«Седой ветеран из NASA как-то сказал мне, что посадка на Луну корабля серии «Аполлон» было самым великим достижением коммунизма.»
«Это же вы, вы ослабили хватку!» – объявил Майкл Кроу, президент университета штата Аризона. Конечно же, он обращался к писателям Научной Фантастики. Он как будто бы говорит, что ученые и инженеры в боевой готовности и ищут, чем бы таким себя занять. Пришло время писателям НФ начать выполнять свою часть работы и подпитывать нас большими мечтами, полными смысла.
Я успел застать тот период, когда у Соединенных Штатов Америки появилась возможность отправлять людей в космос. У меня сохранились самые ранние воспоминания о том, как я сидел на плетеном коврике перед гигантским черно-белым телевизором и смотрел первые запуски кораблей серии «Джемини». Этим летом, в возрасте 51 года, совсем даже не преклонном, я смотрел по телевизору с плоским экраном как последний коспический корабль «Шаттл» покинул пусковую площадку. Видя, как программа по освоению космоса приходила в упадок, меня одолевали печаль и горечь. Где моя космическая станция тороидальной формы? Где мой билет на Марс? Хотя, до недавнего момента, я держал свои чувства при себе. У программы исследования космоса всегда были свои противники, но жалобы на спад активности в данной сфере означают поставить себя под удар, чем незамедлительно воспользуются те, в ком нет сострадания к состоятельному, белому американцу средних лет, детские мечты которого так и не воплотились в жизнь.
Тем не менее, я обеспокоен тем, что наша неспособность соответствовать достижениям программы по освоению космоса 60-х годов может быть симптомом общей несостоятельности нашего общества доводить до ума крупные проекты. Мои родители, бабушки и дедушки были свидетелями создания самолета, автомобиля, ядерной энергии, и компьютера – вот лишь несколько примеров.
Нил Стивенсон – автор техно-триллера «Вирус «REAMDE», изданного в сентябре, трехтомника «Барочный цикл», куда входят такие произведения как «Ртуть», «Смешенье» и «Система мира», а также романов «Анафем», «Криптономикон», «Алмазный век», «Лавина» и «Зодиак». Он также является основателем проекта Hieroglyph, куда входят писатели НФ, где они объединяют свои усилия по созданию миров будущего, в которых реализуются крупные проекты (англ. BSGD – Big Stuff Gets Done).
Ученые и инженеры, достигшие зрелости в первой половине ХХ века, с нетерпением ждали момента, когда они смогут создавать вещи, способные решить старые проблемы, преобразуют ландшафт, построят экономику, и предоставят рабочие места для развивающегося среднего класса, который был основой нашей стабильной демократии.
Взрыв нефтяной платформы Deepwater Horizon в 2010 году укрепил мое ощущение того, что мы утратили способность выполнять важные вещи. Нефтяной кризис произошел в 1973, почти 40 лет назад. Очевидно, что участь экономического заложника стран, добывающих нефть, была для США неприемлема. Все это привело к тому, что Джимми Картер предложил законопроект по развитию огромной промышленности для производства искусственного топлива внутри страны. Что бы там ни думали о положительных моментах в период президентского срока Картера или о конкретно данном законопроекте, по крайней мере, это было серьезным достижением в области осознания проблемы.
С тех пор почти ничего не слышно по этому поводу. Мы говорим о ветряных фермах, энергии приливов и солнца вот уже 10 лет. Некоторый прогресс в данных областях есть, но основным источником энергии все еще является нефть. В моем городе, Сиеттле, 35-летнему плану по запуску линии для городского железнодорожного общественного транспорта через озеро Вашингтон теперь препятствует гражданская инициатива. Попытки реализовать проект сталкиваются с препятствиями или постоянно откладываются, и город медленно продвигается с проектом по реализации разметки для велосипедистов на тротуарах оживленных улиц.
В начале 2011 года я участвовал в конференции, под названием «Future Tense» («Будущее время»), где сетовал по поводу того, что программа по освоению космоса пришла в упадок, затем перешел к энергетическим вопросам, указывая на то, что настоящая проблема кроется не в ракетах. Эта проблема с нашей неспособностью как общества работать над крупными проектами гораздо шире. По счастливой случайности, я затронул больную тему. Аудитория конференции даже больше меня была убеждена в том, что научная фантастика (НФ) обладает важностью, и даже полезностью, относительно решения данной проблемы. Есть две теории, описывающих, почему это так:
- Теория вдохновения и стимула. НФ вдохновляет людей заниматься наукой и инженерной деятельностью. Несомненно, это так и есть, что довольно очевидно.
