И снова здравствуйте. Два месяца назад я выложил первую главу повести, и, судя по реакции, получилось неплохо. Поэтому представляю вашему вниманию вторую главу.
Прошу прощения что так долго с ней возился.
На случай если кто забыл с чего все начиналось (за два месяца немудрено) — Глава 1.
Иллюстрация Анатолия Сазанова
Этим утром Марина проснулась раньше Лизы. Поежившись, она посмотрела на сестру – та спала, завернувшись в две куртки и свой спальник взамен промокшей накануне одежды. Девушка потянулась, протерла глаза и спустилась к озеру умыться. Не мешало бы искупаться, но Марина все еще стеснялась делать это днем.
Вода была теплой и почти прозрачной. Наверное, с месяц ее никто не баламутил. Поворчав на спутанные волосы и отсутствие расчески, Марина уселась на погруженный в воду корень, окунув ноги, и осмотрела наспех перебинтованные раны. На левой руке красовался свежий рубец, порезы на ногах были поверхностными и уже затянулись.
«Сколько мы уже идем, интересно» — подумала Марина и машинально взглянула на часы. Но те тикали себе стрелками и про дату ничего не знали.
— Лизка, подъем, — посигналила она, — давай умывайся, и пойдем чай готовить.
Кокон из спальников и курток недовольно заворчал и явил миру хмурую заспанную Лизу. Она зевнула, не прикрываясь, вылезла, завернутая в Маринину куртку с капюшоном, и пошлепала босыми ногами к воде. Поплескавшись, она стянула с куста сохнущий комбинезон и принялась одеваться, после чего была отправлена собирать хворост.
Марина тем временем походила по стоянке, пособирала щепок и мелких веток, расчистила кострище и извлекла из рюкзака свое сокровище — линзу. Ни спичек, ни зажигалки она взять с собой не догадалась. За деревьями был слышен хруст сухих веток и пыхтение. Потом вдруг стало как-то тихо, и Марина насторожилась. Вжжжик. Вжжик. Кто-то водил зубьями по дереву. Ага, вон и тонкая сосенка задрожала в такт.
— Лиза, — строго и громко сказала Марина, — я все вижу!
Заклинание сработало, пиление прекратилось.
«Сейчас будет проверка», — подумала Марина, устраиваясь с линзой поудобнее.
Вжжик.
— Лиза!
Из-за еловых веток показалась белокурая голова, глаза горят интересом.
— Эй, а как ты видишь?
— А вот так.
— У тебя какой-то модуль? «Орлиное зрение»?
— Да, модуль. «Старшая сестра» называется. А где хворост?
— Хворост? — задумалась Лиза.
— Чая не будет, — заключила Марина. Ветки тут же схлопнулись и по лесу промчался маленький торнадо. Через несколько минут кипа хвороста уже лежала перед Мариной, и та довольно хлопнула в ладоши.
— Ура! Тащи кружку.
Другой тары для готовки у них не было.
Потом они сидели на берегу, прихлебывая из горячей кружки, и играли в слова. Солнце поднималось все выше и выше, золотя озеро. Кожа предвкушала осенние холода и грелась впрок.
— Марин, — Лиза вдруг прервала игру, — а тот доктор – он хороший человек?
— Да, — улыбнулась Марина.
— Лучше папы?
— Гораздо, — вырвалось у Марины. Она почувствовала гнев и зарождающуюся ненависть и машинально посмотрела на часы. Было двадцать минут второго.
* * *
Марина пришла в себя в каком-то полуподвале, заваленном всяким хламом. Может, здесь было что-то вроде приемной – два стола с креслами, древний компьютер, календари на стенах. В углу какие-то доски, садовый инвентарь и топор. На полу валялись газеты. Одна из них, раскрытая на середине, пестрела красным и зеленым. Зеленое было правильным, красное – нет. Марина пыталась прочесть заголовки, и чувствовала какую-то гниль в словах – неважно, каким цветом они были подсвечены. «Смотрите-ка, «война» у них зеленое слово. «Война со всеми, если понадобится». Если понадобится…»
В груди ярким знаменем развевалось какое-то новое чувство. Это было непередаваемое ощущение абсолютного понимания устройства мира и единственно верного способа его переделать. Зеленым и красным окрасилось все. Зеленые мысли думать можно, красные — нельзя. От зеленых слов нужно заходиться в экстазе, от красных — впадать в бешенство. Все просто. Никаких полутонов. Никаких других цветов. Красное – стреляй. Стреляй? Она вспомнила праздник на площади, превратившийся в парад, превратившийся в бойню, и ее пробила дрожь. «Дальше заговорят ядерные ракеты» — прочла она зеленую надпись в газете. Конечно. Они, должно быть, уже в пути.
