Продолжение:)
Глава — 4
«Дом убийств»
Каждый раз просыпаясь в больничной палатке, Ойтуш возносил хвалу небесам: он все еще жив. Парень хорошо помнил свое первое пробуждение здесь, после того, как Айзек и остальные вытащили его из кислотного утилизатора. Тогда, благодаря донорской крови человека, бывшего некогда Тадеусом Келем, Ойтуш получил временную способность к повышенной интуиции. Но и она подвела его, не издав ни малейшего писка при виде Торы Матиаса. А ведь он мог убить Ойтуша уже тогда, когда он пускал слюни, лежа под капельницами.
Первым, что сделал Ойтуш сейчас — потянулся за маленьким зеркальцем, оставленным на тумбочке предусмотрительной миссис Атли. Увидел свое отражение и облегченно выдохнул: его лицо было на месте. Глаза снова были карими, и даже структура волос была восстановлена: из пепельного блондина Ойтуш снова превратился в растрепанного “мятежника из городских канализаций”. Кажется, именно так однажды назвала его Карен.
Вспоминал ли он об этой рыжеволосой девушке, которая в подземке была словно искра? Разумеется, и всегда только с благодарностью. Их короткий роман дал ему сил, чтобы пойти до конца, не сдаться. Ойтуш не рассказывал о ней Сати, так как знал, что и у нее есть от него секреты. Но сейчас все было в прошлом. Сейчас они были семьей.
***
Томас тренировался. Сати нашла его на импровизированной тренажерной площадке возле палаток офицеров — Айзек распорядился всем селиться в одном месте, чтобы ни у кого не было секретов от остальных. Сняв рубашку, парень подтягивался на турнике; взгляд Сати невольно скользнул по его оголенному торсу.
— Как отдохнула? — спросил он не оборачиваясь. Разумеется, Том уже знал, что она здесь.
— Неплохо. Отлично, — Сати подошла ближе. — А как у вас тут дела?
Конечно же, она имела в виду “у тебя”.
— Болтаюсь как говно в проруби, — Том подтянулся в последний раз, и его мышцы задрожали от напряжения.
— Айзек сказал, ты помогаешь с новичками, — Сати коснулась прохладного турника.
— Да, да. Копаюсь в мозгах всяких шизиков, — Томас явно был на взводе. Спрыгнув на землю, он устало выдохнул. — А ты зачем пришла? Поздороваться?
— Не только. Мне действительно интересно как ты, — Сати коснулась его плеча, но Томас, поморщившись, отстранился.
— Как я? Девушка, которую я любил, вышла за другого, — ответил он, пристально глядя ей в глаза. — Нужны еще объяснения?
Сати почувствовала, как трудно ей стало дышать. Конечно, она знала, что Тому нелегко. Она знала, что у него снова начались проблемы с телепатией из-за того, что он не может как раньше заниматься наукой. Мозговой центр подземки монополизировали Захри и Шин и все, что оставалось Томасу — это тренироваться до ломоты в мышцах.
— Тогда почему не уйдешь, как Мегани и ребята?
— Не знал, что ты ненавидишь меня так сильно, — Томас вытер лицо полотенцем. — Забыла, что мы все сейчас розыске? Вряд ли Раджи и Соичиро все еще живы.
— Я не это имела в виду, — начала было Сати, но Томас перебил ее:
— Сегодня тренировка на полигоне. Будем испытывать новое оружие.
Девушка поняла, что разговор окончен. Оставив Томаса одного, она направилась в офицерским баракам, чтобы немножко передохнуть.
***
Полигон стал отдельной достопримечательностью подземки. Его втайне от гражданских построили на соседней станции с одной лишь целью: тренировка бойцов личного состава.
“Дом убийств”, как называли его между собой офицеры, представлял собой большое пространство, разграниченное перегородками, совсем как в жилом доме. Перед каждой новой тренировкой их конфигурация менялась, чтобы создать эффект новизны. В “доме убийств” солдаты испытывали новые виды оружия, передвижение и ведение боя в замкнутом пространстве. После событий на корабле “Бастет”, Айзек заявил, что именно это их слабое место. Потеря Карен и Чанг была для него большой болью, и не только как человека, но и как главнокомандующего, который допустил ошибку.
Сегодня задачей группы было испытать новые нейроинтерфейсы, какие именно — Захария и Шин пока что держали в секрете. Надев индивидуальные экзоскелеты, солдаты бегом направились на станцию, тогда как “мозговой центр” под руководством Айзека ехал сзади на джипе.
— Ваша задача на сегодня очень проста, — произнес главнокомандующий, когда вся группа оказалась на месте. — Сыграть в “Захват трофея”.
Подняв забрала экзоскелетов вверх, Ойтуш и Сати внимательно смотрели на Айзека. Каждый раз, когда он говорил, что задача проста, их ожидало несколько дьявольски изматывающих часов.
— Мы начнем с трех команд, — продолжал киборг.
Ойтуш и Сати переглянулись, но Айзек вовремя добавил, что сам разобьет их.
В итоге Сати оказалась с меланхоличной Эвелин Кёртис, громила Ситис с десятилетней Фаей, а Ойтуш с великим неудовольствием объединился с Томасом.
Остальные офицеры переместились на специально построенный над “домом убийств” второй этаж, чтобы сверху наблюдать за игрой.
— Это еще не все, — сказал Айзек. — Шин, Захри!
Одаренные вышли вперед, чтобы пояснить техническую часть задания.
— В арсенале вашего экзоскелета есть двунаправленный НКИ — нейрокомпьютерный интерфейс, — сказал Захария. — Он позволяет объединять сознания партнеров во время операции, тем самым повышая эффективность каждого из них.
