[Прим. переводчика]: Сегодня уже довольно сложно представить себе современную творческую или бизнес-деятельность без внедрения чужих или собственных наработок по управлению задачами, авторских подборок специализированных приложений и книг экспертов.
Экосистема стартапов и венчурного бизнеса является своего рода катализатором подобной культуры. Она обогащает её все новыми рецептами, советами и историями успеха, в субъективности которых мы и решили разобраться. Мы предлагаем вашему вниманию перевод статьи, демонстрирующей авторский взгляд на имеющийся конфликт, мнения наших экспертов и опрос по теме.
Не так давно я увидел в лондонском метро парня в футболке Nike с надписью «Я занимаюсь делом». Идея о том, что спортивные игры или упражнения необходимо расценивать, как виды работы, иллюстрирует то, насколько наша ежедневная жизнь подчинена увлечению трудом: идеологии, которая ловко наполняет новым смыслом выражение «трудовая этика».
Нам везде предписывают работать усерднее, быстрее и дольше – не только во время, непосредственно, работы, но и в минуты отдыха. Обоснование этой неистовой тяги к труду заключается в одной из величайших и непререкаемых добродетелей нашей эпохи: продуктивности. Культ продуктивности кажется всепоглощающим. Футбольные тренеры и комментаторы превозносят «показатели работы» игрока, которые, по замыслу, должны компенсировать недостаток его навыков. Гики пытаются рационализировать свою жизнь в офисе и за его пределами, чтобы выполнять больше задач. Люди гордятся своей занятостью и утомленностью и с радостью поглощают советы от бизнес-коучей о том, как «перезагрузить уставший мозг» или разработать более продуктивную схему рабочего дня, соглашаясь впустить в свою жизнь весь ужас рабочих встреч за завтраком.
Корпоративный гуру даже научит вас быть «специалистом по экстремальной продуктивности» (в наше экстремальное время экстремальность – это всегда нечто хорошее; кроме случаев, когда вы – экстремист). Никто не гордится своей непродуктивностью и уж тем более – контрпродуктивностью.
Девиз, высеченный над железными вратами современности:
«Продуктивность освобождает».
Стратегии повышения продуктивности сотрудников начали превращаться в научные теории по меньшей мере с начала ХХ века – с мечты Фредерика Уинслоу Тейлора о «научном менеджменте» с помощью таких методов, как «изучение времени» [трудового процесса – прим. перев.]. Последнее веяние этой моды – область изучения Больших данных под названием «наука о трудовых ресурсах», в которой все – структура электронных писем, длительность телефонных разговоров – может быть измерено и помещено в сравнительную базу данных для создания идеального управленческого паноптикума. Закрадывается подозрение, что стремление увеличить «производительность труда» направлено на то, чтобы каждый сотрудник работал больше за те же (или меньшие) деньги.
Сегодня к давно возникшей потребности в продуктивности на работе мы должны прибавить груз культа продуктивности и во всех остальных аспектах жизни. Как гласит слоган на футболке Nike, даже когда мы не на работе, мы занимаемся делом. Огромное количество трудовых «тейлоризмов» скрывается в сети: «поделиться», «лайкнуть» и обновить профиль – та же самая сдельная работа, на которую мы с радостью подряжаемся бесплатно, к радости больших корпораций в сфере «социальных» медиа.
Даже для тех, кого не донимает постоянная потребность поработать вне офиса, вездесущая обработка информации представляет соблазн быть повсюду на связи.
Наш мир стал бесконечной фабрикой, вырваться из которой оказывается практически невозможно – у нас существует целая индустрия технологий «помоги себе сам» на тему того, как быть счастливыми тружениками.
«Снижает ли чрезмерный объем информации вашу продуктивность?», – задается вопросом автор типичной бизнес-статьи. Ответ заключается в использовании еще большего количества стратегий продуктивности. Теперь труд включает в себя не только усилия по выполнению работы, но и усилия по освоению техник поддержания должного уровня продуктивности (таких, например, как «Ноль выходящих сообщений» для управления нескончаемым потоком электронных писем), а также усилия по восстановлению после работы с использованием «правильных» подходов.
«Занимайтесь спортом», – советует статья в одном бизнес-журнале, – «это повышает вашу продуктивность». В идеальном мире вы вообще делали бы физические упражнения во время работы – столы для работы стоя и столы с беговой дорожкой продаются как магические увеличители продуктивности. В будущем мы будем наслаждаться счастливой возможностью работать и во время пробежек – спасибо «носимым гаджетам», таким как Google Glass, способным стать корпоративными эквивалентами браслетов, которые отслеживают передвижения преступников.
