1.
День оказался неудачным. Он начался с того, что я проснулся в новых реквизитах. То есть в старых, конечно, но тех, которые теперь были не моими. Красная фигурная стрелка в углу интерфейса настойчиво мигала, сигнализируя о свершившемся перемещении.
«Чтоб тебя!»
Стать переселенцем второй раз за год – многовато, конечно. Не везет.
Однако делать нечего: пора было сматывать удочки. Не хватало еще, чтобы владелец квартиры заявился – за нахождение в чужом помещении сверх установленного лимита могли и оштрафовать. Впрочем, законные полчаса у меня были.
Я вскочил с постели, теперь для меня чужой, и натянул одежду. На всякий случай дернул холодильник за ручку. Разумеется, тот не открылся. На табло появилась ожидаемая надпись: «Только с разрешения владельца».
Да-да, знаю, теперь я не владелец. Ну и черт с тобой, не очень-то и хотелось! Позавтракаю дома. Надеюсь, прежний хозяин моего нового жилища будет настолько любезен, что не оставит холодильник пустым. Жмоты при перемещении попадались, но нынче мелочное поведение не в моде, по крайней мере среди приличных людей. Знал бы, что произойдет этой ночью, оставил завтрак на столе. Но второй раз за год – кто мог предположить?! Теперь придется терпеть до дома. Можно позавтракать и по пути, конечно.
В расстройстве от незапланированного перемещения я даже не стал даже изучать новые реквизиты, только задал джипиэске путь к новому дому. Интересно, насколько это далеко?
«Выйдите в дверь, пожалуйста.»
Да знаю я, что в дверь, знаю!
Перед тем как окончательно покинуть хату, похлопал себя по карманам: забирать чужие вещи на память категорически запрещалось. Нет, в карманах ничего чужого. Одна банковская карточка в кармане рубашки, но с ней все в порядке. Ее настройки изменились во время перемещения, практически одновременно. Ни одному человеку в мире не удалось проснуться после перемещения настолько быстро, чтобы успеть воспользоваться чужой, то есть своей бывшей, банковской карточкой. Если не ошибаюсь, время ее удаленной перепрошивки составляло порядка двух миллисекунд. Банковские технологии, однако!
Я вздохнул и навсегда захлопнул дверь квартиры, служившей мне в течение последнего полугода.
«Вызовите лифт и дождитесь его прихода», – высветил подсказчик.
Но мысли мои витали далеко от этого – я думал о будущем.
К сожалению, каждое перемещение связано с получением стресса. Технологии облегчили социальную адаптацию переселенцев, насколько смогли. Взять тот же подсказчик, позволяющий считывать с субтитров нужную реплику. Но не полностью же облегчили, не полностью!
Словно услышав мои мысли, из открывшегося лифта вышла соседка из квартиры напротив – типичная древняя старушка предпенсионного возраста. Вечно она озабочена чем-то своим. У меня с этой старушкой сложились довольно приязненные отношения. По крайней мере, мы здоровались, а пару раз даже улыбнулись друг другу. Конечно, на этот раз она меня не узнала. Визуалка старушки была настроена на меня прежнего, но теперь у меня был другой идентификатор. Фактически я стал иным человеком, не имевшим ничего общего с тем, прежним мной. Моя визуалка была настроена аналогично – я бы ни за что не догадался, что за женщину встретил, если бы она не отперла ключом соседскую квартиру.
Подсказчик молчал как убитый: здороваться с бывшей знакомой не следовало. Она, видимо, обо всем догадалась и тоже не поздоровалась.
Я зашел в лифт, спустился на первый этаж и вышел во двор. О машине следовало забыть – она, как и квартира, принадлежала законному владельцу. Удел переселенцев – общественный транспорт, с этим следовало смириться.
«Имеется ли у вас личный транспорт?» – поинтересовался подсказчик.
«А ты как думаешь?», – зловредно помыслил я в ответ.
Подсказчик мог не спрашивать. Разве не очевидно: шансы на то, что после перемещения души новая машина находится в месте старого местоположения, приближаются к нулю?! Подсказчик, если на то пошло, сам мог проверить наличие и местоположение личного транспорта! Стопроцентный глюк программистов. Не могут исправить, сколько себя помню. Кто им только на эту давнишнюю недоработку не пенял – все впустую!
Мои мысленные сетования подсказчик, разумеется, не воспринял – до этого технологии не дошли. В интерфейсе отобразился лишь обращенная непосредственно к нему фраза, преобразованная в простое и доходчивое «нет». Джипиэска заморгала, указывая путь к автобусной остановке. Не к метро – отметил я с удивлением. Значит, моя новая квартира находится недалеко, это радует. Первая обнадеживающая новость с начала дня – если, конечно, автобусный маршрут не сквозной через весь город.
«Автобусная остановка. Дождитесь автобуса № 252», – сообщил подсказчик.
