Эсперанто – плановый язык, созданный в 1887 году Людвигом Заменгофом для международного общения и известный тем, что содержит 16 правил и ни одного исключения. 140 лет спустя он все еще жив, его словарный запас вырос как минимум в 17 раз (с 904 корней при создании до 17000 корней в словаре Plena Ilustrita Vortaro издания 2020 года), им владеют по разным подсчетам от десятков тысяч до миллионов людей по всему миру, включая тех, кто говорит на нем с рождения. Как изменился язык? Утратил ли он свою простоту? Понял бы Заменгоф современных эсперантистов? Сейчас разберемся.
Очевидно, что словарный запас языка сильно расширился; прирост в 1600% за 140 лет – это в разы больше, чем бывает у естественных языков, но сделаем скидку на то, что время бурное, язык только появился, а 900 корней все же маловато даже для повседневного общения. Как и в естественных языках, слова обычно возникает так: много человек придумывает слово для обозначения какого-то понятия, оно кому-то нравится, им начинают пользоваться другие, какое-то время эти варианты сосуществуют, потом один побеждает, слово закрепляется в речи и далее попадает в словари. Иногда слова заимствовали, но чаще всего пытались использовать уже имеющиеся в эсперанто элементы. Рассмотрим, например, компьютерную лексику с корнем -ret-:
reto – сеть
Interreto – интернет
eksterreta (прилагательное) – офлайн: например, офлайн-версия
retejo – сайт
retejestro – администратор сайта
retumi – сидеть в интернете
retumilo – браузер
retumejo – интернет-кафе
enretigi – выложить в интернете
Вышеперечисленное образованное от одного корня; есть и сложные слова: retpaĝo – страница, retpoŝto – электронная почта, retaliro – доступ в интернет, retbutiko – интернет-магазин, retregiono – домен и так далее. Все эти корни и суффиксы присутствовали в языке с самого начала.
Основной принцип заимствований – выбрать слово, используемое в большинстве европейских языков, и применить к нему грамматику и орфографию эсперанто: pico «пицца», slogano «слоган», vifio «вай-фай».
Помимо заимствований, случилось еще много всего. Появились синонимы: akiri, ricevi, ekhavi – «получить», «приобрести», «заиметь». Появились омонимы: kanono – это как пушка, так и (религиозный) канон. Длинные слова сокращались: «Kinematografo» стало «kino», «aŭtomobilo» стало «aŭto»; между vagonaro и trajno («поезд») победил trajno. Возникают тренды: например, слово magazeno («магазин») постепенно теряет популярность, тогда как vendejo (с таким же значением) набирает. Слова меняют значения: fajfi когда-то означало исключительно «свистеть», но со временем появилось значение «быть безразличным», и тогда был образован переходный глагол prifajfi («плевать на что-то»). Kasisto когда-то означало «секретарь, ответственный за кассу» (обычно в какой-то организации; эта должность и сегодня есть, например, в TEJO – международной молодежной эсперанто-организации), а теперь оно означает еще и кассира в супермаркете («superbazaro»). Меняются значения даже самых употребимых слов: ŝati когда-то значило «высоко ценить», сейчас в этом значении используется «aprezi» (которое значило просто «оценивать»), а ŝati – это «любить», но не так сильно, как «ami». Слово atmosfero преимущественно утратило свое метафорическое значение («рабочая атмосфера»), уступив его слову etoso, и теперь чаще всего используется в физическом значении.
Если изначально в эсперанто были только слова, существующие в других языках, то сейчас появилось довольно много оригинальных слов, которые одним словом не перевести: например, kabei – внезапно уйти из движения, резко разорвав все связи (по имени Kabe, Казимежа Бейна, выдающегося эсперантиста, переводчика и автора одного из первых словарей, который без предупреждения и без объяснений ушел из эсперанто-движения в зените своей славы). Есть, как и во всех языках, лексика, специфическая для культуры этого языка, фразеологизмы, цитаты из литературных произведений и песен, расхожие шутки, мемы, поговорки, ругательства. Несмотря на то, что страны у эсперантистов нет, культура все же есть, и довольно обширная – это культура эсперанто-движения. Есть, например, набор глаголов, обозначающих выбор языка для общения в среде эсперантистов: krokodili «говорить на родном языке», aligatori «говорить на неродном языке с его носителем», kajmani «говорить на языке, который не знаком больше никому из присутствующих» и т.д.
Грамматических изменений традиционно меньше, чем лексических. Винительный падеж существительных без предлога перестал использоваться для указания направления: вместо vojaĝi Parizon современные эсперантисты либо скажут vojaĝi al Parizo, либо добавят это окончание к наречию: vojaĝi Parizen. Суффикс -uj-, который задумывался Заменгофом как суффикс для емкостей (salujo «солонка»), а также стран (Rusujo) и деревьев (pomujo «яблоня»), сегодня используется чаще всего для емкостей и очень редко в других значениях; для многих Britujo и Francujo звучат архаично, а названия деревьев предпочитают образовывать сложением: pomarbo, ĉerizarbo. Суффикс -ing- со значением «чехол» (glavingo «ножны», fingringo «наперсток») практически не используется. В начале 20 века нередко можно было встретить duo da для обозначения парных предметов (глаз, чулок и т.д.), а сейчас в этом случае почти всегда используется paro da, хотя если предметов больше, то говорят trio da, kvaro da и так далее. Есть огромное количество различных проектов нововведений в грамматику эсперанто, большинство из которых Академия Эсперанто не приняла, хотя поддерживающие их эсперантисты могут активно использовать их в своей речи. Например, было несколько предложений гендерно-нейтральных местоимений третьего лица (ri, ŝli и т.д.), причастий сослагательного наклонения (parolanta «говорящий», parolunta «тот, который говорил бы»). В классическом эсперанто есть суффикс «для всего остального» -um-, который вопреки ожиданиям не используется для всего подряд, а постепенно формирует конечный набор значений, но это отдельная большая тема.
Наконец, наблюдаем даже некоторые фонетические изменения – уходит звук [х], обозначаемый буквой ĥ: ĥaoso произносят и пишут как kaoso, ĥemio как kemio и т.д.
Сильно ли изменился язык? По сравнению с естественными языками, очень – но непонятно, есть ли смысл сравнивать две тысячи лет истории и 140, а еще непонятно, где начинаются и заканчиваются естественные языки, ведь две тысячи лет назад английский еще не был английским. Отсутствие истории и то, что носители языка не проживают постоянно на одной местности и не общаются между собой каждый день, компенсируется в эсперанто количеством текстов, создаваемых ими, уровнем грамотности, осознанности по отношению к языку и языкового активизма – в этом смысле он перегнал многие национальные языки. Тем не менее, характер изменений и законы, по которым они происходят, одинаковы для всех живых языков: быстрее всего меняются слова, чуть медленнее грамматика, еще медленнее звуки; язык отражает культуру, тренды, подстраивается под новое и отбрасывает ненужное; есть некоторое количество избыточности, но рано или поздно побеждает то, что короче или проще выговаривать; похожие значения со временем расходятся. Утратил ли эсперанто свою простоту? Нет, порог вхождения по-прежнему низкий, но дальше, на уровне свободного владения, возможностей стало больше. Язык стал живым, изменчивым, оброс культурой. Если бы его создатель, современник Чехова и Станиславского, попал в наше время, эсперанто вряд ли удивил бы его слишком сильно – точно не больше, чем дивный новый мир.
Автором статьи является Дарья Зеленина. Публикация сделана с ее согласия.
Автор: Басов Александр
