Большие данные (big data) создали новые возможности для посткапиталистического будущего. Но, чтобы ими воспользоваться, нашей демократии нужно подрасти.
Когда СССР распался, вопрос экономического планирования, казалось, был решён раз и навсегда. В борьбе рынка и плана, рынок одержал решительную победу. Спустя тридцать лет после падения берлинской стены, вердикт больше не так однозначен. По всему миру нарастают академические и политические диспуты об экономическом планировании
От переводчика: технологии меняют жизнь, даже некоторые, незыблемые ранее, положения экономики могут пасть. Вашему вниманию — краткая заметка о том, почему экономическое планирование снова на слуху.
Среднее время чтения: 5 минут
Есть три причины неожиданного возвращения. Во-первых, Великая рецессия 2008 года. Этот кризис не только снова показал иррациональность рынков, но усилия по его сдерживанию выражались в масштабном государственном вмешательстве, финансовом и регуляторном. В мире после 2008 года, победа “свободного и чистого” рыночного механизма выглядит не такой окончательной.
Во-вторых, экологический кризис. Когда речь заходит об устойчивом развитии, о планировании многие думают, но называют его иначе. Сейчас эксперты скорее отсылают к “сценариям” экологии, ведущим к будущему без углеводородов. В обсуждении “Зелёного нового курса”, которое разгорелось после поддержки проекта Александрией Окасио-Кортес, слово “планирование” звучит редко. Но сама идея подчинения производственных решений и инвестиций долгосрочным целям, а не прибыли, уже в ходу. Из этого строится экономическое планирование.
Третья причина — развитие информационных технологий. Исторически формы планирования сталкивались с так называемой “проблемой информации”. Социалистические режимы 20 века пытались заменить ценовые сигналы спроса и предложения на предварительное планирование. Это должно было привести к более рациональному распределению ресурсов (рабочей силы, природных ресурсов), и, как следствие, сделать экономику менее подверженной кризисам и безработице. Среди прочего, это требовало возможности заранее предсказать, какие потребности нужно удовлетворить, и передать эти данные производственным единицам.
В 20 веке предварительное планирование определённо провалилось. Чего хотят потребители, сколько они этого хотят — эти два вопроса в рамках плана не решались достаточно эффективно. Собрать нужные данные для координации экономической активности оказалось невозможно. Чтобы разработать план, нужно собрать информацию на уровне макроэкономики, и, в то же время, столкнуться с неизбежными неопределённостями в производстве и переменами в предпочтениях потребителей. Более того, это должно быть сделано вовремя. Искажения в выражении потребностей и инерция производственного аппарата привели систему в тупик.
Один из важнейших вопросов 21 века: меняют ли алгоритмы и большие данные природу этой проблемы? “Революция в больших данных может возродить плановую экономику”, говорится в колонке Financial Times в сентябре 2017. Цифровые платформы — мощный инструмент централизации и управления информацией. В отличии от того, что было в СССР, эту централизацию ведут не люди с их ограниченными когнитивными способностями, ведущими к ошибкам и коррупции. Её ведут алгоритмы.
Amazon много чего знает о предпочтениях потребителей в разных секторах. Большие данные позволяют совместить макроэкономическую (или количественную) координацию с микроэкономической (или качественной). Платформы способны собирать огромные объёмы информации мгновенно, и и одновременно с этим отслеживать индивидуальные предпочтения. Этого советский Госплан так и не смог добиться.
Последние десятилетия, программы для планирования ресурсов предприятия (ERP) стали основным инструментом управления и в промышленном секторе, и в сфере услуг. Мощнейшие ERP дают всеобъемлющее представление об экосистеме, в которой работают фирмы, в реальном времени. Это значительно улучшает возможности по управлению и преобразованию.
Walmart использует программный комплекс HANA как стимул для инноваций. Данные, полученные от 245 миллионов клиентов, со скоростью одного миллиона транзакций в час, от 17 500 поставщиков на основе внутренней активности фирм, и даже внешние данные, влияющие на бизнес (погода, настроения в социальных сетях, экономические показатели) — из этого сырья аналитики извлекают решения для задач, стоящих перед компанией.
Несмотря ни на что, алгоритмы вполне могут быть социалистами. Возможно ли, что Amazon, Google или программа Industry 4.0 из Германии, готовятся к посткапиталистическому экономическому будущему? Этот аргумент развивается Ли Филлипсом и Михаилом Розворски в их недавней книге People’s Republic of Walmart. Босс Alibaba Джек Ма воспринял идею очень серьёзно:
За последние 100 лет мы убедились, что рыночная экономика — лучшая система, но по моему мнению, за последние три десятилетия произошли значительные изменения, и плановая экономика всё быстрее набирает силу. Почему? Потому, что с доступом ко всем видам данных мы теперь можем найти невидимую руку рынка.
Планирование, очевидно, не вполне экономическая проблема. Она политическая. Она требует взять контроль над важными производственными решениями, что повлияет на все сферы общественной жизни, и на отношения общества и природы. Следовательно, это означает углубление демократии.
В 20 веке экономическое планирование требовало авторитарных политических структур. В СССР, бюрократия Госплана определяла качество и количество продуктов, которые нужно произвести, то есть, какие потребности удовлетворять, а какие — нет. Это делалось сверху вниз. Но этой взаимосвязь авторитаризма и плана не неизбежна. Ведь капитализм тоже порождает политический авторитаризм, что показывает рост правого популизма правительств.
Сейчас время проявлять творчество в разработке властных институтов, чтобы совместить демократический контроль над экономикой и индивидуальное освобождение от потребления. Экономическое планирование должно идти снизу-вверх. Было много экспериментов c “совместной” или “совещательной” демократией за последние примерно двадцать лет. По сей день, однако, фокус-группы, гражданские жюри, инициативные бюджеты или совещания о консенсусе (consensus conferences) не используются для влияния на производственные решения.
Французский философ Доминик Бур выступает за Ассамблею будущего. Через регулирование она может отвечать за среднесрочные и долгосрочные общественные проекты, например, затрагивающие смягчение и адаптацию к изменениям климата. Ассамблея должна быть наделена полномочиями принимать решения об экономической активности. Современные институты представительной демократии останутся, но будут улучшены, чтобы отвечать вызовам 21 века.
Цель — преодоление экономических кризисов и разрушения окружающей среды. Демократическое экономическое планирование — инструмент восстановления коллективного действия и обретения, со временем, новой формы независимости.
При поддержке Телеграм-канала Politeconomics
Автор: Роман Катунцев