Одним из первых движений в сфере литературы и приложений на тему продуктивности была система Дэвида Аллена «Getting Things Done» (GTD), согласно которой, вы можете стать «чародеем продуктивности», организуя свою жизнь с помощью папок и списков дел. Движение GTD быстро распространилось за рамки формальной работы и стало путеводной звездой всего человеческого существования: отсюда такая популярность сайтов типа Lifehacker, которые предлагают диковатые советы по превращению сложных перипетий нашего ежедневного существования в нечто более поддающееся алгоритмическому улучшению. Если вы знаете способ, как лучше расположить провода вашей бытовой техники или «смыть трудновыводимые пятна с рук с помощью крема для бритья» – это тоже вклад в вашу «продуктивность» – предполагается, что условно сэкономленное на этом время вы потратите на правое дело, а не рухнете в изнеможении на диван и с трудом проснетесь через семь часов – ведь вам же настоятельно рекомендовали прикорнуть равно на 20 минут. Если вам действительно необходимо такое «бездействие», оно должно происходить строго по расписанию.
Парадокс индустрии доморощенной продуктивности и бесконечных обзоров на запутанные приложения по составлению карт памяти или управлению задачами состоит в том, что слишком легко потратить время на создание идеального набора инструментов и стратегий по повышению продуктивности и при этом не сделать ничего полезного. В этом случае всепоглощающая страсть к продуктивности становится удивительно эффективным оружием на пути к собственной реализации.
Как однажды написал Сэмюэл Джонсон:
«Некоторые постоянно находятся в состоянии подготовки, занятые предварительными измерениями, составлением планов, сбором материалов и приготовлениями к реальным действиям. Это, безусловно, тайные лентяи. Нечего ждать результатов от работника, который постоянно занят подбором инструментов».
Для нашего сегодняшнего «увлечения постоянной занятостью» нет никакого нижнего предела, как пишет в своей увлекательной книге «Автопилот: наука и искусство ничегонеделания» исследователь Эндрю Смарт (Andrew Smart). Смарт поражается, исследуя жанр советов по обучению детей основам тайм- менеджмента (время вообще не поддается управлению: оно просто течет, что бы вы ни делали). Не позволяя детям время от времени бездельничать, полагает Смарт, вы можете нанести вред их развитию. Но если вы хотите воспитать послушное новое поколение работников, идея втиснуть ребенка в смирительную рубашку тайм-менеджмента с ранних лет может показаться вполне разумной.
Если это действительно так, то у этой идеи есть долгая история. В 1770 в Лондоне была опубликована анонимная работа о торговле и коммерции (сейчас она обычно приписывается Дж. Каннингему). В ней автор делает предположение, что сироты, «незаконнорожденные и прочие дети из бедных семей» должны трудиться в работных домах по 12 часов в день начиная с четырех лет (он допускает, что два часа из этого времени они могут учиться читать). Это, по словам автора, создаст положительный эффект формирования нового поколения «приученного к постоянному труду» и таким образом увеличит общее трудолюбие нации так, что будущие рабочие будут счастливы зарабатывать за шесть рабочих дней в неделю то, что раньше они получали за четыре или пять дней.
В предложенных Каннингемом работных домах также предлагалось содержать (или, точнее, держать в заточении) взрослых бродяг и прочих неисправимых бедняков. Существующие работные дома слишком хороши, возражает он: «Такой дом должен быть домом ужаса». Только ужас сделает его обитателей достаточно продуктивными; решение состоит в том, чтобы «создать для бедных такую ситуацию, в которой потеря свободы, голод, жажда… станут немедленным следствием лени и распущенности».
Страх с тех пор продолжает использоваться как стимул. Недавняя статья в лондонской газете Metro сообщает, что по результатам исследования «стойкие британцы реже берут больничный», нежели работники в Германии и Франции.
Исследователь делает вывод: «Эмпирически подтверждено, что защита рабочих и щедрые выплаты по болезни сыграли роль в росте заболеваемости среди работающего населения Германии и Франции». Разумеется, есть вероятность, что европейцы – бездельники, а британцы – «стойкие труженики». Но возможно, что более «гибкие» условия на рынке труда Великобритании пугают граждан, заставляя их выходить на работу даже больными.
Причина, по которой болезнь нежелательна, заключается не в том, что она вызывает недомогание или дискомфорт, а в том, что ее результатом оказывается то, что называют «потерей продуктивности». Это зловещее и абсурдное понятие, основанное на жадности и привычке делить шкуру неубитого медведя. «Отсутствие сотрудников на рабочем месте по причине болезни обходится британскому бизнесу в £32 миллиарда в год», – заявляет исследователь в Metro: это нормальный современный способ изложения мыслей, но с одним любопытным подтекстом. Смысл в том, что бизнес как будто бы обладает этими деньгами, хотя он их еще не заработал, а сотрудники, которые не смогли обеспечить собственную «продуктивность» из-за болезни или по другим причинам, по сути украли эту совершенно условную сумму у своих работодателей.