Пара человек удивленно присвистнула. Почти каждый из офицеров был одиночкой, не терпящим, когда ему приказывают. С одной стороны, это было неплохо, но когда дело доходило до совместных операций, отъявленные головорезы начинали вести себя как дети, которые не могут поделить игрушки в песочнице.
— Минимальный уровень интеграции — пятнадцать процентов, — добавил Шин. — Максимальный по умолчанию — восемьдесят, но я не советовал бы вам превышать его.
— Почему? — спросил Протон.
— На пятнадцати процентах интеграции партнеры смогут общаться без слов, тогда как объединение сознаний выше восьмидесяти процентов приведет к взлому воспоминаний обоих союзников. Работать в таком режиме трудно и неэффективно.
— А если я не хочу интегрироваться? — мрачно спросил Томас.
— Ваше право, — развел руками Захария, — Но это поставит вашу команду в неравные условия с остальными.
— Наша задача захватить некий трофей, верно? — уточнил Томас. — И неважно, какими средствами?
Захария стоял, словно оплеванный: как же это так — его гениальной программой и не желают пользоваться?
— Верно, Кэлвин-Смит, — пробасил Айзек. — И та команда, которая окажется слабее всех, будет драить подземку, пока мясо с рук не сойдет.
Сати взглянула на Томаса. Должно быть, сейчас он ненавидел киборга всеми фибрами своей души. Мало того что его поставили в пару с Ойтушем, так еще и заставили вновь подключаться к нему, как тогда, на Острове.
После каждая из групп получила электрошоковое оружие и цветной крест на спине. Перед тем как войти в “дом убийств” игроки вновь услышали голос Айзека, вещающий уже со второго этажа.
— Победу одержит та команда, которая быстрее всех отыщет трофей. Где он спрятан — не знает никто из здесь присутствующих, поэтому не надейтесь, что ваши способности облегчат вам задачу, — здесь киборг имел в виду никого иного, как Томаса. — Я и ваши товарищи будут следить за происходящим, поэтому постарайтесь не сильно опозориться.
С этими словами Айзек подкинул в воздух своих дронов и произвел холостой выстрел. Игра началась.
— Не думай, что я захочу интегрироваться с тобой, — негромко произнес Томас, когда они вместе с Ойтушем вошли в здание.
— Ты уже побывал в моей голове однажды. Ничего нового ты там не увидишь, — так же шепотом ответил Ойтуш: уж слишком тонкими были стены.
— Спасибо, мне хватило воспоминаний о том, как ты изменял своей жене, — саркастически заметил Томас, продолжая медленно двигаться по коридору.
— Будущей жене, — заметил Ойтуш уже чуть громче. В этот момент откуда-то сверху донеслась автоматная очередь.
— Это Кёртис! — двое парней быстро нырнули за угол. — Залезла наверх!
— Все из-за того, что ты слишком громко болтаешь! — шепнул Томас.
Все остальные группы уже интегрировались, и теперь перемещались практически бесшумно.
— Надо объединиться хотя бы на пятнадцать процентов, иначе трофея нам не видать! — сказал Ойтуш, и над его головой снова прозвучала очередь.
Томас вынырнул из укрытия, и наугад пальнул вверх, но Кёртис уже успела скрыться.
“Хорошая попытка, Эвелин!” — мысленно шепнула Сати своей напарнице. Они интегрировались сразу на тридцать процентов, что позволило не просто общаться без слов, но и видеть чужими глазами. Однако в следующей комнате девушек ожидал сюрприз.
Едва они переступили порог, как сознание Эвелин окрасилось алым — именно так могла бы описать Сати состояние панического страха, который испытала ее напарница.
“В чем дело?” — спросила Сати, но тут же увидела все сама: одна нога Эвелин стояла прямо на мине. Стоило ей сделать шаг, как “черная вдова” сработает, и тогда беды не миновать. Вряд ли Айзек допустил, чтобы в “доме убийств” находились настоящие осколочные снаряды, но в любой операции лучше всегда готовиться к худшему.
Сати взглянула вверх: там, сверкая своим бионическим глазом, за ними неотрывно наблюдал глава сопротивления. А если бы его не было? Если бы Эвелин действительно попала в беду?
Тяжело вздохнув, Сати поставила свою ногу рядом с ногой Эвелин.
“Меняемся на счет три”.
“Я не могу, Сати. Это я виновата”, — меланхолия ушла из светло-серых глаз Кёртис.
“Больше нет одиночек. Мы одна команда. И потом — я смогу быстро восстановиться, что бы ни произошло”, — с вымученной улыбкой заверила ее Сати. — “Раз. Два…”
Вместо того чтобы произнести “три”, Сати резко толкнула Эвелин в сторону, наступая на мину своей ногой.
Взрыва не последовало. Вместо этого девушка почувствовала, как мощная электрическая волна проходит через ее тело…
“И на том спасибо, Айзек”.
— Ты слышал? — быстро спросил Томас.
— Что?
— С Сати беда, — Томас совсем забыл, что Ойтуш не может слышать ее мысли, так же как он. — Предполагаю, что в комнатах расставлены ловушки, о которых нам ничего не сказали.
— Тогда давай побыстрее закончим игру, — нахмурился Ойтуш.
Они перевели НКИ своего экзоскелета в режим пятнадцати процентной синхронизации. Это действительно было удобно и не создавало неприятных ощущений. Стоило лишь подумать об опасности, как твой партнер тут же воспринимал информацию, не теряя драгоценных секунд.
Ойтуш и Томас миновали еще с десяток комнат, которые оказались пустыми, и теперь, судя по координатам, оказались в самом центре “дома убийств”. Трофей определенно был где-то рядом. Вот только никто из них не знал, как он должен выглядеть.
“Я вижу его”, — Томас кивнул в сторону пульсирующего конуса, который стоял на столе, словно подарок.
“Это не трофей. Скорее всего, очередная ловушка”, — предостерег его Ойтуш.