За дверью, которую Марина автоматически заперла, когда пряталась, раздались шаги. В тот же миг, как девушка посмотрела на дверь, она отчетливо увидела подсвеченные силуэты с той стороны — красный стоял над лежащим зеленым и злостно ухмылялся. Он протягивает когтистую руку к прекрасному беззащитному юноше, еще почти мальчику, и тут Марина не выдержала.
— Оставь его!
Красная фигура замерла на мгновение, подняв хищно ухмыляющуюся голову.
— Я врач, — произнес голос за дверью, — я не причиню вреда. Сейчас перевяжу парню ногу, — Марина отчетливо видела, как говоривший отрывает куски плоти и проглатывает их, — и подойду осмотреть вас, идет?
«Что за бред, — подумала Марина, — не могу же я видеть сквозь стену, в самом деле. Глазки мои глазки, зачем вы мне это рисуете?»
Он поднял голову и обратил к ней омерзительную окровавленную пасть. Потом поднялся и сделал шаг в ее сторону. Марина с изумлением поднесла к глазам правую руку. Длинные тонкие пальцы исчезли, запястье раскрылось, подобно цветку, а из недр предплечья вытянулся оружейный ствол. Она ощутила, как невесть откуда взявшийся патрон лег в ложе, в ожидании. Марине же, судя по всему, надлежало успокоиться и считать винтовку, выросшую из ее руки, частью нормы.
Вместо этого она вскрикнула и затрясла рукой, словно пытаясь стряхнуть паука, но оружие не исчезало. Тогда она попыталась убрать его. Скомандовала, как когда-то своему набору кистей. Никакого отклика.
Доктор сделал еще один шаг в ее сторону, и винтовка тут же нацелилась на него, словно сторожевой пес, минуту назад лежавший безучастно в будке, а теперь вытянувшийся к чужаку и ощерившийся от носа до хвоста.
— Стойте! — в отчаянии крикнула Марина, пятясь назад. Споткнувшись, она упала спиной на пол, приподнялась на левой руке — правая как заговоренная смотрела в дверь — и поползла спиной вперед, — Не двигайтесь! Она вас пристрелит!
Врач замер. Марина уткнулась спиной в угол и постаралась отдышаться, левой рукой поправляя задравшееся платье. Чудище стояло, не двигаясь, роняя капли крови с когтей. Отвернувшись, Марина закрыла глаза и начала считать вслух.
— Раз, два, три, четыре, пять…
«Нужно представить, как он выглядит. Так, думай. По голосу молодой, лет тридцать. Пусть будет брюнет. С усами. Ладно, без усов. Нос с горбинкой. Почему с горбинкой? У дяди Вовы такой. Пусть будет похож на дядю Вову. И белый халат. Точно»
Досчитав до тридцати, Марина снова посмотрела на дверь и заставила себя поверить в придуманный образ. Дыхание ее замедлилось, сердцебиение стихло. Винтовка нехотя, с сомнением зарылась в руку. Девушка пошевелила пальцами.
«Это же мои пальцы. Моя рука. Она неплохо рисует, хорошо готовит и знает, как защекотать Лизку до слез. Почему она должна вдруг кого-то убивать?»
— Вы там как, девушка?
— Ох, ну и вопросики, — горько усмехнулась Марина.
— Ранений нет?
— Нет.
— Убивать меня не планируете?
— Нет. Но я себя не контролирую.
— Чушь, — фыркнул доктор, — я же контролирую.
— Рада за вас.
— Не обижайтесь. Скоро это все закончится.
У Марины сердце провалилось куда-то подпол. Она сглотнула образовавшийся ком в горле и тихо спросила:
— Ракеты?
* * *
Днем, когда они уже шагали по опустевшей дороге, то и дело натыкаясь на брошенные автомобили, это случилось опять. Это было тягуче-мерзкое чувство. Тошнотворно-рвотный привкус во рту, онемение и холод внизу живота, и ноющий нарыв где-то внутри. Марина чувствовала, как внутри что-то шевелится, что-то ворочается, чьи-то холодные металлические пальцы лепят из ее тела как из пластилина смертоносную гнусь. Она охнула и схватилась за живот руками.
— Болит? – участливо спросила Лиза. Марина кивнула.
— Я сейчас, — промычала она сквозь сжатые зубы и медленно, держась за живот одной рукой, сошла с дороги в лес. С трудом шагая среди деревьев, она ощущала себя торговым автоматом. «Кто-то опустил в меня монетку, и вот сейчас монетка катится себе по желобу, нажимая рычажки, а потом этот кто-то получит свой товар. Неприятное сравнение. Может лучше сравнить себя с деревом? Набухает почка, тянет из меня по жилам соки, растет, вырывается из меня. Какое же мерзкое чувство!»