- Теория иероглифа как графической метафоры. Хорошая НФ представляет правдоподобную, полностью продуманную картину альтернативной реальности, в которой претворены в жизнь своего рода захватывающие инновации. Вселенная хорошей НФ обладает обоснованностью и внутренней логикой, что для ученых и инженеров имеет значение. В качестве примера можно привести роботов Айзека Азимова, ракеты Роберта Хайнлайна, и киберпространство Уильяма Гибсона. Как отметил Джим Карканиас из Microsoft Research, такие образы играют роль иероглифов – простых, узнаваемых символов, значение которых понятно всем.
Поскольку наука и технологии сильно усложнились, исследователи и инженеры оказались в ситуации, когда они вынуждены концентрировать свои силы во все более узких областях. Крупная технологичная компания или лаборатория могли бы нанять сотни или тысячи людей, каждый из которых может справиться лишь с малой частью полного спектра задачи. Их общение превратится в запутанный клубок из электронных писем и презентаций. Любовь, которую многие подобные люди испытывают по отношению к НФ, частично отражает полезность всеохватывающего сюжета, который предоставляет им и их коллегам общее вИдение. Согласовывать их усилия через систему управления, в основе которой лежат приказы и контроль, немного походит на попытку управлять современной экономикой из Политбюро. Позволить им направить свои старания на общую, согласованную цель – это нечто больше похожее на свободный, и в значительной степени самокоординируемый рынок идей.
ПО ПРОШЕСТВИИ ВЕКОВ
НФ изменилась с течением времени, а именно: от 1950 года (эпохи развития ядерной энергии, реактивных самолетов, космической гонки и компьютера) до сего момента. В целом, техно-оптимизм Золотого Века НФ дал толчок к развитию фантастики, написанной, как правило, в более темных, более скептических и двусмысленных тонах. Я и сам много раз порывался написать о хакерах, архетипе обманщиков, использующих секретные возможности сложных систем, разработанных некими безликими персонажами.
И вот в нашем арсенале есть все возможные технологии, которые когда-либо нам понадобятся. А мы пытаемся привлечь внимание к их разрушительным побочным эффектам. Теперь, когда мы оказались под тяжестью технологий словно ветхие, 60-го года выпуска, японские реакторы на АЭС Фукусима, все это кажется глупостями, ведь на горизонте у нас маячат возможности чистого ядерного синтеза. Приказ развивать новые технологии и повсеместно внедрять их уже не кажется таким детским занятием для нескольких ботанов с логарифмическими линейками. Это единственный способ для человечества выйти из затруднительного положения. Жаль только, мы забыли, как это делается.
«Это же вы, вы ослабили хватку!» – объявил Майкл Кроу, президент университета штата Аризона (и один из выступающих на конференции «Future Tense»). Конечно же, он обращался к писателям НФ. Он как будто бы говорит, что ученые и инженеры в боевой готовности и ищут, чем бы таким себя занять. Пришло время писателям НФ начать выполнять свою часть работы и подпитывать нас большими мечтами, полными смысла. Поэтому и возник проект «Иероглиф», как попытка создать антологию новой НФ, которая будет, в некотором роде, осознанным шагом назад, к практическому техно-оптимизму Золотого Века.
ЦИВИЛИЗАЦИИ НА БОРТУ КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ
О Китае часто говорят как о стране, работающей над большими проектами. И в этом нет сомнений: они конструируют плотины, высокоскоростные системы железных дорог, и ракеты в довольно быстром темпе. Но все это не является чем-то принципиально новым. Их космическая программа, как и во всех других странах (включая нашу), всего лишь жалкое подобие того, что было сделано 50 лет назад Советским союзом и Америкой. В по-настоящему инновационной программе идут на риск (и допускают возникновение ошибок), чтобы сделать первые шаги в сфере альтернативных технологий запуска в космос, где исследователи со всего мира уже значительно продвинулись за десятилетия доминирования ракет в данной области.
Представьте себе фабрику, где массово производятся небольшие транспортные средства, где-то размером с холодильник и сопоставимые с ним по сложности. Они сходят с конвейера с ограниченных размеров грузом, и снабжены экологичным жидким водородным топливом. Далее они подвергаются интенсивному нагреву от наземной лазерной установки или микроволновых антенн. Водород, нагретый до температуры, превышающей ту, что можно получить посредством химической реакции, выбрасывается из сопла в основании устройства, и оно взмывает вверх. Весь полет устройства отслеживается с помощью лазеров или микроволн. Затем оно выходит на орбиту, и для своих размеров обладает большей грузоподъемностью, чем когда-либо можно было добиться на ракете, но сложность, дороговизна и стремление сохранить рабочие места не дают пространства для маневра. Именно так, на протяжении десятилетий, все себе и представляли такие исследователи как физики Джордин Кэр и Кевин Паркин. Похожую идею предлагали Артур Кантровиц, Фримен Дайсон и другие выдающиеся физики в начале 60-х годов. Только у них для того, чтобы из задней части космического корабля выходила энергия ракетного топлива, используется наземная импульсная лазерная установка.
