Сегодня продолжим (начало – здесь) тему приобретения Интелом различных компаний. И рассмотрим конкретные примеры в России. А в следующий раз - за ее пределами.
NSTL и STL
История Интел в Нижегородской области началась примерно в начале 90-х. Каким бы удивительным это сейчас ни казалось, началась она в закрытом Сарове (который тогда еще носил название Арзамас-16). И не где-нибудь, а в РФЯЦ-ВНИИЭФ, «колыбели российского атомного оружия», закрытом‑презакрытом институте, обложенном всеми возможными и невозможными американскими санкциями. Вот такие тогда были времена. Наверно справедливо будет считать точкой отсчета встречу Ричарда Вирта с начальником математического отделения ВНИИЭФ Иваном Денисовичем Софроновым. Эта встреча легендарных личностей со временем обросла еще большим количеством легенд – как амеры добирались до Сарова, как пили водку и катались на медведях и т. д. и т. п. 😁 С тех пор и началось сотрудничество (изначально на контрактной основе в области разработки компиляторов и библиотек). Сегодня в это трудно поверить, но в те времена американцы чувствовали себя внутри «периметра» (а Саров отгорожен от остального мира колючей проволокой) почти как у себя дома. Почти — потому что иностранных граждан там неизменно сопровождал неприметный паренек «в штатском». Его можно было бы и вовсе не замечать, но однажды двум молодым идиотам — Тиму Трамбуллу и автору этих строк пришла в голову мысль — а что будет, если «сбросить хвост»? Воспользовавшись тем, что амеров в тот раз приехало очень много, мы смогли «оторваться» и часа два гуляли по Сарову «без присмотра» (ну или нам так казалось). Разумеется, нам за это ничего не было — погрозили пальцем и сказали «Больше так не делайте». А вот парнишке этому, думается, прилетело по первое число. Я надеюсь, что у него все в жизни сложилось хорошо. За прошедшие 25 лет он вырос (минимум) до полковника и теперь иногда почитывает Хабр приглядывая за порядком. Если это так — я хотел бы извиниться за нашу тогдашнюю дурацкую выходку...
Но помимо этих “условностей” вести бизнес с Саровом мешала логистика. От Нижнего 200км на юг, от Москвы больше пятисот. Это привело к миграции части людей, решивших связать свою жизнь с программированием в Нижний Новгород.
В 1996м Олег Сютин создал «Нижегородскую лабораторию программных технологий» (Niznhny Novgorod Software Technologies Lab — NSTL), ядро которой составили выходцы из Сарова. В ней начали развиваться проекты связанные с компрессией видео и аудио, графикой, компьютерным зрением, векторной математикой, анализом производительности программ и многие другие. NSTL начинала как типичная аусторсинговая контора, берущая заказы у разных фирм, но пробыла в этом статусе очень недолго. В 2000м году она вошла в состав Интел. Это был так называемый hiring action – сотрудники NSTL работавшие над проектами Intel получили “голубые бейджи”. Сразу после этого к нам приехало множество американцев. Началась загрузка в корпоративную культуру. Тренинги были чуть ли не ежедневно, нам объясняли что надо, и чего не надо делать, как правильно позиционировать себя в компании. Меня всегда поражал их энтузиазм, какое то живущее внутри каждого миссионерство. На самом деле корпоративная культура Intel – вещь непростая, и полностью мы в неё погрузились (интегрировались) только лет через 5-7. Большую роль здесь сыграл Алексей Васильевич Одиноков – россиянин, поработавший в Intel в США.
Он понимал и западный менталитет и российский и оказался важным связующим звеном. Ему принадлежит особая заслуга в том, что нижегородская площадка встала на ноги и заняла своё место в корпорации. Ну и лично на меня он оказал большое влияние в то время.
Другим важным фактором было то, что в NSTL работала в основном молодёжь.
(На фотке те, кто начинал OpenCV 25 лет назад, cлева направо — ваш покорный, Сергей Молинов, Гари Брадски, Сергей Обломов, Вадим Писаревский, Стас Братанов). Нам тогда было по 20 с хвостиком и мы только начинали свой трудовой путь, поэтому переучиваться не приходилось, а учиться было естественно. Как объясняли, так и мы работали, без всякого внутреннего сопротивления. Выслушал, постарался понять – и зарылся в свой код, который писал. То есть у нас не было никаких представлений о том, как должны быть устроены процессы в большой корпорации, а значит ломать ничего не приходилось. Во многом поэтому приобретение NSTL оказалось довольно удачным. За 20 лет нижегородский сайт вырос более чем в 20 раз с 50 человек в 2000м до более чем 1000 в 2021м.
