Наименее защищенная часть боевого корабля — его днище. Именно туда, в «подбрюшье», коварный удар может нанести мина, среагировав на магнитное или акустическое поле крейсера или эсминца. А иногда смертельный удар наносит человек — боевой пловец, он же подводный диверсант. По‑английски этих бойцов называют «люди-лягушки».
Жертвами диверсантов стало немало боевых кораблей и гражданских судов. Причем иной раз смертоносная мина не доставлялась на корабль под водой, а заносилась на его борт диверсантом. Одним из первых загубленных таким образом кораблей стал российский линкор «Императрица Мария». Он первым из серии систершипов вступил в строй в 1915 году, когда уже полыхала Первая мировая. За ним следовали «Императрица Екатерина», двумя годами позже — «Император Александр III». Окончанию строительства четвертого корабля помешали события 1917 года. Это были очень серьезные корабли. Мощная броня бортов, палуб и башен позволяла выдерживать прямые попадания вражеских снарядов, в то время как даже одно попадание снаряда главного калибра «Императрицы» не оставляло шансов турецким и немецким крейсерам, противостоящим российскому флоту на Черном море. Новые линкоры имели по четыре трехорудийные башни главного калибра 305 мм и множество орудий меньшего калибра.
Потеря бдительности?
«Императрица Мария», ставшая флагманским кораблем командующего Черноморским флотом адмирала А.В. Колчака, с первых дней своего появления активно участвовала в боевых походах. Правда, спешно достраивающийся уже в условиях войны корабль был принят флотом со многими недоделками. В короткие перерывы между походами на борт линкора поднимались порою сотни мастеровых, устраняющих заводские недоработки. В самом конце сентября 1916 года, вернувшись из очередного похода, «Императрица Мария» вошла в Северную бухту Севастополя. Экипаж был занят загрузкой угля, воды, провианта и боеприпасов, а многочисленные мастеровые без всякого контроля со стороны военных работали в чреве корабля. К вечеру 6 октября погрузка и работы закончились, последние рабочие покинули линкор, и все 1223 члена экипажа были на борту. Утром ожидалось прибытие Колчака с его походным штабом и выход в море.
В 6 часов утра сыграли побудку, верхняя палуба начала заполняться моряками. Примерно в 6:20 трое из них, оказавшись вблизи первой орудийной башни, услышали шипение и заметили дымок, поднимающийся из-под башни, зарядный погреб которой заполняли без малого 3000 пудов пороха. Дальнейшие события развивались стремительно: еще не успел прозвучать сигнал пожарной тревоги, как раздался сильнейший взрыв, будто пушинки сорвавший с палубы фок-мачту, боевую рубку и одну из двух труб. Броневая палуба была вспорота, и взорам моряков открылась страшная картина полыхающих трюмов. При первом взрыве погибли 228 моряков. Надо сказать, что, несмотря на масштабы и тяжесть катастрофы, больше погибших не было. В этом немалая заслуга Колчака, прибывшего на свой флагман уже через 15 минут после взрыва. Опытнейший моряк, прошедший службу на Балтике, Дальнем Востоке и в Арктике, адмирал сразу понял, что корабль обречен и теперь надо спасать людей, думать о других стоящих в бухте кораблях. Разбрасываемые взрывами горящие пороховые заряды были способны наделать немало страшных бед.
По приказу командующего буксиры немедленно начали отводить подальше от места бедствия стоящую в 400 м от «Марии» «Императрицу Екатерину», а подошедшие к гибнущему линкору катера и лодки снимали с пылающего корабля и подбирали из воды уцелевших моряков. Заливаемый водой линкор с развороченными бортами и переборками все глубже оседал и неуклонно кренился на правый борт. Разорвавшаяся паровая магистраль лишала его шансов на спасение: остановились турбогенераторы, прекратилось электропитание корабля, встали пожарные и водоотливные насосы.
Примерно через 50 минут после первого взрыва «Императрица Мария» завалилась на правый борт, а затем перевернулась вверх килем. Продержавшись на поверхности еще минут пять, корабль погрузился и лег на дно на глубине всего 10−12 м. Созданная комиссия посчитала, что наиболее вероятной причиной катастрофы был злой умысел, то есть диверсия. На мысль об этом наводило большое количество побывавших на корабле гражданских лиц.
Рок над «Новороссийском»
С годами катастрофа «Императрицы Марии» забывалась, вытесняемая из памяти людей другими бурными событиями XX века. Вспомнили о ней через 39 лет, когда в той же Северной бухте Севастополя неожиданно взорвался и затонул последний советский линкор «Новороссийск», так же, как некогда погибшая «Императрица», флагман Черноморского флота.