Марина отошла достаточно далеко и села на мох. Погладила его правой рукой, успокоилась и зажмурила глаза.
Щелк.
«Заберите ваш товар из лотка, спасибо за покупку»
Ее чрево родило свеженькую холененькую пулю. Машины-акушерки заботливо укутали ее в пеленки патрона и уложили в кроватку-магазин. «Эй, у вас здоровая малышка» — радостно сообщили они, пытаясь вкачать Марине дозу радости в кровь, — «целых 4 грамма! Будьте здоровенькими, берегите ее как зеницу ока»
— Черта с два, — ответила Марина. Рука извергла ствол винтовки, и новорожденная пуля ушла глубоко в землю. Земля застонала, но выдержала. Марина посидела немного, поглаживая холодный зеленый мох, вытерла пот с лица и вернулась на дорогу.
— Если болит живот, можно приготовить отвар ромашки или мяты, — серьезно заявила Лиза, шагая рядом, — «Юный натуралист» знает, как они выглядят, давай поищем?
— А ты сама будто не знаешь, — улыбнулась Марина.
— Знаю. Но вдруг я ошибусь. А «Юный натуралист» не ошибается.
Лиза вдруг остановилась.
— Красная точка на земле, — удивленно произнесла она. Марина едва успела перехватить сестру за руку, не дав приблизиться. Точка мерцала и двигалась из стороны в сторону, будто преграждая путь. Оценив обстановку, Марина резко нырнула в заросли, потащив за собой Лизу.
Точка осталась на месте. Только моргать начала. То появится, то пропадет. Марина прислушалась – было тихо. Ни шума, ни голоса. Что за чертовщина?
— Я… В четырех … километрах, — вдруг медленно, по слогам произнесла Лиза, будто читая сложноразборчивый почерк, — Не иди… те… дальше.
— Лиза, ты чего? – озадаченно спросила Марина.
— Это азбука Морзе, — ответила девочка, наблюдая за мигающей точкой, — «Юный натуралист» знает сотню разных сигналов всех народов мира, — повторила она рекламный текст, — Он пишет что он … «снайпер». Кто такой снайпер? А, мы можем… можем выйти, тогда он будет читать по губам.
— Я выйду, — поднялась Марина, — а ты сиди тут.
— Но ты не знаешь азбуку Морзе!
— Будешь суфлером, как в театре.
«Снайпер – это тот, кто может убить незнакомого ему человека за четыре километра и найти себе оправдание»
Марина вышла из укрытия и встала ровно посреди дороги, в метре от мерцающей точки, и отчетливо произнесла:
— Мы тебя поняли. Что тебе нужно?
— Обойдите стороной, — медленно прочла Лиза, — Не хочу ранить девочку.
— А меня?
— Ты союзник, цвет зеленый.
— Как нам тебя обойти?
— На север. Я на горе Ястребок. Не приближайтесь.
— Спасибо.
— Стой.
Марина, собравшаяся было уже уходить, вздрогнула. Лиза читала текст как учебник, без эмоций. Что это было? Приказ? Мольба? Просьба?
— Да? – нейтрально ответила она.
— Эта … не разобрала слово… работает?
— Повтори, пожалуйста.
— «Бальзам». Марин, что это?
— Работает.
— Гражданские не убивают друг друга?
— Уже нет. Если только не прилетают дроны.
— Сбиваю по мере возможности.
— Почему ты не уходишь сам?
Лиза помедлила с переводом.
— Ха.
— Что «ха»? – удивилась Марина.
— Это он так написал. Теперь он спрашивает, кто читает его сообщения.
— Девочка. Ей десять.
— Почти одиннадцать! – возмутилась Лиза.
— Лиза, переводи, пожалуйста.
— Говорит, винтовке нужны патроны. Припасов мало. Все, дальше молчит.
Марина, стараясь сохранить артикуляцию, произнесла почти про себя:
— Они пустили твое тело на патроны?
— Пишет «Да». А что ты спросила?
Марина покачала головой и невольно посмотрела на свою правую руку. Та делала вид, что абсолютно ни при чем. «Эй, я же просто твоя рука, что ты на меня смотришь?»
— Я могу тебе помочь?
— Не нужно. Ко мне приходят. Родные.
— Тогда мы уходим. Прощай.
— Ф… Конец связи. Мне можно уже вылезти отсюда?
* * *
— Ракеты не взлетят. Если, конечно, Миронов и Джонсон сдержат свое слово. Через десять минут увидим своими глазами.