Я прислонился к столбу и принялся дожидаться указанного автобуса. В это время прикидывал, какие новые реквизиты уготовила мне изменчивая судьба: квартира, работа, родственники, просто знакомые. Сложней всего с родственниками, конечно. Вспоминаю, как в детстве начал подозревать, что мать подменили. Она невпопад ответила на несколько вопросов, и возникло ощущение: передо мной чужой человек. Устроил отцу скандал. Родителям пришлось успокаивать меня, перенастраивать визуалку, объяснять: время от времени тела людей обмениваются душами. Но поскольку душа важней, чем тело, все хорошо, милый. Тело у мамы другое, но душа – прежняя, любящая. Вот и мамин идентификатор души, смотри: 98634HD756BEW. Тот самый, который был всегда. В те времена я был совсем маленький. По-настоящему осознать, что такое РПД – рандомное перемещение душ, мне пришлось в момент своего первого перемещения. Тогда-то, очутившись как бы в новой семье, до меня наконец дошло…
Закончить ностальгические воспоминания не удалось. Я даже не услышал вопль подсказчика, лишь краем глаза разглядел летящий на меня автомобильный бампер. Рефлексивно откинулся в сторону, но автомобиль уже врезался в столб, у которого я только что стоял. В бок мне заехало чем-то твердым и тупым – вроде и не больно, но я моментально отключился.
2.
Очнувшись, разлепил глаза и увидел белый потолок. Постепенно до меня начало доходить, где нахожусь. В больнице, естественно.
Я скосил глаза вниз и попробовал пошевелить конечностями. Слава те Господи, они действовали. Однако моя грудная клетка была перевязана бинтами и глухо ныла, правого бока я вовсе не чувствовал. Попробовал приподняться на кровати. Тело прорезало сильной, вместе с тем приглушенной – видимо, от лекарств – болью. Но я был живым. Следовательно, все обошлось и можно расслабиться.
Мысль о том, что самое страшное позади, была приятна, но не давала покоя подспудная тревога. Что-то явно было не нормально, но что?
Тут меня пробило: визуалка не функционирует! Графики жизненного состояния находились в норме: непривычно плясали, но ведь я был после автомобильной аварии – отклонений от нормы следовало ожидать. При этом подсказчик не работал, то есть даже зеленоватой подсветки не было. Обычно подсветку не замечаешь в силу того, что она горит всегда, в фоновом режиме, поэтому я не сразу обратил на нее внимание. То же касалось джипиэски, развлечений, сканеров личности, инфоканалов и сведений о себе. Даже панель базовых настроек была притушена и недоступна!
Слабыми руками я ощупал голову. Нет, повреждений не заметно: стекла целы, пластиковый футляр плотно прилегает к коже. Значит, внутренняя поломка – уже легче. Возможно, заурядный сбой – достаточно перезагрузить систему, и все заработает. Нужен биотехник, в больнице он наверняка имеется.
Заменят тебе визуалку, старина – ничего страшного. Не дрейфь, прорвешься!
На чистом автомате я попытался включить маячок бедствия. Потом сообразил: не удастся – визуалка поломана. Оставалось – средневековье какое-то, подумать только! – подать звуковой сигнал.
«Эй!» – крикнул я, не особо надеясь, что в коридоре услышат.
В коридоре не услышали бы, но на соседней койке задвигались и нажали кнопку вызова. Я и не знал, что подобная реликтовая технология сохранилась. С другой стороны, должна же оставаться какая-нибудь сигнализация на случай технического повреждения биосистем. Все правильно.
Лампочка вызова над дверью призывно замигала.
В палату вошел человек в белом халате. Окинул взглядом помещение и безошибочно направился к нуждающемуся, то есть ко мне.
«Я ваш лечащий врач Роман Альбертович. Как самочувствие, больной?»
Я немного удивился. Зачем доктор назвал свое имя – у меня что, сканер личности не работает?! И тут же сообразил: действительно не работает, поэтому доктору пришлось представиться.
Повеяло чем-то запредельным, древним. Я не мог определить личность собеседника при помощи сканера, поэтому фактически разговаривал с неопознанным человеком. С непривычки стало жутковато. Теперь я понимал, что испытывают жертвы ограблений, когда из темноты к ним приближается неизвестный. Теперь такие случаи редки, но еще двадцать лет назад технические средства для отключения идентификаторов существовали. Незаконные, конечно. Хорошо, что их полностью искоренили. Сейчас пережить такой ужас возможно лишь в случае технической неисправности. То есть в моем случае.
Эти невеселые мысли пронеслись в моей голове в одно мгновение. Я раскрыл рот для ответа, но уперся взглядом в притушенную панель подсказчика. Черт, он же не функционирует – никак к этому не привыкну! Придется отвечать самому, вживую.
