Привет, меня зовут Сергей Терехин. Здесь, на Хабре, я в первую очередь системный архитектор. Но вот что вышло. Между Питером и Москвой, обсуждениями ТЗ с заказчиками и тушением пожаров на проектах я написал фантастический роман «Поток». И даже получилось его издать. Мне всегда было любопытно, что творится на «писательской кухне». Интересно было бы заглянуть за плечо пишущего, пьяного в дым Стивена Кинга или забраться в голову моделирующего свои миры Филиппа Дика. Здесь расскажу, как писательство нападает на меня, почему «настоящие» персонажи всегда отчасти ****** (подставьте любое ругательство) и как не дать угробить свою рукопись в «могиле для молодых авторов».
Почему многие айтишники любят фантастику? Понятно, что профессия не определяет увлечения, но однозначно некая наша природа определяет сферу деятельности и склонности.
Наверное, в фантастике мы ищем то, чего нет в реальной жизни, чтобы отключиться от настоящего. То же самое, мне кажется, делают многие технари, погружаясь на работе в мир машин и абстракций, чтобы если не убежать, то хотя бы создать зазор между собой и реальностью. Еще я встречал объяснение, что сильный интеллект отличается способностью мыслить абстрактно. И чем более развита эта черта, тем проще человеку представить себе другую реальность и, забыв про законы и ограничения нашего мира, увидеть в ней решения настоящих проблем.
Еще в школе я усвоил, что писательство — точно не мое. Ну не было у меня чувства языка. Многие писатели со школьных сочинений понимали, что это их призвание, тексты лились из-под руки… Мне давалось это мучительно. Когда лет 10 назад меня спросили: «А почему ты не пишешь?», я рассмеялся — настолько нелепым мне это показалось. Мой собеседник думал иначе: «Ты выдаешь пышный текст даже по самому простому вопросу, у тебя наверняка получится». Я решил попробовать. Одна история из сна навязчиво крутилась в голове. Ночь, пустой офис. Клавиатура шелестит под пальцами главного героя. Шорох, тени сгущаются в углу, и вдруг на него нападают какие-то чудовища. С этой зарисовки всё и началось. Позже я сделал ее прологом в повести, которая пока так и лежит файлом в ноуте.
С тех пор я и пишу. В жанре фантастики. Это стало важной частью моей жизни и способом выражать то, что рождалось в моей голове, но не имело выхода.
Логично писать фэнтези, когда ты вырос на нем, а от великого Льва Толстого быстро устаешь. Я читал эпические фэнтези типа «Властелина колец» и «Колеса времени». Идея великого похода в моем романе, наверно, оттуда. Но я превратил его в реалистичный опыт. Когда хоббиты лезут на гору, под гору, идут по болотам, непонятно, что они жрут все это время)) Эти «земные» проблемы вроде не заслуживают внимания в фантазийном мире, и читателям интереснее, как герои сражаются с гоблинами и убегают от демонов. А для меня, наоборот, столкновение с этими существами на фоне борьбы за жизнь в диких условиях — меньшее из зол.
Потом я перешел от классики к более молодым жанрам дарк и «серому» фэнтези. Глен Кук и его «Хроники Черного Отряда», Майкл Муркок с «Сагой об Элрике из Мелнибонэ». Апогеем этого увлечения стала «Сага о Ведьмаке» Сапковского. Мне нравилась смешанность добра и зла. Для меня это так по-настоящему. Тот же Ведьмак — законченный козел, хоть и имеет на это право, учитывая, где он оказался и кому противостоит. Самым моим любимым автором фэнтази и фантастики стал Джордж Мартин. Однажды случайно наткнулся на его «Бурю мечей» на питерском развале и так увлекся, что прочел все его произведения на русском языке и не только.
Однажды в полудрёме я увидел образ героя: фигура со спины, забрало шлема поднято, облако пара от его дыхания. Дело было в самолёте. Я боюсь летать и поэтому на взлете всегда пытаюсь заснуть. Полет закончился, и я выбросил из головы эту картинку. Но где-то год спустя этот образ начал меня беспокоить. И однажды в моей голове снова возник этот герой. От нетерпения у меня буквально зудели руки и не было сил терпеть, так что я сел и часа за три написал целую главу. Это была первая глава моего романа «Поток».
Такого жанра не существует, но свой роман я все же отношу к социальной фантастике. Как у Стругацких. Но мой издатель определил жанр как антиутопию.
Однажды в мире произошло нечто, после чего перестало работать электричество. Это, кстати, самое фантастическое в моем мире — электричества как бы нет, а Вселенная существует)) Ну и без электричества развитая цивилизация быстро оказалась на краю гибели. Человечество с трудом выжило, сбившись в анклавы. Но как только люди приспособились к одной напасти, как столкнулись с другой. На них начали нападать монстры. Двигались они единой лавиной, сметая все на своем пути, поэтому их прозвали Потоком. И, казалось бы, перед лицом таких опасностей люди должны быть озабочены главным — выживанием. Но, наверное, я пессимист, и потому в моем романе человеки продолжают преследовать свои личные интересы — бороться за власть и насаждать свое «добро», бояться, ненавидеть и завидовать.
Я точно знал начало романа и его конец, но понятия не имел, что будет происходить между ними. Я не писатель-планировщик, как Джоан Роулинг. В моей профессии планирование — основной скил. С его помощью я рулю масштабными миграциями, отвечаю за монструозные проекты. Но в писательстве скил планирования мне не пригодился совсем. Та же Джоан Роулинг создала целые энциклопедии и mind map cобытий, пока писала цикл о Гарри Поттере. Первую часть своей книги я просто ветвил разные сюжетные линии, которые придумал изначально. В какой-то момент они сами начали сходиться к задуманному финалу. Это невозможно объяснить, и это удивляет меня самого. Например, в книге есть глава об одном сражении. И она огромная. Писалась она сама собой. Эпизоды просто появлялись и появлялись, и меня это даже начало выбешивать — сюжет-то не двигался. Но прекратить эту баталию силой воли не получалось. В общем, глава та закончилась только тогда, когда должна была.
