Я не планировал открывать широкую полемику, но пост (http://habrahabr.ru/post/175215/) о праве правообладателей на выбор средств защиты, написанный как ответ моему посту (http://habrahabr.ru/post/175115/), и комментарии к обоим натолкнули на еще несколько мыслей, которыми хочется поделиться.
Любому, кто по тем или иным поводам сталкивается с информацией о защите авторских прав, приходится слышать приблизительно следующее «интеллектуальный продукт – это товар», «потребители – это рынок». Это написано в лицензионных соглашениях, пользовательских оговорках и прочих документах, которые видит пользователь. Густо перемешивая эти тезисы с различными оборотами «запрещено» или «нельзя», правообладатель устанавливает свои правила в обращении с тем, что потом будет названо культурным наследием. Однако, признавая себя участниками рынка, правообладатели всячески избегают рыночных механизмов защиты общественного интереса. Автор имеет право указать обществу условия, на которых он готов распространять свой продукт, а может ли общество что-то требовать от автора?
В этом посте я предлагаю посмотреть на баланс общественных и частных интересов в праве интеллектуальной собственности. Эта тонкая и деликатная категория дала толчок многим фундаментальным исследованиям в области экономики, заставляя экономические доктрины стран шататься от кейнсианства до государства – ночного сторожа. Автор не является экономистом и не ставит перед собой задачу провести фундаментальное исследование. Задача этого поста – обозначить саму проблему в трех вопросах.
Вопрос №1: Почему антимонопольный комитет мучает поставщиков нефтепродуктов и не трогает музыкантов?
Общество давно выработало множество способов юридически защищаться от диктата производителя. В том числе монополий. Антимонопольный комитет давно стал грозой крупного бизнеса. 3 из 5 крупнейших штрафов антимонопольного комитета относятся к рынку нефтепродуктов. А много ли у нас в стране антимонопольных расследований в сфере авторского права? Рискну предположить, что немногим более нуля. Сложно, однако, утверждать, что причиной этому является отсутствие претендентов на звание монополии на рынке, например, софта или музыки. В отношении музыки стоит оговориться, что речь идет не об исполнителях, а о лейблах, четыре из которых контролируют основную часть прав на музыку в мире.
При этом важно понимать, что фактически любой автор является в определенной степени монополистом. Ведь условием защиты объекта авторских прав является его уникальность. Современное авторское право даже не признает того, что одна и та же идея может посетить нескольких авторов одновременно, о чем я писал в одном из предыдущих постов (http://habrahabr.ru/post/145481/).
Вопрос №2: Почему можно отобрать землю, но не песню?
Поэтичный получился вопрос. Однако за ним кроется то, что вторым аспектом, где авторское право не следует законам рынка материальных объектов, является категория изъятия для общественных нужд. Так, например, землю для прокладки государственной железной дороги, государство может просто отобрать у частного лица, выплатив ему компенсацию. Можно много говорить о недостатках такой категории, но она существует. И сложно понять, как в обществе, где возможна экспроприация земли для общественных нужд, государство не может ограничить правообладателя. Притом, что земля не может быть произведена в копии или дублирована. Почему же государство может отнять нечто уникальное, и не имеет возможности наштамповать копии фильма или софта?
Этот тезис может вызвать скепсис: землю отбирают, чтобы построить дорогу, а к чему отбирать право интеллектуальной собственности. Во-первых, мы живем в эру, когда информация уже представляет собой основную ценность. Самым банальным примером общественных нужд могут стать упомянутые Папой Римским в 2009 году патенты на лекарства, удержание которых частными корпорациями в погоне за прибылью приводят к вымиранию огромного количества людей. Люди болеют, рецепт лекарства открыт, но производить его в достаточных количествах нельзя, потому что так сказала компания, которая купила патент. Во-вторых, и объекты авторского права имеют также огромную ценность. Они становятся частью культуры, основой социальных преобразований. Так, например, фильм «Храброе сердце», по мнению многих, сыграл ключевую роль в современном движении за независимость Шотландии. Стоит также вспомнить военные фильмы и песни, которые помогали людям переживать ужасы Второй мировой войны, чтобы увидеть очевидность абсурда запрета ветеранам исполнять эти песни сейчас потому, что они по сроку еще не стали общественным достоянием.
В качестве примера социальной справедливости можно себе представить картину, как доблестные сотрудники отечественной исполнительной службы являются в офис какого-нибудь иностранного софтверного гиганта с предписанием суда. Они входят прямо посреди совещания совета директоров, требуют предоставить данные о стоимости какой-нибудь программы, и заявляют, что подсчитанная независимым отечественным экспертом сумма в 3025 долларов и 30 центов будет выплачена компании государством. Когда – не уточняют. Но программа уже перешла в собственность государства. Вуаля! Легализация завершена – в школы поступают коробки с дисками, национальное телевидение транслирует оптимистичные сюжеты о том, что теперь в стране весь софт легален. А ведь нечто похожее происходит, когда выселяют семьи.
Вопрос №3: Почему маршрутка катает детей бесплатно, а производитель софта – нет?
Третьим аспектом, где авторское право уклоняется от обязательств перед обществом, является социальная защита. Практически каждое государство декларирует заботу о социально незащищенных слоях населения – именно так политики протаптывают себе электоральную дорогу. При этом выполнять значительную часть их обещаний надлежит впоследствии бизнесу. Но по какой логике перевозчиков пассажиров обязывают с правом на перевозку по маршруту осуществлять перевозку льготных категорий пассажиров, и не возлагают никаких обязательств на правообладателей? Или возможность сэкономить две гривны на проезде по городу важнее, чем возможность ознакомиться с последними достижениями культуры? И если в отношении книг право все еще содержит нормы о существовании библиотек, то для прочих объектов авторского права таких законодательных ограничений в интересах общества не существует вовсе. Важно отметить, что многие правообладатели поддерживают образовательные инициативы: передают в школы свои продукты, но делают это на добровольных началах. Система права здесь безмолвствует, а это в корне изменяет социальную оценку их действий.
Я описал эти сферы диспропорций в защите авторского права не для обоснования позиции персонажа Шарикова «взять все и поделить». Важно понимать, что нарушение базовых правил логики при формировании системы авторского права приводит к невозможности ее нормального функционирования. На сегодня акцент на праве запрета как раз и привел к мировому распространению пиратства. Смещение баланса интересов в сторону правообладателей не привело к позитивному для них эффекту. Система, лишенная логики, не будет работать. Иными словами, для того, чтобы общество стало больше уважать интересы правообладателей, правообладатели должны сделать шаги навстречу интересам общества. Какие – это уже тема к обсуждению.
Читать полностью »
В 1990-х годах рынок ПО в свежеобразованной России развивался активно, но несколько однобоко: основную часть программ на ПК составляли зарубежные программы со снятой (или изначально отсутствовавшей) защитой от копирования; зачастую одни и те же отечественные умельцы переводили программу на русский язык (порой — затирая исходные копирайты), разбирались с защитой от копирования, и в итоге продавали программу по цене носителя и безо всякой поддержки. Это отличалось от современной варез-сцены, полуподпольной и целиком виртуальной: российские продавцы чужого ПО нисколько не скрывались, наоборот — они давали рекламу в журналах, выпускали вполне физические дискеты и (позднее) CD-диски, и в компьютерных магазинах ими были заставлены целые полки. Понятно, что отечественная разработка ПО в такой среде была не слишком жизнеспособна: уже упомянутый Лексикон — программа вполне достойного качества, которую свежеобразованные российские бизнесмены попытались поставить на коммерческие рельсы — покупался «легально» хорошо если одним пользователем из ста.