Есть неразвитые люди, которые без подсказчика не могут произнести связной фразы, но я был не из таких. Я довольно часто общался самостоятельно: в детстве – из озорства, позднее – понимая, что в силах сформулировать более глубоко и точно. Мне это даже нравилось, хотя до откровенных злоупотреблений я не доходил.
«Болит бок», – сформулировал я испытываемые ощущения без помощи автоматики.
«У вас содран кусок кожи и сломаны несколько ребер. Но меня не это беспокоит.»
Доктор ответил заметно быстрей меня. Доктору что, считывать субтитры подсказчика любой дурак сможет.
У него было немолодое лицо с чересчур массивным носом. Работай визуалка, я бы откорректировал докторский нос в сторону уменьшения, еще бы разгладил пару морщин и осветлил волосы. Не люблю толстые носы, морщины и темные волосы. Наверное, и фигуру поправил бы. Но визуалка не работала – приходилось наблюдать реальность в неотредактированном виде. Ощущение еще то, надо заметить.
«Естественно, что вас это не беспокоит, Роман Альбертович. Сломанные ребра беспокоят меня. Кстати, еще у меня поломана визуалка. Большинство элементов интерфейса притушены», – произнес я, почти не напрягаясь.
Интеллект человека, свободно беседующего без подсказчика, не мог не произвести на доктора положительное впечатление. Но Роман Альбертович не дрогнул ни единым лицевым мускулом.
«Назовите идентификационный номер вашей души.»
Хочет убедиться, в здравом ли я уме. Неужели еще не ясно?
«Не могу.»
«Вы его не помните?»
«Я попал в аварию через полчаса после переселения. Не успел запомнить. Если вам нужен мой идентификационный номер, сканируйте его сами.»
«К сожалению, это невозможно. Идентификатор души в вашем теле отсутствует. Можно предположить, что в момент аварии он находился в районе грудной клетки, и его содрало вместе с куском кожи.»
«Что значит в районе грудной клетки? Разве чип не в кисть имплантируется? А мои кисти рук целы.»
Я приподнял кисти рук над одеялом и повертел ими.
«Чипы имплантируются в правую кисть вместе с портами, да. Однако в настоящее время употребляются раздельные плавающие конструкции. После установки порты остаются в кисти, а идентификаторы начинают свободно перемещаться по телу в соответствии с заложенной в них программой. Цель – сделать невозможным незаконное отключение.»
«Но… Я помню свой старый идентификатор, до перемещения. 52091TY901IOD, запишите. И прежние фамилию-имя-отчество помню. Зайцев Вадим Николаевич.»
Доктор покачал головой.
«Нет-нет, это не поможет. Если вы переселились, то Зайцев Вадим Николаевич уже другой человек, вы же понимаете. Кстати, именно по причине отсутствия душевого идентификатора ваша визуалка работает в режиме ограниченной годности. Само по себе устройство в порядке, мы проверили.»
«Что же делать?» – прохрипел я, вздымая поломанные ребра.
«Департамент неопознанных душ установит, куда переместилась ваша душа. Для этого потребуется время – около недели. По утрам будете ходить на перевязки. Всего хорошего, больной, выздоравливайте. Извините, что не называю вас по имени. К сожалению, оно мне неизвестно.»
Роман Альбертович ушел, а я стал соображать, что вообще происходит. Я утерял идентификатор, вследствие чего являюсь на данный момент неопознанной душой. Бррр-р! При одной мысли об этом меня передернуло. И визуалка не работает. На ее восстановление – по крайней мере, в ближайшую неделю – надеяться нечего. Вот уж действительно, неудачный день – с самого утра не задался!
И тут я обратил внимание на человека на соседней койке.
3.
Сосед рассматривал меня, не говоря ни слова.
Он был почти стариком, со взлохмаченной прической и бородой, торчащей в разные стороны выцветшими пучками. И у соседа не было визуалки, то есть совсем не было! Вместо окуляров на меня смотрели неприкрытые живые зрачки. Потемнения вокруг глаз, к которым ранее прилегал футляр, были заметны, но не так, чтобы слишком. Не похоже, чтобы старик освободился от визуалки только что – скорей всего, это произошло несколько дней назад.
«Разбил во время аварии», – сообразил я.
После продолжительного молчания сосед заговорил, довольно ехидно для начала знакомства.
«Чего ты испугался, голуба? Ты же не сам аварию организовал? Меня зовут дядя Леша, кстати. А ты своего нового имени не знаешь, да? Буду называть Вадиком.»
«Я не сам аварию организовал», – согласился я.
Фамильярное тыканье и «голубу» решил пропустить мимо ушей. Все-таки больной человек… Тем более что в повязках я и сам был беспомощен: не прошло и нескольких часов, как меня сбила машина. И вообще, у меня сломаны ребра. Они, кстати, начинали побаливать – видимо, действие анальгетиков подходило к концу.
«А чего тогда испугался, Вадик?»