Несмотря на то что «Новороссийск» намного пережил «Императрицу Марию», он был старше ее лишь на четыре года. Сойдя с итальянских верфей в 1911 году под именем Giulio Cesare (Юлий Цезарь), он успел повоевать в двух мировых войнах, а после проигранной Италией последней войны достался Советскому Союзу в счет репараций. Конечно, учитывая солидный возраст корабля, это было не самое удачное приобретение, но выбирать не приходилось. Так или иначе, после основательного ремонта и модернизации обновленный старик «Чезаре» в 1955 году вступил в строй Черноморского флота под именем «Новороссийск», став на тот момент самым мощным советским кораблем. Имея водоизмещение 29 000 тонн, он был способен разогнаться до 28 узлов, а его десять 320-миллиметровых орудий представляли смертельную угрозу для любого вражеского корабля.
В Италии Gulio Cesare был гордостью ВМФ и всеобщим любимцем. На нем прошли морскую службу многие представители элиты. Поэтому передача линкора в 1949 году СССР вызвала бурю протестов по всей стране. Есть информация (возможно, легенда), будто глава итальянских боевых пловцов, известный «Черный князь» Валерио Боргезе, поклялся на шпаге, что никогда «Чезаре» не будет служить Советам. И слова эти были сказаны не на пустом месте: в годы Второй мировой войны на счету подводных диверсантов Боргезе было не менее 20 уничтоженных кораблей. В период оккупации Крыма немецкими и итальянскими войсками именно там, в районе Севастополя, располагалась база возглавляемого Боргезе специального подразделения боевых пловцов MAS. Тренировки их проходили в севастопольских бухтах, топография которых им была досконально известна.
Но вернемся в год 1955-й. Вечером 28 октября «Новороссийск» вернулся из похода и занял свое место в Северной бухте, чтобы принять участие в торжествах по случаю столетия героической обороны Севастополя. В ночь на 29 октября в носовой оконечности линкора с правого борта раздался подводный взрыв, насквозь пробивший корпус корабля. Так как в месте взрыва находились матросские кубрики, сразу погибло около 200 человек. В отличие от событий 1916 года, спасательные работы проходили крайне неорганизованно. К тому же, поскольку удар был нанесен в ночь на воскресенье, многие офицеры-севастопольцы находились в увольнении в городе. На бедствующий линкор были направлены аварийные команды с других кораблей стоящей в бухте эскадры. Многие из них погибли вместе с «Новороссийском». Корабль пытались отбуксировать на мелководье, но не получилось — нос линкора уже уткнулся в грунт. Вскоре он перевернулся вверх дном, отрезав путь к спасению многим находящимся внутри морякам. Участвовавшие в спасательных работах водолазы позже рассказывали, что еще долго слышали стуки оказавшихся в западне людей, но помочь им не смогли. В катастрофе погибло 614 человек. Комиссия во главе с заместителем председателя Совмина Малышевым рассмотрела различные версии причин катастрофы. Виновницей назначили немецкую донную мину, якобы пролежавшую в бухте не менее 11 лет, несмотря на множество проведенных за эти годы тралений. Таким выводам комиссии на флоте никто не верил с самого начала. Общим мнением было, что катастрофа — результат тщательно подготовленной диверсии. Вспомнили клятву Боргезе. Нельзя было не обратить внимания и на то, что накануне взрыва крымские порты покинули все зашедшие в них ранее итальянские суда, а среди множества стоящих в Северной бухте кораблей жертвой стал именно «Новороссийск».
Спустя 58 лет после гибели линкора подозрения в отношении итальянских диверсантов нашли подтверждение. Престарелый ветеран MAS Уго д’Эспозито рассказал журналистам о том, как с его участием проходила тайная операция по уничтожению «Новороссийска». По его словам, 28 октября в 15 милях от мыса Херсонес итальянское судно спустило на воду мини-субмарину с восемью боевыми пловцами. Лодка под покровом темноты прошла в бухту Омега и затаилась там, а диверсанты с помощью буксировщиков проникли в Северную бухту и, без труда найдя «Новороссийск», установили на его днище мину. После этого они благополучно вернулись на свою лодку, которая немедленно вышла в море. Там через двое суток она была подобрана итальянским судном-зерновозом, возвращавшимся на родину после погрузки в украинском порту.