С саровской лабораторией (STL) Интел «узаконил свои отношения» в 2003м (до этого работы шли на контрактной основе). Там люди занимались в основном компиляторами и математическими библиотеками — MKL и IPP. Ребятам в Сарове интеграция в Интел давалась куда тяжелее чем нижегородцам. По ряду причин — зарубежные гости наведывались туда сильно реже чем в НН из‑за сложной логистики, хотя Интел и перенес свой офис в Технопарк за пределами «колючки». Не было в Сарове своего Одинакового Алексея, который помог бы разобраться в тонкостях американского менталитета. Но главное — саровский коллектив состоял по большей части из уже сложившихся инженеров с внииэфовским прошлым за плечами. И переход из режимной «красной» конторы в «белую» давался им очень тяжело. То насколько это разные миры и какой ломкой сопровождается переход из одного в другой я ощутил много позже — перейдя из Интела в Huawei в 43 года.
Так или иначе, если население нижегородского офиса Интел постоянно росло, то саровского – наоборот, неуклонно сокращалось. Это привело к закрытию сайта в 2011м году. И я коснусь этой теме в главе «Окаянные дни», посвященной различного рода cutoffам, cокращениям и закрытиям офисов. А ускорило закат «колыбели российского Интел» одно событие, которое коренным образом перекроило весь ландшафт и множество людских судеб.
Project "Bear"
Если приобретение NSTL и STL – было типичной покупкой компетенций, то сделка с Эльбрусом и Unipro, завершенная в 2004м году имела, как мне думается, куда более серьезную бизнес- подоплеку.
Этот проект носил название Bear - ну как еще могут амеры назвать большую (около 700 человек) сделку в России? 😊 Hiring action сотрудников Эльбруса и Унипро - безусловно, знаковое событие для российского подразделения Intel. Однако окончательного ответа на вопрос, зачем эта сделка нужна была Интел, у меня до сих пор нет. Там была интересная история. Дело в том, что инициатором покупки был Майк Фистер (Сaptain Itanic) - человек, который на тот момент стоял во главе серверного бизнеса Intel. Возможно для Фистера покупка компетенций Эльбруса в области компиляции и бинарной трансляции для архитектуры VLIW/EPIC была попыткой вдохнуть жизнь в свое детище Itanium. И возможно, так бы оно и было стань он СЕO Intel. Однако предпочтение было отдано Полу Отеллини, сменившему Крейга Баррета. И еще до завершения сделки Фистер покинул Интел, перейдя на должность СEO в Cadence Design Systems.
Есть, однако и другая теория, тоже заслуживающая внимания. В те времена Intel конкурировал с Sun Microsystems и IBM за долю на серверном рынке. А там всё большее распространение получала Java, которая была тогда Sun proprietary IP. Это всем конечно страшно не нравилось – не только нам, но и IBM, HP и прочим большим игрокам ИТ-рынка. Было очень желательно, чтобы Java стала Open Source, но никаких рычагов давления на Sun не было, да и финансово они были довольно крепки. Однако уязвимое место всё же нашлось. Дело в том, что серьезную часть разработки Java выполняли Эльбрус и Унипро по контракту с Sun. И вот Интел «ставит подножку» Sun делая предложение о выкупе этих контор. Sun пытался конкурировать, но насколько я понимаю только за питерскую команду. Львиная доля активов Эльбрус/Унипро уходит Интелу практически без борьбы. Последний инициирует проект Harmony, который по идее был той же самой Java только в Open Source. Плюс в том, что работают над ним те же люди, что делали Java в Sun. Проект этот шёл натужно, но цели своей достиг: Sun выложила Java в открытый доступ. И это было началом конца. В 2009 году Oracle приобрел Sun Microsystems за относительно небольшую сумму.