«Непривычно быть неопознанным.»
«Ты в это веришь?»
«Во что?»
«В то, что души перелетают из одного тела в другое.»
Я поперхнулся. Старикан-то, оказывается, ненормальный. Судя по его виду, этого следовало ожидать. При этом говорил дядя Леша без остановки, почти не задумываясь, хотя также не пользовался подсказчиком. Молодец, однако.
«Это установленный научный факт.»
«Кем установленный?»
«Гениальным психофизиком Альфредом Глазенапом. Разве вы о нем не слышали?»
Дядя Леша смачно захохотал. Я в этот момент представил известную фотографию, на которой Глазенап ставит рожки другому знаменитому психофизику – Шарлю Дю Прею. Посмотрел бы старина Глазенап на престарелого маразматика, которого наблюдаю я, укрепил бы свое пренебрежительное отношение к человечеству.
«И что, что твой гениальный психофизик установил?» – захлебнулся в смехе дядя Леша.
«Что души перемещаются от тела к телу.»
«Знаешь, что я тебе скажу, Вадик…» – сосед доверительно склонился с кровати в мою сторону.
«Что?»
«Никакой души у человека нет.»
Я не нашел ничего лучше, чем спросить:
«А что же тогда перемещается между телами?»
«А хрен его знает? – забормотал дядя Леша, тряся козлиной бородой. – Откуда вообще мне знать о душе? Мне ее не видать.»
«Как не видать? Вы видите ее на интерфейсе, в собственных данных. Это ваш душевой идентификатор.»
«Твой душевой идентификатор брешет. Есть лишь один идентификатор. Это я! Я! Я!»
Дядя Леша захлопал себя кулаком по груди.
«Во-первых, это не мой душевой идентификатор. Во-вторых, не могут все идентификаторы брехать одновременно. Техника все-таки. Если бы один из идентификаторов наврал, образовались бы люди с одинаковыми душами либо люди без определенного тела. Вы просто путаете свое тело со своей душой. Но это разные субстанции.»
Мы продолжали беседовать без подсказчиков. Приученный взгляд еще скользил по неработающей панели, но уже не дожидался требуемой реплики, а генерировал ее самостоятельно. Определенно, в этом был смак – полузапретный, оттого еще более острый и сладостный.
«А ты представь, – произнес дядя Леша после некоторой задумчивости, – что идентификаторы брешут согласованно.»
«Это как?» – удивился я.
«Кнопочку кто-то нажимает.»
«То есть не улавливают взаимное перемещение душ с помощью волновой интерференции, а просто перепрограммируются?»
«Ну.»
«Заговор, что ли?»
До меня начал доходить пунктик, на котором старик был повернут.
«Точно!»
«А зачем?»
«Им, Вадик, это выгодно. Менять людей местами по собственному произволу – поди, плохо?»
«А как же современные ученые? Сотни тысяч статей по РПД – рандомному перемещению душ? Все заговорщики?»
«Да нет никакой души, голуба!» – заорал вышедший из себя старик.
«Прекратите называть меня голубой, дядя Леша, иначе попрошу отселить в другую палату. И душа у человека есть, да будет вам известно. Во все времена поэты писали о душе – еще до того, как РПД было обнаружено. А вы говорите, души нет.»
Мы оба откинулись на подушки и замолчали, в наслаждении от крайнего идиотизма оппонента. Оба при этом понимали, что думает о нем визави – дополнительных пояснений не требовалось.
Желая сгладить наступившую неловкую паузу – все-таки с этим человеком мне предстояло находиться в больнице несколько дней, – я перевел разговор на более, как мне казалось. безопасную тему:
«Тоже в аварию попали, дядя Леша?»
«С чего ты взял?»
«Ну как же? Раз лежите в больничной палате…»
Старик осклабился.
«Не, я свою визуалку отказывался носить. И хмырю, который пришел заселяться в мою квартиру, выдал от ворот поворот. А когда повязали, то визуалку разломал, прямо в полицейском отделении. Теперь будут восстанавливать, потом намертво на голове закреплять, в бронированном бюджетном варианте. Чтобы, значит, не смог больше снять.»
«Так вы максималист, дядя Леша?»
«А то.»
Я вытаращил глаза. За максимализм в наше время давали до 8 лет.
«А ты не дрожи, Вадик, – продолжал криминальный старикан. – Ты же в нормальную аварию попал, ничего не подстраивал. Тебя в Департаменте неопознанных душ долго не продержат. Выпустят.»
Я с трудом перевернулся на бок и взглянул вверх. Окно было забрано металлической решеткой. Дядя Леша не врал: это была не обычная районная больница, а больничное отделение Департамента неопознанных душ.
Эк меня угораздило!
4.
Через два дня Роман Альбертович сообщил, что мой душевой идентификатор установлен.
«Чип изготовили, у нас собственное оборудование. Остается только имплантировать.»