“Без разницы. Я иду”, — Томас решительно направился к конусу, намереваясь схватить его.
“Подними забрало!” — мелькнуло в голове Ойтуша, но было поздно.
Стоило Томасу коснуться предмета, так заботливо оставленного на самом видном месте, как яркая вспышка ударила по глазам. Ойтуш зажмурился, но было поздно: после того, как световая волна затухла, его глаза не могли адаптироваться еще минуту. И все же, благодаря защитным линзам экзоскелета, он не потерял зрение с концами.
Чего нельзя было сказать о Томасе.
“Я выбыл, Ойтуш”, — сказал он по прошествии десяти минут. — Я ничего не вижу.
В этот же момент где-то в глубине полигона донесся приглушенный вскрик Кёртис: их с Сати команда снова была в опасности.
Не дожидаясь согласия своего напарника, Ойтуш установил их НКИ на восьмидесяти процентный уровень синхронизации.
“Какого?!” — начал было Том, но тут же осекся. Теперь он мог видеть, пусть даже глазами Ойтуша.
“Просто покончим с этим и все”, — Ойтуш помог ему подняться с земли.
Захария и Шин не рассказали о самом главном преимуществе своего устройства. При интеграции до восьмидесяти процентов происходило не просто объединение сознаний: разум каждого из партнеров начинал работать не на десять процентов как обычно, а на все сто. Проникая в одну комнату за другой, Ойтуш чувствовал странное спокойствие: теперь он точно знал, в какой из комнат спрятан трофей, знал, что с Сати и Эвелин все будет в порядке, а еще видел абсолютно все ловушки, разбросанные по полигону. Он словно стоял там, на втором этаже, и видел “дом убийств” как развернутую шахматную партию.
Из-за поворота вылетела громоздкая фигура, помеченная красным крестом. Почти не глядя и не прицеливаясь, Ойтуш обезоружил Протона Ситиса до того, как тот успел хоть как-то отреагировать.
Томас двигался рядом словно тень; Ойтуш был уверен, что он ощущает ту же смесь спокойствия и уверенности в себе, которую в данной ситуации уместнее всего было бы назвать всемогуществом.
Трофей ждал из за поворотом: маленький бумажный фонарик, висящий под самым потолком.
“Бери. Он твой. Ты заслужил его”, — произнес Томас.
“Нет, ты бери”, — заупрямился Ойтуш.
Пререкаться не было времени: Фая была на подходе.
“Бери. Жена будет гордиться тобой”, — подумал Томас, и тут же пожалел об этом: чувства, которые он испытывал к Сати, накрыли его словно лавина. Нежность, влечение, желание защитить и обладать. И что было хуже всего: Томас понимал, что благодаря интеграции, Ойтуш сейчас видит то же самое.
— Вот оно как, — произнес Ойтуш, и его глаза недобро заблестели. — Друг, значит…
В следующую секунду его кулак метнулся к лицу Томаса.
Об игре можно было забыть. Двух парней быстро разняли, хоть они и успели начистить друг другу физиономии.
Айзек был крайне недоволен. Он присудил победу команде Ситиса и Фаи, так как Фая оказалась единственным игроком, дошедшим до финала. Сати подорвалась на электрошоковой мине, спасая Кёртис, а Кёртис была обезоружена Протоном.
За свою идиотскую выходку Ойтуш и Томас получили бонус в виде недельного мытья офицерских бараков.
— Что же такое с вами случилось? — спросила Сати уже на станции. Ойтуш сидел рядом и прикладывал грелку со льдом к разбитому носу.
— А чего его можно было ожидать от интеграции с врагом?
— С врагом? — Сати нахмурилась. — Наш враг там, наверху, и имя ему протекторий.
— А еще Роланд Грейси. Да, я знаю, — Ойтуш пристально взглянул Сати в глаза. — Просто мне неприятно, что он имеет на тебя виды.
— Уже нет. Мы обо всем поговорили.
— Если бы, — Ойтуш отвернулся, невольно прогоняя в мыслях воспоминания Томаса. Не укрылся от него и поцелуй, который Сати подарила ему перед уходом из небоскреба.
Глава — 3
«Черная вдова»
4,5 месяца назад
2:40
Антигравитационный модуль тихонько скользил над над пляжем. Сигнальные огни были выключены, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но это было без надобности: почти все обитатели Острова мирно спали. Все, за исключением двух одаренных, скрывающихся в небоскребе. Но до них пилотам модуля не было дела: Роланд отдал приказ арестовать Лаллеман и Кэлвин-Смита, и их ликвидация была всего лишь вопросом времени.
Достигнув бухты, модуль принялся набирать высоту, чтобы обогнуть ее со стороны моря. Там, внутри горного хребта, его поджидали спрятанные от посторонних глаз ворота, высеченные прямо в камне. Недлинный коридор, ведущий прямиком в зону Х.
— Включить сигнальные огни, — велел один из пилотов. В конспирации больше не было необходимости: в зоне Х не водилось посторонних — лишь ученые, трудящиеся на благо протектория. И сырье. Сотни единиц человеческого сырья.
— Как думаешь, как она? — спросил второй пилот, опасливо косясь на небольшой светонепроницаемый ящик.
— Пока вроде все спокойно, — отозвался первый, завершая маневр. До базы осталось всего несколько километров.
Тут, словно противореча его словам, существо по имени Сарасти Розвели завизжало и забилось в своей маленькой камере.
— Черт! — выругался второй.
— Она стянута ремнями. И не выйдет из ящика без нашей помощи, — не очень-то уверенно сказал первый.
— Говорят, она видит без глаз и может слышать наши мысли…
— Не нагнетай, ладно? — оба пилота-сопровождающих были на взводе: не часто им приходилось перевозить настолько опасный груз.