Первопроходцы подводных войн
Идея использования тихоходной торпеды для совершения диверсий против кораблей появилась у итальянцев еще в ходе Первой мировой войны. На основе германской торпеды они разработали управляемый аппарат «Майале». К головной его части крепились два тротиловых заряда по 170 кг каждый. Взрыв осуществлялся с помощью часового механизма. Заряды крепились к корпусу корабля с помощью мощных магнитов. 31 октября 1918 года в результате операции, проведенной с помощью «Майале», в порту Пола был потоплен австро-венгерский линкор «Вирибус Унитис».
По пути итальянцев позже пошли японцы. Фанатизм и самурайские традиции способствовали появлению смертников во всех родах войск Японии. Не стал исключением и военно-морской флот, где аналогами воздушных камикадзе стали кайтэны. Этим словом, имеющим из-за тонкостей иероглифического написания несколько вариантов перевода (чаще всего «сотрясающий небо»), стали называть как пилотов управляемых торпед, так и сами эти торпеды. В отличие от итальянцев, японские разработчики кайтэнов не оставляли их пилотам шанса на сохранение жизни. Правда, в первом варианте кайтэна имелось катапультное устройство, которое должно было выкинуть пилота из торпеды метров за пятьдесят до цели. Но при столь малом удалении от подводного взрыва шансы пилота выжить были близки к нулю. На деле неизвестно ни одного случая, когда бы пилот воспользовался катапультой. К тому же катапульта заметно усложняла конструкцию торпеды, и от нее отказались. Исключив это весьма эфемерное средство спасения, японцы впали в другую крайность. Носителями кайтэнов были большие подводные лодки. Пилот торпеды, поднявшись на палубу лодки, по сути, занимал место в собственном гробу, люк которого снаружи задраивали провожающие офицеры. После этого покинуть торпеду было невозможно ни при каких обстоятельствах. Если не удавалось достичь цели и взлететь на воздух вместе с ней, пилота ожидала медленная смерть из-за отсутствия воздуха, воды, продуктов питания. Чтобы избавить смертника от этой страшной участи, «гуманные» инженеры дополнили конструкцию устройством самоликвидации. Особых успехов кайтэны не добились. Самым известным из их деяний стало потопление 30 июля 1945 года американского крейсера «Индианаполис», за три дня до этого доставившего на авиабазу острова Тиниан атомные бомбы, сброшенные вскоре на Хиросиму и Нагасаки.
Война с ракушками
Диверсанты-подводники были не только у японцев и итальянцев. Успешную операцию на излете Второй мировой провели английские боевые пловцы. 31 июля 1945 года в гавани Сингапура находился японский тяжелый крейсер «Такао». Британцы использовали для проведения операции мини-субмарину ХЕ-3. В Сингапурский пролив ее отбуксировала большая подводная лодка «Стиджин». Оставшийся путь ХЕ-3 преодолела своим ходом.
Следуя за японским сторожевым катером, она прошла через ворота сетевого ограждения. Поскольку глубина в этом месте достигала всего 4 м, подлодке пришлось почти ползти по дну. После того как она достигла крейсера, в дело вступили пловцы. Им нужно было установить шесть магнитных мин, что оказалось делом непростым: днище «Такао» сильно обросло ракушками, которые пришлось счищать, чтобы добраться до металла. Установив заряд, британцы благополучно вернулись к лодке и покинули гавань. В результате взрыва «Такао» получил пробоину размером 20х10 м. Корабль был выведен из строя.
Удар по «зеленым»
История еще одной подводной диверсии стоит особняком. Самое удивительное в ней то, что эта операция была проведена в период, который принято считать относительно мирным, а объектом ее стал вовсе не боевой корабль враждебного государства. Однако этот случай имел в мире широкий резонанс. 10 июля 1985 года жертвой французских диверсантов стало судно Rainbow Warrior («Воин радуги»), принадлежащее «Гринпис». Находясь в новозеландской бухте, оно собиралось присоединиться к интернациональной флотилии судов, намеревавшихся сорвать французские ядерные испытания на атолле Муруроа. Узнав об этом, Франция решила провести спецоперацию. Подводные диверсанты установили два взрывных устройства на корпусе «Воина радуги». В результате взрыва погиб один человек. Акция вызвала грандиозный скандал, приведший к отставке министра обороны Франции. Была арестована группа диверсантов. Правда, после нескольких месяцев пребывания в тюрьме они были освобождены. На фоне таких радикальных мер французов недавняя история с другим судном той же «Гринпис» и российской морской буровой платформой может показаться просто актом гуманизма.