Сама процедура не заняла и десяти секунд. Биотехник протер смоченной в спирту ваткой кожную складку между большим и указательным пальцами и вколол чип. После этого молча удалился.
Притушенный интерфейс мигнул пару раз и ожил. За неделю, прошедшую с момента аварии, я почти отвык от пользования подсказчиком и другими современными удобствами. Было приятно, что они возвратились.
Памятуя о печальном опыте, первым делом взглянул на личные данные. Разуваев Сергей Петрович, душевой идентификатор 209718OG531LZM.
Постарался запомнить.
«У меня для вас еще одна радостная новость, Сергей Петрович!» – сообщил Роман Альбертович.
Впервые с момента нашего знакомства он позволил себе легкую улыбку.
Роман Альбертович распахнул дверь, и в палату зашла женщина с пятилетней дочуркой.
«Папа! Папа!» – завизжала девочка и кинулась мне на шею.
«Осторожно, Леночка, папа перевязан», – успела предупредить женщина.
Сканер показывал, что это моя новая жена Разуваева Ксения Анатольевна, душевой идентификатор 80163UI800RWM и моя новая дочь Разуваева Елена Сергеевна, душевой идентификатор 89912OP721ESQ.
«Все в порядке. Как я по вам соскучился, родные мои», – выдал реплику подсказчик.
«Все в порядке. Как я по вам соскучился, родные мои», – не стал я перечить ни подсказчику, ни здравому смыслу.
«Когда ты переместился, Сережа, мы так волновались, – начала, со слезами на глазах, рассказывать жена. – Ждали, а ты не приходишь. Леночка спрашивает, где папа. Я отвечаю, что скоро придет. Отвечаю, а саму трясет от страха.»
Пользуясь восстановившимися возможностями интерфейса, я легкими движениями зрачков скорректировал лицо и фигуру Ксении по подобию жен, бывавших у моего тела прежде. Полных копий не делал – это считалось дурным тоном, с чем я был совершенно согласен, – но некоторые черты сходства придал. Так легче обживаться на новом месте.
Леночка улучшений не потребовала: она и без всякой корректировки была юна и свежа, как розовый лепесток. Я лишь изменил ей прическу и цвет бантика, а также прижал уши плотней к черепу.
С возращением в родную семью, парень.
«Кто же знал, что у машины тормоза откажут», – выдал подсказчик.
«Кто же знал, что у машины тормоза откажут», – озвучил я.
Послушный мальчик.
«Я чуть с ума не сошла, Сережа. Обратилась в службу чрезвычайных происшествий, отвечают: такой не поступал, сведения отсутствуют. Ждите, должен явиться.»
Ксения все-таки не выдержала и разрыдалась, потом долго утирала платочком счастливое заплаканное лицо.
«Сережа, тебе несколько раз звонили с работы. Допытывались, где запасные ключи от третьей аудитории. Не могут найти.»
Подсказчик: «Передай, что ключи от третьей аудитории под цветочным горшком с геранью.»
Я: «Передай, что ключи от третьей аудитории под цветочным горшком с геранью.»
Жена: «Это Печенкин звонил.»
Подсказчик: «Да, я понял.»
Я: «Да, я понял.»
Подсказчик выдавал требуемые реплики, а я зачитывал, не боясь промахнуться. Социальная адаптация в действии. Без нее моему заключенному в тело сознанию не светило узнать, кто такой этот настырный Печенкин и где мой предшественник спрятал запасные ключи от третьей аудитории. Подсказчик получал нужную информацию, анализируя поведение моей души в предшествующей телесной оболочке с помощью нейронных сетей.
Так, пользуясь подсказчиком, мы проговорили минут пять.
Единственным отступлением от сценария на протяжении разговора стало мое обращение к Роману Альбертовичу.
«Что там по поводу ребер?»
«Срастутся, нечего беспокоиться, – махнул рукой доктор. – Пойду выписку оформлять.»
Жена с дочкой тоже вышли, давая мне возможность одеться. Кряхтя, я поднялся с кровати и засобирался на выход.
Все это время дядя Леша с интересом наблюдал за мной с соседней койки.
«Чему обрадовался, Вадик? Ты же их первый раз видишь.»
«Тело видит в первый раз, а душа – нет. Она чувствует родственную душу, поэтому так спокойна», – выдал подсказчик.
«Думаешь, я их первый раз вижу?» – посвоевольничал я.
Дядя Леша по своему обыкновению заржал.
«А почему, по-твоему, души мужиков переселяются исключительно в мужские, а души баб – в женские? И возраст приблизительно сохраняется, и местоположение. А, голуба?»
«Потому что волновая интерференция человеческих душ возможна лишь в гендерных, возрастных и пространственных параметрах», – рекомендовал подсказчик.
«Так ведь мужская душа и женская душа – они разные», – заметил я глубокомысленно.