Существо предприняло еще несколько безуспешных попыток освободиться и, наконец, замерло.
Огни базы были все ближе и ближе. В предрассветных сумерках очертания корпусов, соединенных коридорами, выглядели не более, чем мираж, однако в отличие от призрачного глайдера, они существовали на самом деле. И совсем скоро Сарасти предстояло узнать, сколько ужаса и боли скрывается внутри этих домиков с круглыми крышами, похожими на грибы-дождевики.
Зона Х представляла собой небольшой участок земли, отделенный от обители одаренных высокой скалистой грядой. Здесь, вдалеке от моря, воздух был сухим, а почва потрескавшейся с красновато-кирпичным оттенком. Искусственная биосфера здесь не требовала экранирования, поэтому по периметру зоны Х можно было различить упирающиеся в небо шлюзы для приема батискафов и более крупных судов.
Первый пилот хорошо помнил, как прибыл сюда, четыре года назад. Он не был одаренным; работал по распределению протектория в одной из городских тюрем. Когда ему пришло извещение о том, что Роланд Грейси лично просит его прибыть на Остров для “повышения квалификации” он решил, что его попросту дурят коллеги.
Но все оказалось на полном серьезе. Первый пилот, которого звали Олаф, хорошо помнил ту ночь, когда он высадился в зону Х вместе с другими рекрутами. Он ожидал увидеть море, но, как ему сообщили, моря здесь не было. Точнее, было, но там, за высокой грядой, и принадлежало оно исключительно одаренным. Тогда как в зоне Х Олафа и других снова ожидала рутина. Не существовало повышения квалификации, как и “личного” письма Роланда Грейси.
Перед тем, как приступить к работе, Олаф подписал договор о неразглашении. Никому нельзя было знать, где он и чем занимается, иначе его и всех его близких ожидала смерть. Это было первым неприятным сюрпризом для тюремщика Олафа, но второй был еще ужаснее. За два месяца работы его виски обильно покрылись сединой, а все из-за того, что он своими глазами увидел, как людей превращают в аниматусов. Руководил же всем этим парадом человек, от чьего имени и внешности кровь стыла в жилах. Человек по имени Эмиль Гебхард.
Антигравитационный модуль прошелестел над невысокой травой и устремился к одному из телескопических хоботов, ведущих на базу. Второй пилот тяжело вздохнул: самая легкая и безопасная часть работы была позади.
Словно почувствовав, что полет окончен, Сарасти вновь заверещала и забилась в тесном контейнере для перевозки. Посадив модуль, Олаф и его коллега вытащили ящик и, аккуратно вскрыв его, подцепили к ошейнику Сарасти две длинные палки: их подробно проинформировали о том, что бывает с теми, кто оказывается в радиусе ближе, чем на один метр к этой девчонке.
— Тащим! — скомандовал Олаф, и оба пилота начали пятиться, извлекая Сарасти наружу.
Она почти не сопротивлялась, лишь по-звериному водила носом, почувствовав свободу. Руки Сарасти были заведены за спину и крепко зафиксированы смирительной рубашкой, поверх которой лежало несколько прочных ремней; на ногах тоже были ремни, из-за чего шаги Сарасти были короткими и спутанными.
Пару раз лязгнули сильные, как у питбуля челюсти, но до людей девчонке было не дотянуться. И лишь пройдя две сотни метров, она вдруг неистово забилась, словно почувствовав, что ждет ее там, в конце пластикового гофра. Неизбежный конец прежнего существования.
— Не отпускай, Игорь! — предупредительно крикнул Олаф, почувствовав, что его партнер теряет хватку. — Палку держи, говорю!
Игорь ухватился сильнее, и оба тюремщика ускорили шаг: каждому хотелось поскорее закончить работу. Чтобы не упасть, Сарасти засеменила быстрее, продолжая издавать пронизанные ненавистью клокочущие звуки.
— Ты только взгляни на ее ноги, — с отвращением произнес Игорь. Босые стопы девочки оканчивались длинными толстыми ногтями, некоторые из которых были обгрызаны. Он потерял бдительность всего лишь на секунду, приблизившись к девчонке на несколько сантиметров, и вот Сарасти уже клацнула зубами в непростительной близости от его предплечья.
— Ах ты, тварь! — выругался парень и ударил ее носком тяжелого ботинка. Сарасти заверещала от боли.
— Прекрати, идиот! — проворчал Олаф. Он так и знал, что этот салага наделает глупостей. — Нам нельзя трогать ее.
Сарасти перестала визжать и устремила свой взгляд вначале на Олафа, а потом на Игоря. У нее не было глазных яблок; говорят, ей удалили их в одной из метропольских психбольниц, но несмотря на это, девочка могла видеть. И смотреть так, что душа уходила в пятки.
В экспериментальном блоке их уже поджидал облаченный в идеально белых халат Эмиль Гебхард.
— Обошлось без инцидентов? — участливо поинтересовался он. Одним из многочисленных хороших качеств мистера Эмиля Гебхарда было умение располагать к себе людей, независимо от их служебного положения. Пожалуй, Олаф не смог был назвать более вежливого и тактичного человека, чем он.
— Да, в порядке, мистер Гебхард, — сказал Игорь. — Мы можем идти?
— Не посмотрите на трансформацию? — лицо Эмиля тронула улыбка радостного предвкушения. О да, трансформация — именно так он называл очередную кровавую резню. Эмиль был садистом, и на этом фоне его предупредительная вежливость выглядела еще более пугающей.
— Нет, у нас еще есть дела, — Игорь помог передать Сарасти в руки ассистентов Гебхарда, после чего оба пилота с облегчением удалились.
— Как всегда пропускают самое интересное, — констатировал тот им вслед, и надел на глаза прозрачные пластиковые очки. — Что ж, начнем.