Марина недоверчиво покосилась на дверь.
— Увидим что?
— А вы, правда, не слышали? – удивился голос, — про перемирие, про программу «Бальзам»? Я думал, каждый утюг передавал.
— С утюгами тут напряг, — попыталась пошутить Марина.
— Хотите, я вам дам свой телефон, прослушаете? — за дверью послышалось шевеление, и сквозь щель под дверью пролез тонкий черный телефон, — Я, признаться, был сильно удивлен. Второй раз за день. Первый раз я удивился, когда наш водитель попытался меня придушить.
Марина всего мельком увидела его руку. Да что там — два пальца. Смуглых, с обкусанными ногтями. Образ доктора в белом халате рассыпался, взгляд ее затуманили всполохи пламени. Она выстрелила в телефон — несколько раз, держась левой рукой за ствол и упершись спиной в стену — а потом, когда не осталось ни единого осколка, вскочила и двумя последними выстрелами сбила закрытый ею замок. Дверь распахнулась. На полу скорчился молодой человек – кожа смуглая от загара, выжженные русые волосы, — и держался за окровавленную кисть. Впрочем, Марина уже ясно видела, что враг просто притворяется и лишь ждет момента, чтобы прикончить ее. Упреждающий удар – вот что было нужно — и она, спрятав разряженное оружие, схватила топор и ринулась на него.
* * *
Весь день Марина спорила со своей совестью, но к вечеру совести пришлось уступить. Запасов еды осталось мало, Лизе нужна была одежда или хотя бы материал для заплат. А еще впереди зима. Конечно, можно было бы дождаться доктора, но кто знает, смогут ли они вообще встретиться? А тут еще и тучи набежали, угрожая типичным питерским затяжным дождем без намека на просвет.
Так и вышло, что ночь сестры встречали под крышей базы отдыха с пафосным названием «Золотой орех», по счастью пустующей. Выбрав пустующий номер, и строго-настрого запретив Лизе покидать его, Марина отправилась на разведку. Электричества само собой не было, водопровод не работал, зато был колодец, полный воды, и – предел мечтаний – настоящая баня. «Завтра же мыться» — решила Марина, и пошла поглядеть на отдельные коттеджи – вдруг лучше переселиться в них.
За первым же из них Марину чуть не вывернуло: два трупа, мужчина и женщина, лежали прямо на лестнице из бетонных плит, ведущих к воде. Тела их были порядком обглоданы, кое-где проглядывали следы былых модификаций. Каждый крепко сжимал шею другого. Вернувшись в основной корпус, Марина решила уйти на следующий день. «К черту такую баню. Только припасы собрать, поспать и двигать дальше».
На кухне был относительный порядок. Консервы, запас черствого, но не плесневелого хлеба, овощи и сухофрукты. В холодильник даже и заглядывать не стоило.
В углу что-то зашевелилось. Крыса. Большая, лохматая и грязная, она кинулась вдоль стены, смешно подпрыгивая, прямо к уже погрызенным мешкам с крупой. И тут — щелк! Писк! — Сработала заготовленная невесть когда мышеловка. Крыса забилась в агонии, пытаясь освободить прижатую голову. Черные глаза бусинки стали тускнеть и заплывать.
— Ой, бедная, — воскликнула Марина. Она подошла ближе, хотя и не очень решительно – крыс и мышей она боялась, — что ж ты так.
Марина поискала глазами что-то, чем можно было бы разжать стальную хватку (очень уж страшно было лезть руками), как вдруг крыса начала меняться. Ее шея раздулась, с треском разрывая шкуру, и приподняла рычаг. Лапами она уперлась в край мышеловки и, сжав их словно пружины, рывком вытащила голову из ловушки. Лапы заскользили по полу и вдруг зацепились за него стальными крючьями. Отряхнувшись, крыса поводила носом в сторону девушки, вернула себя к нормальной форме и скрылась в ближайшем мешке.
Присмотревшись напоследок, Марина заметило алое сияние вокруг ее тушки.
* * *
Уже позднее, лежа в постели без сна, Марина сложила два и два. Право же, никто же не думал, что модифицированные тела будут просто так валяться повсюду, и звери смогут их пожирать? А ведь машины знают про крыс больше, чем про кого бы то ни было. Они с них начинали.
«Час от часу не легче», подумала Марина, и забылась беспокойным сном. Во сне она сама попала рукой в мышеловку, и пыталась выбраться, но пружина слишком тугая и сил не хватало. Она, кажется, звала Лизу на помощь, но вместо нее появился отец и с улыбкой отрубил ей руку.
Спасибо за внимание и хороших выходных.
Автор: GRaAL