«А тебе известно о существовании людей, которые не переселяются? Вообще никуда.»
Такие слухи до меня доходили, но я не ответил.
По сути, говорить было не о чем – за неделю переговорили обо всем. Нехитрую стариковскую аргументацию я усвоил, но переубедить максималиста не было возможности. Такое впечатление, что за всю жизнь тело дяди Леши не разу не попадало на профессорскую должность.
Впрочем, расстались по мирному. Визуалку для старика обещали доставить завтра – следовательно, завтра-послезавтра ему предстоит операция вживления. Отправят ли дядю Лешу после операции в тюрьму, я не стал уточнять. Какое мне дело до случайного соседа в больничной палате, даже если это не больница, а Департамент неопознанных душ?!
«Удачи», – зачитал я финальную реплику подсказчика и шагнул навстречу жене с дочкой, ожидавшим за дверью.
5.
Заточение в Департаменте неопознанных душ осталось в прошлом. Ребра зажили, оставив на грудной клетке извилистый шрам. Я наслаждался счастливой семейной жизнью, с женой Ксенией и дочерью Леночкой.
Единственное, что отравляло мне новую жизнь, были… Нет, даже не въедливый Печенкин, досаждавший на новой для меня работе в историческом архиве, а зерна сомнения, который заронил в мой старый максималист дядя Леша, чтоб ему пусто было. Эти зерна не давали мне покоя, не переставали мучить. Их следовало либо бережно прорастить, либо выкорчевать, в зависимости от обоснованности. Все-таки меня довольно часто перемещало по научным работникам – с необходимостью решать личные проблемы путем логического самоанализа я свыкся.
Однажды на глаза мне попался файл об истории РПД: старинный, в древнем, ныне не употребляемом формате. Я не преминул с ним ознакомиться. В файле находился обзорный доклад, представленный неким чиновником в вышестоящую инстанцию. Я подивился, как государственные служащие умели писать в те времена – дельно и обстоятельно. У меня возникло ощущение, что текст составлен без помощи подсказчика, но это было невозможно, конечно. Просто стиль доклада не вполне соответствовал стилю, обычно выдаваемому лингвистической автоматикой.
Содержащаяся в файле информация сводилась к следующему.
В эпоху синкретизма людям приходилось существовать в мрачных временах неотделимости души от тела. То есть считалось, что отделение души от тела возможно лишь в момент телесной смерти.
Положение изменилось в середине 21 века, когда австрийский ученый Альфред Глазенап выдвинул концепцию РПД. Концепция была не только необычной, но и невероятно сложной: ее лишь несколько человек в мире поняли. Что-то основанное на волновой интерференции – данный отрывок с математическими формулами я пропустил, не в силах в них разобраться.
Помимо теоретического обоснования, Глазенап представил схему аппарата для идентификации души – стигматрона. Аппарат был баснословно дорогим. Тем не менее через 5 лет после открытия РПД первый в мире стигматрон был выстроен – на грант, полученный от Международного фонда новаций и инвестиций.
Начались опыты на добровольцах. Они подтвердили выдвинутую Глазенапом концепцию: эффект РПД имеет место.
По чистой случайности обнаружилась первая обменявшаяся душами пара: Эрвин Грид и Курт Штиглер. Событие прогремело в мировой прессе: портреты героев не сходили с обложек популярных журналов. Грид и Штиглер стали самыми известными людьми на планете.
Вскоре звездная парочка решила восстановить душевое статус-кво, совершив первое в мире переселение тел вслед за душами. Пикантности добавляло то обстоятельство, что Грид был женат, а Штиглер холост. Вероятно, движителем их поступка было не воссоединение душ, а банальная рекламная кампания, но вскоре это не имело значения. На новых местах переселенцы почувствовали себя гораздо комфортней, чем на прежних. Психологи во всем мире взвились – буквально на дыбы встали. В одночасье прежняя психология рухнула, чтобы быть замененной новой прогрессивной психологией – учитывающей РПД.
Мировая пресса провела новую информационную кампанию, на этот раз в пользу испытанного Гридом и Штиглером терапевтического эффекта. Первоначально внимание акцентировалось на положительных сторонах переселения при полном отсутствии отрицательных. Постепенно вопрос начал ставиться в моральной плоскости: правильно ли, что для переселения необходимо двухстороннее согласие? Не достаточно ли желания хотя бы одной стороны?
За идею ухватились киношники. Были сняты несколько комедийных сериалов, в которых обыгрывались возникающие при переселении смешные ситуации. Переселение стало частью культурного кода человечества.
Последующие исследования выявили множество обменявшихся душами пар. Установили характерные для перемещения закономерности:
1) обычно перемещение происходило во время сна;
2) пары обменивавшихся душами были исключительно мужские либо женские, смешанных случаев обмена зафиксировано не было;
3) пары были приблизительно одинакового возраста, не более полутора лет разницы;
4) обычно пары находились в пределах 2-10 километров, однако имели место случаи удаленного обмена.