Эмиль Гебхард был врачом, выдающимся гением, который пробился на свой пост с самых низов. В чем-то этому способствовал острый ум, а в чем-то мазохистский эксперимент, который он поставил над собой. Из-за травмы позвонков он много лет передвигался, опираясь на трость, и категорически отрицал любое вмешательство с использованием биоимплантатов. Но получив должность в проекте “Химера”, Гебхард стал первым добровольцем, испробовавшем методику на себе.
Эксперимент привел к чудовищным последствиям. Да, Эмиль вернул к себе способность полноценно ходить, но чужеродная ткань на его спине разрослась, изуродовав тело. Теперь под белым халатом вежливого врача-садиста высился горб; спина и плечи сделались в два раза шире, из-за чего голова начала выглядеть непропорционально маленькой.
Но были и те, кому уродства Гебхарда пришли по душе. Дана Хатт быстро заприметила этого монстра, и поспешила сделать его не только своей правой рукой в проекте “Химера”, но и любовником.
Эмиль обожал всех своих химер до единой, но больше всего он ценил тех, кому удавалось выжить, пройдя через нечеловеческие страдания. На операционном столе выживали лишь десять процентов из ста, остальным же даровались искусственно выращенные тела. Тех, кому удавалось уцелеть, врач любил, словно родных детей. Поэтому, когда после пятнадцатичасовой операции, сердце Сарасти все-таки не выдержало даже под действием стимуляторов, Эмиль испытал разочарование.
Стянув маску с лица и сняв очки, он грустно оглядел те куски мяса, что остались от девочки. Первоначальной задумкой Гебхарда было установить ей новые глаза с широким набором зрительных функций, усилить челюсти, имплантировав дополнительные ряды зубов, нарастить мышцы и удлинить конечности.
“Что же пошло не так?” — думал он, переодеваясь в новый чистый халат. Старый валялся в углу, насквозь пропитанный кровью. — “Химерные ткани были идеально совместимы, все должно было быть идеально…”
— Мне констатировать биологическую смерть, мистер Гебхард? — спросил ассистент.
— Да, — Эмиль взглянул на часы. С момента остановки сердца прошло уже больше трех минут, а это значит, что Сарасти вероятнее всего уже погиб. — Готовьте пересадку гена.
“Геном” ученые пафосно называли то, что обычные люди называют душой. Именно поэтому пересадка гена и пересадка не было одним и тем же. Ген мог жить внутри организма на протяжении нескольких часов после биологической смерти, а то и нескольких суток. Все зависело от того, как погиб человек: насильственно или же нет.
Человек, добровольно отдавший свою жизнь, или погибший естественным путем, легко расставался со своим геном. Но такие как Сарасти, те, кого убивали на протяжении нескольких часов, могли так никогда и не отдать свой ген. Тогда еще одна единица человеческого сырья оказалась потеряна, проект “Химера” нес убытки, а Эмиль Гебхард расстраивался практически до слез. К счастью для него, такие случаи были не частыми.
Для пересадки гена требовались одаренные, обладающие определенной силой — только они могли “захватить” ускользающее сознание из тела и перенаправить его в другую оболочку. Как их только не называли среди обычных людей: шаманами, медиумами, посредниками; но на Острове их было принято называть акушерами — людьми, помогающими сознанию родиться в новом теле.
Молодой акушер, работающий под началом Гебхарда, стремительно разогревал ладони. Затем, закрыв глаза, он принялся сканировать остатки тела Сарасти, используя руки, словно луч Рентгена.
— Есть, — негромко произнес он, после нескольких секунд поиска. — Чертовски упрямый.
— Что, сопротивляется? — Эмиль напряженно улыбнулся. Он не мог потерять такой ценный экземпляр, как Сарасти. И все же, ему нравилось то, как упрямо она борется до последнего, как не желает сдаваться ему.
— Не то слово, — отозвался акушер, не открывая глаз. Его лицо было сосредоточенным, а на лбу выступили бисеринки пота.
— Какую модель аниматуса будем использовать, сэр? — спросил ассистент Гебхарда, тоном, словно речь шла о костюме, который Сарасти предстояло примерить.
Эмиль на секунду задумался. В его арсенале было с десяток готовых аниматусов, один смертоноснее другого, и все же Гебхарду нетерпелось опробовать новую, последнюю модель.
— Готовьте Черную вдову, — наконец сказал он.
Ассистент удивленно приподнял бровь. Он хотел было сказать что-то вроде: “Вы уверены, сэр? Ведь этот экземпляр еще не тестировался”, но знал, что Гебхард уверен. Руководитель проекта “Химера” всегда знал, что делает, а если не знал, то полагался на чутье, которое его еще ни разу не подводило.
Черная вдова была первым аниматусом, имеющим отпрысков — семь независимых организмов, чье сознание было объединено сетью и контролировалось главным звеном — Черной вдовой. Таким образом, Черная вдова была не просто смертоносным оружием, но и оружием, чья боеспособность была в семь раз выше, чем у обычного аниматуса.
— Ген захвачен, — произнес акушер, и Эмиль почувствовал, как его сердце радостно забилось.
— Сегодня удачный день, коллеги! — произнес он.
Но это был еще не конец. Оставалось самое главное — перенести ген из тела Сарасти в тело Черной вдовы.
А вот и она: двое ассистентов вкатили в операционный блок огромный контейнер со здоровым почти двухметровым паукообразным существом. У него было человеческое лицо, снабженное мощными хелицерами, большое блестяще-маслянистое брюшко и восемь длинных тонких лап.
— Она божественна! — восхищенно произнес Эмиль, рассматривая недоразвитые человеческие руки, растущие из черного паучьего тела. — Идеальная химера, достойная маленькой королевы.