Если это звучит слишком сложно, тогда давайте рассмотрим предложение Джеффри Лэндиса и Винсента Дэниса от 2003 года построить двадцатикилометровую башню с использованием простых стальных рам. Традиционные ракеты, запускаемые с ее крыши, смогли бы увеличить свою грузоподъемность в два раза по сравнению с теми, что запускаются с земли. Было даже проведено подробное исследование, которое начал Константин Циолковский, отец-основатель астронавтики(прим пер. а так же комонавтики и тайконавтики), еще в конце ХIX века, чтобы показать, что простой страховочный фал, длинная веревка, постоянно вращающаяся туда-сюда, пока корабль не выйдет на орбиту Земли, можно использовать для улучшения проходимости аппарата в верхних слоях атмосферы, а также для того, чтобы вывести его на орбиту без необходимости в каких-либо двигателях. Энергия поступала бы в систему посредством электродинамических процессов, без движущихся частей.
Все эти идеи были многообещающими, как и все те, от которых у раннего поколения ученых и инженеров загорались глаза в предвкушении что-нибудь сконструировать.
Но чтобы понять, насколько наш текущий уровень далек от способности пробовать что-то новое в таком масштабе, предлагаю вспомнить судьбу внешних топливных баков (далее зд. «ВТБ», англ. external tanks – ETs) для «спейс шаттл». Препятствуя увеличению размеров самого шаттла, ВТБ был самой крупной и наиболее выступающей частью корабля на старте. Он сохранял сцепление с кораблем, или, возможно, лучше сказать, что это шаттл был прицеплен к нему, еще спустя долгое время после того, как отпадут два подвесных ускорителя. На всем пути из атмосферы в космическое пространство ВТБ и шаттл были соединены. Только после того, как корабль достигал орбитальной скорости, бак сбрасывался и падал в атмосферу, где, в последствии, и разрушался.
ВТБ можно было бы держать на орбите неограниченное время с минимальными затратами. Масса ВТБ во время отсоединения, включая остатки топлива, почти в два раза превышала самую большую грузоподъемность шаттла из всех возможных. Если бы они не уничтожались, то это примерно в три раза увеличило бы общую массу, с которой корабль выходит на орбиту. ВТБ можно было бы соединять друг с другом, т.о. объединяя их в секции, что в момент понизило бы ранг нынешней Международной космической станции. Остатки кислорода и водорода, плещущихся внутри них, можно было бы использовать для выработки электричества и производства большого количества воды, т.е. того, что в космосе все жаждут получить, но что довольно дорого в реализации. Но, несмотря на тяжелый труд и активную пропаганду экспертов по космосу, желавших увидеть, как эти баки пустят в дело, NASA, как по техническим, так и по политическим причинам, каждый из них отправляла на огненную смерть в атмосфере Земли. Если рассматривать это все иносказательно, то тут можно многое понять о трудностях возникновения инноваций в других областях.
ВЫПОЛНЯЯ КРУПНЫЕ ПРОЕКТЫ
Новое не может возникнуть без осознания возможности совершить ошибку. Значительные и радикальные научные открытия в середине ХХ века произошли в мире, который, оглядываясь в прошлое, был безумно опасен и нестабилен. Возможный исход, воспринимаемый современным умом как серьезный риск, не был бы воспринят всерьез, если бы на него вообще обратили внимание люди, которые прошли Великую депрессию, Вторую мировую войну и холодную войну, в те времена, когда не было ни ремней безопасности, ни антибиотиков, ни многих вакцин. Соперничество между западными демократами и коммунистами вынудило первых заставить ученых и инженеров работать на расширения границ своего воображения, и предоставило своего рода страховку на случай, когда их изначальные усилия не оправдались. Седой ветеран из NASA как-то сказал мне, что посадка на луну корабля серии «Аполлон» было самым великим достижением коммунизма.
В своей последней книге «Через поражения – к победе» Тим Харфорд описал открытие Чарльзом Дарвином огромного числа различных видов Галапагосских островов, т.е. фактом, идущим вразрез с картиной, наблюдаемой на крупных континентах, где эволюционные эксперименты, похоже, отходят в сторону некоторой экологической согласованности через интербридинг. «Галапагосская изоляция» против «нервной корпоративной иерархии» – вот тот контраст, на который указывает Харфорд, когда оценивает способность организаций к инновациям.