Возможно, на этом история РПД притихла бы, а потом полностью завершилась в качестве научного казуса, не имеющего практического значения. Но вскоре после того – где-то в середине 21 века – была сконструирована визуалка, в ее почти современном варианте.
Визуалка изменила буквально все.
С ее появлением и последующим массовым распространением выяснилось: переселенцев можно социально адаптировать. Эти устройства обладали индивидуальными интерфейсами, подгоняемыми под личность. Это делало переселенцев неотличимыми от прочих сограждан, ведь и те, и другие пользовались визуалками и зачитывали реплики с панелей подсказчиков. Разницы не наблюдалось.
Вследствие использования визуалок неудобства для переселенцев практически исчезли. Тела получили возможность следовать за переместившимися душами без заметного ущерба для социализации.
В течение нескольких десятилетий под эгидой международных организаций были выстроены несколько стигматронов, позволивших охватить исследованиями все человечество. При этом любое частное использование стигматронов, равно как технологий РПД, было запрещено. Законодательство – сначала нескольких стран, потом международное – дополнили пунктами об обязательной идентификации души и обязательном переселении в случае зафиксированного РПД.
Количество психозов и депрессий у обновленного человечества пошло на спад. Какие психозы и депрессии, если в любую ночь твоя жизнь может измениться – не исключено, что в лучшую сторону?! Переселение превратилось в жизненную потребность, обрело не заметные в ежедневной рутине бытовые черты. Люди получили покой и надежду.
Всем этим человечество было обязано гениальному открытию Альфреда Глазенапа.
«А что если дядя Леша прав?» – возникла у меня сумасшедшая мысль.
Подсказчик моргнул, но ничего не сообщил. Вероятно, случайный сбой. Интерфейс улавливает мысли, обращенные к нему непосредственно, и игнорирует остальные. По крайней мере, так значится в спецификации.
Несмотря на абсурдность возникшего предположения, его следовало обдумать. Но думать не хотелось. Все было так славно и размеренно: работа в архиве, горячий борщ, которым Ксения накормит меня по возвращении…
6.
Под утро я проснулся от женского визга. Незнакомая женщина, закутанная в одеяло, визжала, указывая на меня пальцем:
«Кто вы такой? Что здесь делаете?»
Впрочем, что значит незнакомая? Визуальная корректировка не работала, но сканер личности показывал, что это моя жена Ксения: реквизиты были теми самыми. Но сейчас я наблюдал Ксению в облике, в котором впервые увидел: в момент, когда жена отворила дверь моей больничной палаты.
Красная фигурная стрелка в углу интерфейса мигала, и я все понял. Новое перемещение, новые реквизиты – именно по этой причине прошлые интерфейсные настройки обнулились до значений по умолчанию.
«Какого черта?» – выругался я, даже не взглянув на панель подсказчика.
Когда взглянул, там светилась та же самая фраза.
С женами всегда так. Неужели сложно догадаться, что меня переместило? Визуальные корректировки, настроенные на идентификатор души, сместились к значениям по умолчанию, поэтому узнать меня по внешнему виду не представлялось возможным. Если, конечно, Ксения использовала визуальные корректировки, но этого я не знал. Но догадаться-то о моем перемещении можно было! Если вечером ты ложишься в постель с одним мужчиной, а просыпаешься с другим, значит мужчину переместило. Неужели не понятно?! Тебе же не впервой просыпаться с перемещенным мужем, дура?!
Ксения между тем не унималась.
Я скатился с кровати и быстро оделся. К тому времени моя бывшая жена разбудила своими воплями мою бывшую дочку. Вместе они составили двухголосый хор, способный поднять мертвого из могилы.
Я выдохнул, лишь оказавшись на улице. Задал джипиэске адрес, и она замигала.
«Идите налево вдоль сквера», – высветил подсказчик.
Поеживаясь от утреннего холода, я зашагал к метро.
Сказать, что меня душило бешенство, значит не сказать ничего. Если два перемещения за год казались редким невезением, то третье лежало за границей теории вероятности. Оно не могло быть простой случайностью, просто не могло!
Неужели дядя Леша прав, и РПД управляемо? Мысль была не нова, но придавила своей фундаментальной очевидностью.
Что противоречит дяди Лешиным утверждениям, собственно? Душа у человека отсутствует? Весь мой жизненный опыт, все мое воспитание подсказывали: это не так. Однако, я понимал: для концепции дяди Леши отсутствия души не требовалось. Достаточно было принять синкретизм древних – подход, согласно которому душа намертво привязана к конкретному телу.
Допустим. Классическая теория заговора. Но с какой целью?