Семь отпрысков лежали рядом, свернувшись в клубок: маленькие черные пауки с красной отметиной на спинке. Они будут находиться в режиме ожидания до тех пор, пока не будет активирована сеть, пока Черная вдова не призовет их.
— Начинаю пересадку гена, — сказал акушер. Не открывая глаз, он положил правую ладонь на брюшко паука, а левую оставил на теле Сарасти.
Кто-то из акушеров рассказывал, что видит ген, как свечение, кто-то утверждал, что он похож на белый шум, который воспринимается через руки. Должно быть, у каждого акушера было свое виденье гена, но для Эмиля важно было лишь то, чтобы в нужный момент оно не подвело.
Шли минуты, но акушер молчал, лишь сосредоточенно морщился и держал ладони: одну на груди Сарасти, другую на теле Черной вдовы.
— Есть, — наконец произнес он. — Душа обрела новое тело.
— Дефибрилляцию, быстро! — Эмиль ощутил радостное возбуждение, охватившее его.
Спустя несколько разрядов, организм аниматуса был запущен. Сердце заработало, легкие обогатили кровь кислородом, принялся решать простейшие задачи. Очень медленно, словно боясь, что удача в последний момент отвернется от него, Эмиль Гебхард приблизился к Черной вдове.
— Сарасти, — позвал он, положив руку на блестящее черное брюшко. — Ты слышишь меня?
Санитары в это время собирали фрагменты прежнего, человеческого тела девочки, чтобы утилизировать их в кислоте.
— Сарасти, — снова позвал Эмиль, прислушиваясь к дыханию аниматуса.
Лицо паукообразного не выражало ничего, лишь пальцы на рудиментарных руках едва заметно сжимались и разжимались, словно тестируя новое тело.
Наконец глаза существа медленно приоткрылись: блеклые, белесые, болезненно реагирующие на солнечный свет.
— Вот так, молодец, — рот Эмиля растянулся в довольной улыбке. — Почувствуй какой мощью ты теперь обладаешь, девочка!
Сарасти не ответила; неизвестно было, пригодны ли вообще ее новые голосовые связки для человеческой речи.
— Ты чувствуешь их? Своих отпрысков? — продолжал Эмиль.
Глаза Черной вдовы открылись и закрылись словно в знак согласия.
— Активируй их! — приказал Гебхард.
Семеро пауков, размером с автомобильное колесо каждый, ожили, как один: распрямились длинные лапы, клацнули мощные челюсти. Зрелище было настолько завораживающим и пугающим, что ни врач ни ассистенты не смели пошевельнуться.
— Поздравляю коллеги, — торжественно произнес Гебхард. — Сегодня мы создали наше самое опасное оружие.
Глава — 6
«Начало войны»
Несколько дней потребовалось Томасу, чтобы восстановить свое зрение. Когда это наконец произошло, больше всех радовался Айзек, ведь теперь нарушители порядка наконец-то смогут приступить к исполнению наказания. С тех пор каждый день для Томаса и Ойтуша заканчивался уборкой в офицерских палатках, объединенных в длинные казармы, во время которой они старательно делали вид, что не замечают друг друга. Сати и Эвридика хотели было разделить с ними каторгу, но глава сопротивления строго настрого запретил помогать им.
— Я думала, они помирятся, — Сати покачала головой, глядя, как Ойтуш принимается мыть пол, который Томас выдраил минуту назад.
— Перестань, — отмахнулась Эвридика. — Оба слишком гордые. Да и объект их вражды слишком ценен для обоих.
— Ты обо мне сейчас говоришь? — Сати едва заметно улыбнулась.
Эвридика адресовала ей выразительный взгляд. В подземке действовал негласный сухой закон, и все же старшая сестра Ойтуша периодически нарушала его, прикладываясь к маленькой фляжке, которую прятала за поясом.
— Ты правильно сделала, что вышла за Ойтуша, — сказала она, и тут же добавила, — Не в том плане, что он лучше для тебя, а в том, что не морочишь голову обоим сразу.
Сати почувствовала себя неловко: в последние недели на Острове они с Томасом были очень близки, и Эвридика знала об этом. Но Ойтуш был выбран ею вопреки всему: классовой несовместимости, козням протектория, смерти, которая много раз пыталась разлучить их — а это только усиливает связь между людьми.
Один за другим погасли большие прожекторы: в подземке готовились ко сну. Сати еще раз взглянула на палатки, где ее муж и тот, кому пришлось остаться лучшим другом, заканчивали мыть полы в темноте.
— Ты знаешь, Эвридика… — начала Сати, как бы между делом: именно так проще всего рассказывать о своих личных секретах.
— А? — Эвридика глотнула из фляжки, и Сати ощутила, как потянуло спиртом.
— Я все хотела сказать тебе… спросить у тебя… Как тебе вообще здесь живется? — Сати сказала совсем не то, что хотела, и женщина догадалась об этом.
— Скучаю по своему мини-бару, — ответила она и поднялась с ящика с боеприпасами. — Пойду спать.
Эвридика исчезла в брезентовых дверях палатки, куда через минуту вбежали веселые и явно не настроенные на сон Протон и Кертис. Послышалось раздраженное ворчание Ойтуша о том, что они топчут его свежевымытый пол.
— Ну кто здесь еще? — возмутился он, когда Сати вошла в палатку.
— Это я, — негромко отозвалась девушка, чтобы не разбудить спящих офицеров, — Ты как? Найдется свободная минутка?
— Спать хочу жутко, — Ойтуш завалился на койку. — Иди сюда, мелкая.
— Не хочешь немного пройтись? — Сати продолжала стоять в дверях.
— Давай завтра? Сегодня я уже ни на что не годен, — Ойтуш прижал подушку к лицу, чтобы не слышать как на другом конце казармы Томас шуршит своими вещами. — Или постой: у тебя что-то случилось? Что-то экстренное? — он приподнялся на кровати и уставился на силуэт девушки.