Большинство людей, работающих в корпоративной среде или в научном сообществе, наблюдали следующую картину: некоторое число инженеров сидит в комнате, и предлагает обсудить те или иные идеи. В ходе дискуссии возникает новая концепция, подающая большие надежды. Затем какой-то парень в углу, умело орудующий ноутбуком, проведя быстрый поиск в Google, объявляет, что эта «новая» идея, на самом деле, уже давно не нова, ну или, по крайней мере, довольно похожа, и ее уже пробовали применять. Она либо провалилась, либо был достигнут успех. Если первое, тогда никто из менеджеров, желающих сохранить свою должность, не одобрит трату бюджетных средств на попытки вдохнуть в нее вторую жизнь. Если же затея увенчалась успехом, тогда она уже запатентована, и предполагается, что выход на рынок уже недоступен, т.к. у первооткрывателей будет «преимущество первого хода», и они установят «барьеры для входа». Число многообещающих на первый взгляд идей, которые таким образом были разрушены, должно быть уже достигло миллиона.
Что, если тот человек в углу не смог бы выполнить поиск в Google? Могли бы потребоваться недели на исследование литературы для того, чтобы доказать, что идея не совсем новая, даже после долгого и утомительного перелопачивания всей этой кучи книг, просматривая каждый пункт из списка источников, важных и не очень. Когда прецедент, наконец-то, был найден, то он мог совсем не выглядеть таким уж четким. Должны быть причины, почему снова стоит взяться за эту идею, и, возможно, скрестить ее с новыми открытиями из других областей. Вот в чем достоинства Галапагосской изоляции.
Аналогом Галапагосской изоляции является борьба за выживание на больших континентах, где жестко установленные экосистемы имеют тенденцию размывать границы новых типов адаптации. Джарон Ланье, ученый в области визуализации данных и биометрических технологий, композитор, художник, и автор книги «Вы не гаджет: манифест», имеет свои догадки относительно непреднамеренных точек влияния сети Интернет, информационного эквивалента крупного континента, на нашу способность рисковать. В доинтернетовскую эпоху, менеджеры были вынуждены принимать решения, основываясь на неполной информации. Теперь все наоборот: из бесконечного числа источников к ним поступают потоки данных в реальном времени. Пару поколений назад такого нельзя было даже себе представить. Мощные компьютеры обрабатывают, систематизируют и показывают эти данные в форме, далеко превосходящей мои детские, нарисованные от руки на миллиметровой бумаге графики, все равно, что сравнивать современные видеоигры с игрой «крестики-нолики». В мире, где ответственные за принятие решений люди так близко стоят к всезнанию, легко представить риск как причудливый артефакт примитивного и опасного прошлого.
Иллюзия уменьшения неопределенности в корпоративной секторе принятия решений – это не просто вопрос стиля управления или личных предпочтений. В юридической сфере, развитой в рамках акционерных компаний открытого типа, менеджерам настоятельно не рекомендуется брать на себя какие бы то ни было риски, включая те, о которых они знают, или, как считают некоторые будущие присяжные, должны были знать, даже если они догадываются, что в долгосрочной перспективе игра стоит свеч. В сферах, находящихся под гнетом следующего квартального отчета, не существует такой вещи как «долгосрочная перспектива». Вероятность того, что некое нововведение поможет заработать, это просто напросто вероятность, у которой не хватит времени реализоваться до того, как придут повестки в суд от миноритарных акционеров.
Нынешняя непоколебимая вера в определенность поистине может убить на корню любые инновации нашего времени. В такой среде самое лучшее, что может сделать смелый менеджер, это внедрять небольшие улучшения в существующие системы, т.е. взбираться на гору, так сказать, до локальной максимальной точки, избавляясь от балласта и перебиваясь редкими крошечными нововведениями, прямо как городские проектировщики, которые наносят разметку для велосипедистов, указывая тем самым на решение наших энергетических проблем. Любая стратегия, включающая пересечение открытой местности, т.е. учет потерь в кратковременный период на пути к более высокой горе вдалеке, вскоре будет прервана по требованию системы, которая стремится к выигрышам в краткосрочном периоде и терпеливо переносит этапы застоя, но воспринимает все остальное как провал. Короче говоря, это путь в мир, в котором ни один крупный проект не будет реализован.
Кто хочет присоединиться (деньгами, компетенциями, идеями и пр) к проекту по созданию краудсорсингового реактивного ранца (персонального турбореактивного реактивного ЛА вертикального взлета), пишите в личку или на почту magisterludi2016@yandex.ru
Автор: Алексей