Я еще находился в стадии активного , но ответ был известен. Разумеется, с целью управления людьми. Суд, конфискация имущества – слишком долгая и бессмысленная для хозяев жизни процедура. Куда проще просто переместить человека на новое место обитания как бы рандомно, без злого умысла, на основании физического закона. Все социальные связи при этом обрываются, материальный достаток изменяется – меняется буквально все. Чрезвычайно удобно.
Я припомнил те – по счастью, редкие, – ситуации, когда человека переселяло на место преступника, находящегося в тюрьме или даже приговоренного к смертной казни. Нет, о крайних ситуациях лучше не думать.
За что же меня переселили в третий раз за год?
«За изучение истории РПД. При определенном невезении может потянуть на максимализм. До 8 лет лишения свободы», – мелькнула мысль.
Подсказчик моргнул, но ничего не сообщил. Я совсем ужаснулся и присел на скамеечку. Затем стащил с головы визуалку и принялся тщательно протирать ее окуляры носовым платком. Мир вновь предстал передо мной в неотредактированном виде. На этот раз не произвел на меня впечатления искаженного, скорей наоборот.
«Вам плохо?»
Девушка, готовая помочь, участливо на меня смотрела.
«Нет, спасибо. Глаза заболели – вероятно, настройки сбились. Сейчас я немного посижу, потом сдам аппарат в ремонт.»
Девушка кивнула и продолжила свой молодой путь. Я наклонил голову, чтобы отсутствие визуалки не бросалось в глаза прохожим.
Все же, зачем это третье, явно незапланированное переселение? С одной стороны, смена работы делает менее вероятным продолжение исторических изысканий. С другой стороны, в результате незапланированного переселения возникшие подозрения могут окрепнуть. Собственно, так и случилось.
На это месте я сбился: что-то не связывалось.
Тут меня осенила новая мысль. Это не превентивная мера, это наказание. Невидимые хозяева жизни – сами либо настроенный ими алгоритм – решили наказать меня за исторические исследования. Скорей, все-таки алгоритм: вряд ли я представляю столь грандиозную опасность, чтобы наказывать меня в ручном режиме. Все проще. Алгоритм, внедренный хозяевами в обслуживающий меня стигматрон, вычислил интерес к запретной теме и среагировал.
Чем меня можно наказать? Думай, думай, Сережа… Или Вадик?
Визуалка находилась в моих руках, и я не помнил своего нового имени – на этот раз и не хотел помнить. Какая разница, Сережа или Вадик? Я это я.
Я вспомнил, как дядя Леша колотил себя в грудь кулаком с криком:
«Это я! Я! Я!»
И сразу пришел ответ. Чем еще меня наказывать, как не снижением материального достатка! Ну конечно! Переселенцы привыкли к тому, что в каждой новой жизни их материальный достаток отличается от прежнего. Обычно разница была незначительной, хотя полюса существовали, конечно. Следовательно, в моей новой жизни материальный достаток будет понижен.
Банковский счет можно было проверить уже сейчас, нацепив визуалку, но, разгоряченный , я не утрудился. Возникла новая идея.
А что если хозяева жизни намерены запутать меня и с этой целью, вопреки предположению, повысят мой материальный достаток? Получается, что материальный достаток в новой жизни ничего не доказывает. Логическая конструкция рассыпается, как карточный домик. Нет, рассуждение неверно. Хотели бы скрыть обеспокоенность моими суждениями, третьего переселения не было бы. Бездействие – лучший способ не выдать себя. Значит, меня ожидает автоматическое понижение материального достатка плюс невозможность пользоваться историческими архивами.
Я сосредоточился и надел визуалку. При этом постарался думать о том, какая погода будет на следующей неделе. Хорошо бы обошлось без дождей: ходить под зонтиком неудобно, и ботинки после этого мокрые.
Следуя джипиэске, я в состоянии искусственной заторможенности добрался до нового жилища.
Когда заходил в лифт, неожиданно понял: понизится или повысится мой материальный достаток, все равно. У хозяев жизни ничего не получится. Они манипулируют идентификаторами души излишне формально. Ни один человек до такого извращения не додумался бы, это слишком не по-людски. Следовательно, у хозяев жизни нет души в ее человеческом представлении. Для хозяев это непостижимый эффект, который можно обратить в свою пользу, не более того. Суть человеческой души от них ускользает, поэтому хозяева жизни проиграют. Не знаю, как проиграют, но однажды РПД повернется к ним непредсказуемой оборотной стороной. Тогда эти скрытные и безжалостные существа будут сметены с лица планеты.
Вы проиграете, нелюди.
Двери лифта отворились. Я вышел не лестничную площадку.
«Зайдите в квартиру № 215. Дверь направо», – сообщил подсказчик.
Джипиэска замигала, указывая направление.
Я обратился к правой двери и прислонил ладонь к пластине идентификации. Замок доверительно щелкнул.
Я толкнул дверь и шагнул в новую жизнь.
Автор: Михаил Медведев (Эм)