Сати на секунду замялась с ответом.
— Не экстренное. До завтра вполне подождет.
Она легла, накрыв себя рукой Ойтуша, которая через мгновение потяжелела: парень провалился в глубокий сон.
***
Утренние пробежки по туннелю давно стали привычным делом. И если раньше Ойтуш не мог без одышки пробежать больше одного километра, то сейчас он вполне мог осилить и все десять.
В любой другой день, но только не сегодня.
Сегодня он плелся одним из последних: сказалась неделя внеплановых уборок. В какой-то момент он запнулся о не то о кирпич, не то о железку, на автомате пробежал еще два метра, после чего полетел лицом вниз, словно в каком-нибудь комедийном кино. Соприкосновение с землей было не столько болезненным, сколько неожиданным — давно Ойтуш не падал вот так, глупо споткнувшись. Какое-то время он лежал неподвижно, вслушиваясь в удаляющийся топот ног его однополчан.
Он шевельнулся раз, другой — кажется все кости были целы. Поднялся, чтобы продолжить бег, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.
Доля секунды потребовалась Ойтушу, чтобы прийти в себя, еще секунда, чтобы поднять с земли отлетевший в сторону карабин. Фонари группы мелькали где-то далеко впереди, но он целился в темноту, отступая от нее шаг за шагом.
Ойтуш изо всех сил пытался контролировать панический страх, который уже готов был отравить его кровь, но неприятнее всего было ощущение дежавю: он уже видел этот взгляд, когда они с Сати возвращались после отгула. Тогда он точно также не выпускал из рук спусковой крючок пулемета, опасаясь, что невидимый зверь атакует без предупреждения.
— Кто здесь? — громко спросил Ойтуш. Его голос эхом отразился от стен туннеля.
Как он и ожидал, ответа не последовало.
Ойтуш принялся шарить в карманах в поисках фонаря, но его как назло не было.
“Должно быть, вылетел при падении”, — подумал он. Это было плохо, очень плохо: в подземке без света никуда.
— Покажись! — крикнул Ойтуш, вложив в это слово остатки уверенности в себе. Он продолжал отступать, чувствуя, что еще немного и он не выдержит; примется бежать, подставив спину этому Нечто.
Темнота молчала, лишь дыхание незнакомца стало еще ближе.
“Вот он!” — облегченно подумал Ойтуш, нащупав, наконец, свой фонарь. — “Хоть буду знать, куда стрелять”.
Слабый свет озарил подземелье, вызывая миграцию крыс и пауков. Одна из самых жирных и мерзких крыс бесстрашно тяпнула Ойтуша за ногу.
— Чертов гаденыш! — Ойтуш пнул крысу, и та отлетела в сторону, жалобно взвизгнув. В этот самый момент луч фонаря Ойтуша ушел немного в сторону и на секунду осветил ботинки незнакомца. Чистые и опрятные — таких не встретишь у членов сопротивления, одевающихся в лохмотья.
— А ну стой! — крикнул Ойтуш и принялся бежать, теперь уже преследуя стремительно удаляющегося незнакомца. Он был всего-навсего человеком из плоти и крови, и, зная это, Ойтуш больше не чувствовал страха.
— Ойтуш! Ойтуш! — послышалось сзади. К нему на помощь бежали Айзек, Сати и Томас.
— Лови шпиона! — крикнул Ойтуш, наугад делая несколько выстрелов. В этот момент над головой у офицера пронеслось три дрона: Айзек хотел знать, с чем они имеют дело.
Пули шваркнули по металлическим кабелям, оставили несколько выбоин в стенах, но незнакомца не зацепили.
— Ойтуш, стой! — Айзек нагнал его. Мощный луч его фонаря пробивал темноту туннеля на десяток метров вперед.
— Он исчез, — разочарованно констатировал Ойтуш.
— Ты уверен, что здесь кто-то был? — спросила подоспевшая Сати.
— Конечно; я видел его ботинки, — Ойтуш продолжал вглядываться в туннель, не веря, что этот тип сумел так легко уйти.
Айзек покачал головой:
— Мои дроны никого не засекли; к тому же, этот отрезок туннеля хорошо охраняется, шпион не смог бы…
— Вы что, не верите мне? — Ойтуш разозлился.
— Конечно мы верим тебе, Ойтуш, — сказала Сати, успокаивающе беря его за руку.
— Кроме нашей группы в туннеле никого в радиусе десяти километров, — мрачно заметил Томас. — Я чувствую их всех.
— Ты! Ты… вообще лучше помалкивай! — еще немного, и Ойтуш был готов снова наброситься на телепата.
— Не закатывай истерику, солдат Эвери, — пользуясь значительным превосходством в росте, Айзек насмешливо постучал по его макушке. — Когда вернемся на станцию, посетишь доктора Атли, а затем хорошо выспишься, ясно? Это приказ, если что.
— О, отлично. Теперь я еще и псих, — Ойтуш нервно рассмеялся.
И все же, ему стало не по себе. Если подумать, он уже второй раз видит незнакомца, возникающего при странных обстоятельствах. В первый раз его появлению предшествовало отключение всей электроники, во второй раз это случилось сразу после внезапного падения. И потом, эти его ботинки… Невозможно ходить по их катакомбам и умудриться оставить обувь такой чистой. Да и шагов этого типа Ойтуш тоже не слышал, так что, возможно, идея Айзека насчет посещения медблока была не так уж и плоха.