Я тоже есть в своем романе. Но не в конкретном персонаже, а в размышлениях, сценах внутренних торгов героев и их переживаниях, муках совести. Я размазан по всем персонажам. С главным героем меня роднит наивный романтизм. С другим персонажем — рассудительность, с третьим — нежелание порой признать очевидное. Было ли мне страшно делать это публичным? Нисколько. Единственное, чего я боялся, так это критики издательств. Это же такая суровая оценка! Если ни одному издательству не понравится мой роман, значит, я написал г****. Но потом оказалось, что никакой критики до начала работы с редакцией не поступает, а потом я ещё и смог выбирать между издательствами, поэтому все опасения окончательно развеялись.
Тяжелее всего мне дались главы, написанные от женского лица. Вообще в романе разные главы поданы от лица разных персонажей. И мне постоянно казалось, что от имени героини у меня выходят какими-то плоскими. Словно я притворяюсь, и потому результат фейковый. Потом я начал писать женские главы как бы от девушки, с которой встречался на тот момент. И это помогло. Но все равно, если нужно было рассказывать о чем-то сложном, я заканчивал рассказ от героини и описывал события от лица мужских персонажей, потому что мне так было легче.
Я дал себе обещание издать этот роман, потому что, в отличие от остальных моих произведений, он мне нравился с первых глав. В начале 2021 года я задумался, как это выполнить. Погуглил. Принцип работы с издательствами был понятен, но было совершенно неясно, как найти те из них, которым моя книга придется по вкусу, и вообще — привлечет ли она внимание. Я отправлял роман в издательства, специализирующиеся на фантастике, и ждал ответа. Кто-то отказывал с объяснением своей позиции, кто-то молчал, а кто-то не отказывал, но предлагал ерунду. Например, у одного крупного издательства есть «специальная программа для начинающих авторов». По сути, это свалка рукописей. Почтовый бот (я не шучу!!!) отправляет туда тексты, которые считает недостойными внимания живого редактора. При этом несчастный автор еще должен передать издателю права на свою рукопись на три года. В целом я предпринял около десяти попыток. Меня даже начали посещать мысли, что делать это надо по-другому — через самиздаты или краудфандинг. В этот момент пришли ответы от разных издательств, и я выбрал ребят, с которыми общение сразу сложилось. Мы подписали контракт в июне 2021 г., а после я несколько месяцев ждал, когда дойдёт очередь до правок моего романа.
От правок издательства в моей рукописи не осталось живого места, она была вся красная. Учитывая мою «грамотность от бога», это было неудивительно. Смысловых вопросов к тексту оказалось немного, но работать с ними было тяжелее всего. Редактор задавал вопросы или предлагал изменить что-то, воспринимая роман как читатель. «Вот тут непонятно, объясните». «Здесь нелогично, давайте исправим». Благодаря одному из таких вопросов мне пришлось дописать дополнительно целую главу: редактор просил пояснить концовку, такой непонятной она показалась в первой версии.
Работа с редакторскими правками заняла еще полгода, а работа с издательством на всех этапах — почти год.
По-настоящему я заволновался, когда мне прислали итоговый вариант после четырёх вёрсток с редактором. Сел читать и застыл в ужасе. Я нашёл кучу нестыковок! Написал в издательство, говорю, на пять глав по шесть штук фактических ошибок! Они: нет, мы процесс уже запустили, а рукопись можно вылизывать бесконечно. Ок, согласился я, публикуем, но как только появится новая версия, мы сразу её перезальем, книга-то электронная.
Богатым и знаменитым я пока не стал. Авторское роялти с выхода бумажных книг обычно процентов 10-15%, у электронных больше — от 30 до 50%. Отчета по продажам своего романа я пока не видел. Зато первый читательский отклик пришел неожиданно — от заказчика. Мы с ним работали тысячу лет назад, но он мне написал, что прочел мою книгу и ему понравилось. Приятно, черт побери.
Самое сложное для меня в писательстве — войти в то самое «писательское» состояние. Как я уже говорил у меня редко бывает, когда слова сами ложатся на бумагу. Мне нужны особые условия, которые помогут войти в некий транс или отстраненности от реальности. Звучит не очень ментально здорово, но иначе не могу объяснить.
Одно время я писал только в поезде. Я жил в Питере и каждые выходные ездил ночным поездом в Москву и обратно. Целый год. Всегда брал нижнюю боковушку, чтобы меня никто не беспокоил, наблюдал за жизнью вагона, как будто смотрел фильм, и писал часов до 2-3 ночи. За тот год я так подсел на писательство под стук колес, что потом какое-то время не мог писать больше нигде.
Когда я уже переехал в Москву, пришлось изобретать новые привычки. Я научился писать в кафе. Карантин окончательно поставил точку в этой истории. Теперь я могу писать где угодно, даже дома. Но: неважно где, но писать я могу только утром, потом моя муза сбегает. Кстати, опытным путём выяснил, что, несмотря на стереотипы о писателях, мне совершенно не пишется под алкоголем. Были случаи, когда я приходил в кафе, заказывал себе пива, и после половины стакана — всё, ни строчки. Короче, учитывая это, а еще то, что я не курю и не люблю разбрасывать по квартире прочитанные книжки и заношенную одежду, Чарльза Буковски из меня не получится.
Сергей Терехин
Руководитель отдела комплексных проектов «Инфосистемы Джет»
Автор:
JetHabr
