Австралийский художник Даниель Агдаг делает скульптуры из картона, дерева и чертежной бумаги. Его работы легки и хрупки, но изображают они совсем не легковесные вещи: турбины, башни, подъемные краны, железнодорожные мосты и летательные аппараты. Они не летают, не ездят, не вырабатывают электричество и не ловят радиосигналы — но выглядят так, как будто запросто могли бы все это делать.
Все началось с того, что Даниель увидел у друга-архитектора картонный макет будущего здания. Художник попросил немного картона и вырезал из него модель светофора — очень детальную, с проводами и коробкой, напичканной картонной электроникой. Архитектору и его коллегам светофор понравился — так художник нашел свой материал. За последние пять лет Агдаг построил из картона целый технопарк причудливых аппаратов и зданий, напоминающих смесь Шуховской телебашни с готическим собором. Чтобы заставить зрителя приглядываться к этим механизмам, Агдаг изобрел технику, состоящую из импровизации, логики, фантазии и интуиции. С ее помощью он имитирует электронику и механику, сложность и функцию.
Метод
Список инструментов у Агдага невелик: художнику нужны только рабочий стол, картон, хирургический скальпель № 11 и лезвия к нему, канцелярский нож и металлическая линейка. В этом наборе нет даже карандаша, потому что Агдаг не делает набросков. «Мою работу можно назвать рисованием скальпелем, я ничего не планирую заранее», — часто говорит он. Пропорции скульптур и даже функциональные детали Даниель задает на глаз, даже линейкой пользуется только как направляющей, когда нужен ровный срез. Конечно, такой подход подразумевает множество итераций, Агдаг постоянно меняет одни детали на другие, более подходящего размера или формы. В этом его художественный метод сродни подходу Джексона Поллока: американский абстракционист тоже говорил, что никогда не делает набросков. Правда, в отличие от картин Поллока, скульптуры Агдага выглядят так, как будто продуманы заранее и собраны по сложным чертежам.
THE NORTHERLY («Северный ветер»), 2016
Не то чтобы Даниель отказывался от проектных работ; ему они просто ни к чему, да и не по зубам. По образованию Агдаг художник, он учился фотографии, живописи и в школе кино, а скульптурой начал заниматься по случайному стечению обстоятельств. Знаний инженера и архитектора у Даниеля нет, но нельзя сказать, что их ему не хватает.
«У меня не фотографическая память, но я очень наблюдательный: когда я гуляю по городу, обращаю внимание на детали — трубы, провода; я пытаюсь понять логику их размещения. Потом переношу эти наблюдения в свои скульптуры; в них нет науки, но есть та самая логика». К примеру, у его турбины (The Fatality, 2013) есть корпус и колесо — совсем как у настоящей, лопатки даже вращаются. Ажурные башни Агдага выглядят так, как будто могли бы устоять, даже если бы были построены из металла и бетона. «Люди часто говорят мне, что, разглядывая мои работы, они как будто слышат гудение и рев работающих механизмов, и это для меня — главная похвала», — признается он.
Сюжет
Значительная часть скульптур Агдага — это изображения вымышленных летательных аппаратов: дирижабли, воздушные шары, фюзеляжи самолетов. Есть даже космический аппарат — хотя скульптура называется «Храм» (Chapel, 2018), она вызывает ассоциацию скорее с ракетой на стартовой площадке. Даниель рассказывает, что его вдохновляла биография его матери — точнее, ее отважное решение в одиночку переехать из Европы в Австралию. Все «летающие» скульптуры Агдага предназначены для единственного пилота. Каждая из них — рассказ о приключении и одиночестве, отваге, неизвестности и любопытстве. Отсюда любовь Даниеля к аэростатам: «Это способ сбежать, пересечь границу и быть капитаном в своем собственном путешествии, один на один с небом».
Функциональность (пусть даже вымышленная) некоторых скульптур Агдага иногда очевидна (как в случае с аэростатами), а иногда зритель должен ее отыскать. Например, работа «Конец» (The End, 2012): двигатель внутреннего сгорания приводит в движение вал динамо-машины, она вырабатывает электричество, которое используется для работы системы зажигания — дает искру, которая поджигает топливо. Это замкнутая система, генерирующая энергию сама для себя. Историю о такой машине, конечно, нужно сначала придумать, чтобы потом представить, как выглядит механизм. Машины и здания Агдага вообще в большей степени подчиняются нарративу, чем законам физики: их вымышленное предназначение и стоящая за ними история определяют дизайн не меньше, чем логика соединения деталей.
The General («Генерал»), 2014
Есть у Агдага и еще одна эстетическая задача: он показывает сложность механизмов, приборов и зданий, обычно скрытую от глаз. «Технологии — это наша система жизнеобеспечения, — говорит он, — мы все подключены к ней, но знаем о ней так мало, мы ее почти не замечаем. Металлические конструкции, которые удерживают наши дома, закрыты слоем бетона, детали механизмов скрыты кожухами и корпусами, огромные и сложные конструкции, дающие нам связь и энергию, расположены вдалеке от наших повседневных маршрутов». Не вдаваясь слишком глубоко в принципы работы машин, Агдаг показывает их замысловатую красоту.
«Самое сложное в моей работе — понять, когда пришло время остановиться», — говорит Агдаг в одном из интервью. Действительно, как узнать, закончена работа или нет, если проекта нет и никогда не было? В этом художник полагается только на ощущения: когда скульптура выглядит достаточно логичной, чтобы создавать впечатление картонной копии реального механизма, когда она красива, когда ее пропорции идеальны, а деталей достаточно много для того, чтобы их было интересно разглядывать, — тогда Даниель решает, что скульптура готова.
The Chapel («Храм»), 2018