***
Он решил заглянуть к Зои Атли сразу после обеда; пропускать прием пищи даже по причине потенциального психического расстройства было нерационально. Все офицеры, разве что кроме Кертис, были прожорливыми словно волки, и лишней еды никогда не оставалось. Подземка не жила впроголодь: помимо пайков и белково-протеиновых смесей, которые удавалось достать на складах и пищеблоках Метрополя, здесь выращивали овощи, фрукты и злаки, держали свиней и кур, но этого все равно было мало, чтобы устроить праздник живота. Для Ойтуша это было привычным делом: после получения статуса гражданина Второго класса, он ни разу не наедался до отвала.
К женщинам и девушкам, которые занимались натуральным хозяйством и приготовлением пищи, здесь было особое отношение. Их называли сваами, что означает “мастер”, на каком-то древнем, запрещенном в Метрополе языке. Сваами носили опрятную и чистую одежду, были вежливыми и доброжелательными. Быть сваами, как быть офицером сопротивления, было не менее почетно, а местами даже куда приятнее.
Взяв свою тарелку и кружку, Ойтуш занял очередь и принялся искать глазами Сати. А вот и она: стоит в нескольких метрах от него и не замечает.
“Вчера она хотела поговорить со мной о чем-то”, — вспомнил парень. Ему не хотелось кричать, вместо этого, чтобы привлечь внимание Сати, он достал из кармана зеркальце Атли и принялся ловить свет от прожекторов. Солнечный зайчик забегал по лицу девушки, возвращая ее из мира собственных мыслей. Сати взглянула на источник света и заулыбалась, жмуря глаза. Прежде, чем убрать зеркальце обратно в карман, Ойтуш мельком взглянул на свое отражение. Взглянул — и почувствовал, как его сердце ушло в пятки.
Это был не он. Точнее, на лице, принадлежавшем ему, было чужое выражение. Губы были растянуты в сумасшедшей улыбке от уха до уха, а в прищуренных глазах играли дьявольские огоньки. Но самое страшное, что Ойтуш каким-то образом знал, что из зеркала на него взглянул тот самый незнакомец из туннеля. Чужак, непостижимым образом заполучивший его внешность.
— Ты в порядке, Ойтуш? — участливо поинтересовалась сваами с половником в руке: очередь незаметно дошла до него.
— Прошу прощения, не голоден, — выдавил он не своим голосом, и вывалился из очереди.
“Надо срочно к Атли. Или лучше сразу к Кэлвину-Смиту — это же он спец по всякой мозговой придури”, — думал Ойтуш, несясь, не разбирая дороги.
Через несколько метров его догнала Сати.
— Что с тобой слу… — сообщение от Айзека оборвало ее вопрос на полуслове. Сати невольно прикоснулась к виску, куда был вживлен микропроцессор. — Нам надо срочно явиться в штаб, — наконец сказала она. — Исследовательский институт в Прато-Гамме только что разбомбили.
Весь личный состав был в сборе. Кто-то захватил с собой недоеденный обед, кто-то кружку с чаем. Титаническим усилием воли Ойтуш велел себе отложить вопрос с “двойником” до лучших времен, но как только он увидел лицо Айзека, стало понятно, что лучшие времена наступят не скоро.
— Началась война, солдаты, — мрачно произнес глава, запуская прямую трансляцию из Прато-Гаммы. Над длинным железным столом возникли руины того, что некогда было известно миру, как Институт Робототехники и Телекоммуникаций, или ИРИТ. Зрелище этой превратившейся в пыль громады было настолько ошеломляющим, что никто из офицеров не произнес ни слова. Ложка замерла на полпути ко рту Рейли, Эвридика спрятала лицо в ладонях, а Ойтуш, осторожно взял Сати за руку: известие о теракте вселило страх в сердце каждого.
— Кто стоит за всем этим? — спросил Соторн, глядя, как роботы разгребают завалы института в поисках выживших. Ни у кого не возникало сомнений, что падение ИРИТа было вызвано вовсе не землетрясением.
— Метрополь, конечно же, — сказал Айзек. — Шан давно хотел заполучить его научные разработки.
— Есть уцелевшие? — спросил Томас, чья голова высилась в дальних рядах. Сати обратила внимание, что этот флегматичный тип сейчас выглядел взволнованнее всех остальных.
Долгое время ему никто не отвечал.
— С момента первого взрыва до полного обвала здания прошло семь минут, — наконец отозвался Шин. — Институт сложился как карточный домик. Вряд ли кто-то успел эвакуироваться.
Глядя на руины института, над которыми висело плотное облако пыли, сложно было представить, что кто-то действительно мог спастись.
— Также мне стало известно, что за пару минут до взрыва кто-то подключился к серверу ИРИТа и скачал все рабочие данные, сведения о персонале… — продолжал Шин.
Не дослушав, Томас начал пробираться к выходу.
— Куда это он? — шепотом спросил Ойтуш у Сати.
— Не знаю… Я отойду ненадолго.
Сати проскользнула к двери и покинула палатку вслед за Томасом. Это не укрылось от внимания Айзека, но сейчас для главы сопротивления важнее было обсудить дальнейшую тактику, чем наказывать офицеров, сбегающих с экстренного совещания.
Девушка настигла Томаса у выхода со станции.
— Уходишь? — Сати взглянула на рюкзак за его спиной; заметно было, что Том наспех покидал туда вещи.
— Ухожу, — он кивнул. — Моя подруга Мэгги работает в этом институте. Работала… — Томас заскрежетал зубами. — Да и я вам здесь нужен как пятое колесо.
Сати ничего не ответила; совсем недавно Том говорил, что уйти из подземки, когда его разыскивают по всему миру — это чистой воды самоубийство. И все же, узнав о трагедии в Прато-Гамме, он принял решение всего за две минуты.
— Будь на связи, ладно? — сказала она ему вслед.
Томас не счел нужным оглянуться. Спрыгнув на рельсы, он бегом устремился в черноту туннеля.
Продолжение следует:)
Также предлагаю вступить в мою группу vk
Автор: Маша Храмкова