Прошло много лет с тех пор, как прилагательное «продуктивный» – которое означает попросту «порождающий, плодородный», применительно к земле или идеям, приобрело свое специфическое экономическое значение: это случилось в конце XVIII века и связано было с производством товаров или предметов потребления (в форме существительного, согласно Оксфордскому словарю английского языка, слово «productivity» впервые зафиксировано в эссе Сэмюэля Тейлора Кольриджа, в котором он пишет о продуктивности растения в процессе его роста). Называть человека «продуктивным» только по отношению к измеряемому количеству физического результата труда – еще один способ, который бизнес-риторика долгое время искала для дегуманизации трудящегося человека.
Одним из способов противостоять этому стала попытка восстановить в правах предполагаемые свидетельства праздности – в виде воспевания перерывов на сон, грез наяву и четкого зонирования пространства. Сэмюэля Джонсона иногда называют чемпионом среди лентяев, возможно просто потому, что выпускаемый им журнал назывался «Айдлер» [The Idler, Лодырь – прим. перев.]. И тем не менее, он суров с теми, кто занимается «безделицами» – так он описывает своего друга-дилетанта в одной из своих статей. Основной принцип «Лодыря», как писал Джонсон в своем прощальном эссе, заключался в том, чтобы сподвигнуть читателей «воспринимать каждое событие с серьезностью и оттачивать ее через размышления». Так что серьезные размышления – это вовсе не безделье.
С другой стороны, как Джонсон глубокомысленно замечает в более раннем эссе, можно бездельничать и следующим образом:
«Нет другого вида безделья, которому мы поддаемся легче, чем тому, которое надевает на себя благородную личину действия, из-за чего лентяй выглядит так, будто он занят чем-то безотлагательным, что держит его в вечном напряжении и заставляет бегать с места на место… Каждому стыдно не делать ничего, и почти каждый не желает или боится работать много. А потому были изобретены бесчисленные приемы того, как производить движение без труда и занятость без смысла».
Похоже, что это – идеальное описание современной поглощенности бессмысленной работой!
Дэвид Грейбер (David Graeber), антрополог и автор книги «Долг: первые пять тысяч лет» возможно подтвердил бы, что это – характеристика того, что он называет «bullshit jobs». В недавней статье для журнала Strike! Грейбер обращает внимание на «создание целых индустрий, таких как финансовые услуги или телемаркетинг или беспрецедентный рост таких секторов, как корпоративное право, академическое администрирование и администрирование в здравоохранении, управление человеческими ресурсами и т.д.» – все это он называет не иначе, как «bullshit jobs» и «бессмыслицей». Этих людей Грейбер противопоставляет тем, кого он называет «настоящими, продуктивными работниками».
[Комментирует Артем Азевич, руководитель трекинга стартапов ФРИИ, высказывая поддержку идее о бесполезности переключения между множеством задач по ходу дня]:
У меня есть несколько мыслей:
1. Нужно планировать и обязательно делать только одно дело в день/неделю (самое важное и результативное по вашему мнению). Все остальное дополнительно/не важно.
Объясню: человек по своей природе не идеален. Он не может делать что-то идеально, тем более продолжительное время. Поэтому все режимы «супергероев» не работают! Но человек вполне может делать одну вещь, пускай грубо и криво, но эта одна вещь должна приносить 80% результата. Привет, Парето!
2. Чтобы начать что-то новое, достаточно запланировать для этого 20 минут в день. Важно не делать в эти 20 минут ничего другого. Для начала можно просто думать об этом. Не успеешь заметить, как 20 минут перерастут во что-то большее.
[Комментирует Мария Лапук, руководитель пресс-службы ФРИИ]:
Чаще всего советы, о которых пишут, очевидны донельзя. Если говорить о каком-то детальном разборе твоего проекта экспертами, то вряд ли стоит искать его в СМИ. Тем, кто ищет ответы на вопросы повышения эффективности работы в постах аля «10 шагов к экономии времени…», я бы посоветовала потратить это время на работу.
Если честно, то я не думаю, что существуют уникальные советы для всех людей и профессий. Например, я часто вижу советы «читайте почту в определенные часы, не берите телефон с собой и т.д.», но моя профессия подразумевает, что я читаю почту и отвечаю на звонки. Поэтому стоит искать собственные лайфхаки, которые будут подходить именно вам. А вообще, часто советы, как разобрать 20 писем в день, для человека, отвечающего на 120, — это моветон:).
Автор: dmitrykabanov