Это была большая стратегическая победа Intel, которая позволила завоевать более 90% серверного рынка в последующие годы. Однако после того, как Sun отказался от борьбы за Java, необходимость в Harmony отпала, а с ней потеряли работу более 200 человек в Москве, Питере, И Новосибирске. Такой вот «звериный оскал капитализма» ☹️ Но они были отнюдь не первыми, кто покинул Интел после завершения сделки. В «медвежьем проекте» наблюдались все те же сложности, что и в Сарове в плане адаптации к корпоративной культуре. На это наложилось и «отторжение лидеров» — менее чем за два года после окончания сделки Интел покинули — Роман Поборчий(Санкт‑Петербург), Иван Голосов (Новосибирск), Владимир Волконский(Москва) и многие другие. Другим стрессовым явлением стало массовое перераспределение работы внутри российского Интел. Компиляторная работа была урезана в Нижнем и Сарове и консолидирована в Москве и Новосибирске. МКL также перекочевал из Сарова в Новосибирск. От этого удара Саров так и не оправился, но и Нижний надо сказать перетряхнуло изрядно. Кто то уезжал в новые локации, кто-то терял работу. Менялась оргструктура, и отнюдь не всем это нравилось.
В -общем штормило российский Интел после этой сделки еще лет 10. Кое как устаканилось. Но к 2014му из тех, кто пришел с «медведями» осталось от силы 30%. Во многих командах Москвы и Новосибирска произошла «смена поколений». У руля встали молодые лидеры, лучше адаптировавшиеся к интеловой культуре. И все же от Bear Project у меня осталось какое то ощущение «неспетой песни». Да, определённые результаты были, но до сих пор кажется, что они могли быть намного больше...
Project “Violin”
Следующее большое приобретение Интел в России состоялось спустя целых 12 лет и тоже в Нижнем Новгороде. В отличие от брутального Bear этот проект носил утонченное название Violin. 😊 Не знаю, играло ли какую то роль название, но по эффективности это приобретение стало наверно самым удачным. Компания Itseez создавалась в конце нулевых выходцами из Интел, стоявшими у истоков библиотеки OpenCV — Гари Брадски, Виктором Ерухимовым, Сергеем Молиновым, Вадимом Писаревским, Александром Бовыриным и некоторыми другими. Так же ключевые роли играли там Кирилл Корняков и присоединившиеся в 2013м вице‑президент компании МЕРА Алексей Мяков и Юрий Горбачев. Так что когда Intel всерьез двинулся в сторону Internet of Things более «удобного» кандидата для приобретения сложно было найти. Команда Itseez счастливо избежала трудностей адаптации. Дело в том, что ее культура была построена выходцами из Интела и предельно близка к «light blue». Кроме того, ребята смогли в короткие сроки перестроиться с проектов, основанных на компьютерном зрении в сторону ускорения нейросетей. Так родился продукт OpenVINO, ставшей одной из визитных карточек, не только нижегородского, но и глобального Интел.
Soft Machines
Это последнее(пока?) приобретение Intel в России и о нем мне известно относительно немного. Покинув пост гендиректора RND Intel в России в 2015м я практически перестал появляться в Москве. Однако, первое впечатление, когда внутри компании было обьявлено о сделке помню отчетливо — «пир во время чумы». Дело в том, что в это время в Intel свирепствовал ACT — масштабная волна сокращений, связанная с закрытием небольших (<500 человек) сайтов, релокациями, увольнениями и тп. (Подробнее об этом также будет в главе «Окаянные дни»). И вдруг я узнаю, что в Интел прибывает 150 человек по миру и 60 в России. Первое впечатление ‑бред какой то. Такое ощущение что левая рука, не знает, что делает правая. Хотя, если разобраться, все логично — сделка с Soft Machines была согласована достаточно давно, а АСТ готовился в строжайшем секрете. Но как то так получилось что ложка меда утонула в бочке дегтя. Если говорить о самом поглощении то оно также относится к категории «крайне дружественных » Основатель Soft Machines Mohammed Abdallah — выходец из Intel. Да и для Александра Дроздова — ключевой персоны в России это была не первая «ходка» в корпорацию. Впрочем он вполне благополучно вторично покинул ее в 2020м. 😊 Что же касается самой команды, то ее ждал «разворот на марше» сродни тому, который испытали «медведи» 12ю годами ранее. Soft Machines продвигал архитектуру VISC, благодаря которой и привлек внимание покупателя. Но с приходом в Интел Раджи Кодури в 2017м началось повальное увлечение GPGPU. И ребят срочно перебросили на «горячую тему». Насколько они были в ней успешны — мне трудно судить. Но продержаться в таком неспокойном море как Intel 6 лет, сохраняя относительно низкий attrition rate само по себе заслуживает уважения.
Вот так это было. Долго, сложно и отнюдь не всегда логично. И тем не менее Intel останется яркой страницей в истории российского IT.
Продолжение следует
Автор: Валерий Черепенников
