, эта Майан”, — подумал Ойтуш. — “Если может удержать такую здоровую махину”.
— Ты силен. Свиреп как ураган, Айзек, — говорил Уик, спокойно наблюдая за приближающейся угрозой. — Но в одиночку тебе не справится с протекторием.
Вместо ответа рот киборга исторг нечто вроде рыка.
“Он сейчас развалится на части!” — в ужасе подумала Сати, глядя как лопнули его икроножные мышцы. — “Неужели никто не вмешается?”
Неизвестно было, кто победит: талантливый кинестетик Майан, едва не теряющая сознание от усердия, или же киборг, что ставит дело чести превыше своей жизни. Развязка оказалась предсказуемой: когда тесак Айзека оказался в сантиметре от головы Лазаруса, он спокойно отошел в сторону, и тело киборга, вмиг приобретшее былую скорость, на полном ходу врезалось в ангар. Через секунду оттуда донесло звериное рычание, полное боли и ненависти.
— Из-за вас я потерял два десятка бойцов, — произнес Айзек, с трудом сбрасывая с себя куски стали, смятые словно фольга. — Нам не нужна ваша помощь!
Он сплюнул на землю темно-багровый сгусток и вытер рот тыльной стороной механической кисти. Затем, в твердой решимости продолжить битву, вытащил нож из обломков ангара.
— Ошибаешься Айзек! — произнес голос, в котором Ойтуш без труда узнал Томаса Кэлвина-Смита. — Мы у них долгу.
Телепат был здесь. Должно быть, спешил, чтобы не опоздать на самое интересное. Вместе с ним была девушка, высокая, коротковолосая, замотанная в тряпки, как носят на юге. На секунду Ойтуш подумал, что сейчас-то Айзек отыграется на Томасе, что попался под горячую руку, но глава сопротивления оставался неподвижным. Уставившись перед собой невидящими глазами, он смотрел те картины, что посылал в его сознание одаренный, и, как не странно, такой метод сработал.
— Значит Черная вдова, — наконец задумчиво произнес Айзек, выходя из транса.
— По ее вине мы потеряли многих ребят, — сказал Лазарус. — Враждуя друг с другом мы только упростим ей задачу.
— Упрощать задачу врагу мне не по душе, — киборг вложил тесак обратно в ножны и внимательно оглядел своих новых союзников. — Что ж, раз уж вы собрались умереть плечом к плечу с моим отребьем… Добро пожаловать.
Продолжение следует...) Буду рада вашим отзывам и конструктивной критике.
Автор: Маша Храмкова
