Музей DataArt существует 10 лет, некоторые экспонаты мы уже представляли в виде постеров. Коллекция продолжает расширяться, но теперь мы решили дополнить ее интервью с людьми, повлиявшими на историю ИТ. Это первый из серии исторических материалов, которые будут выходить в нашем блоге регулярно.
В первой половине 1980-х популярным компьютером в Европе был ZX Spectrum. Когда он пришел в СССР, местные умельцы начали его копировать, перерабатывать и улучшать. Одним из тех, кто сделал свой вариант «Спектрума», был Сергей Зонов. По его схемам собраны десятки тысяч компьютеров.
Начало
Все началось, когда я учился классе в пятом. Тогда я интересовался буквально всем, ходил в авиамодельный кружок, еще куда-то. Однажды родители подсунули мне популярную в те годы книжку «Радио — это просто». В ней было написано, что, прочитав ее, вы сможете построить радиоприемник. Мы с отцом стали эту книжку читать, потом я сам стал этим заниматься. В какой-то момент смотрю — а приемник-то не построить! Нет того-сего, пятого-десятого. Мне стало еще интереснее.
Еще у меня был приятель, живший этажом ниже. Мы с ним решили сделать переговорное устройство — как у шпионов. Провели провода, спаяли, сделали генераторы, чтобы перестукиваться с помощью азбуки Морзе. У нас были телеграфные ключи, мы знали все знаки. Все это стало толчком к дальнейшему обучению.
Когда рядом с моим домом открылся дворец пионеров — современный, большой — я записался в радиотехнический кружок. Это было в городе Киров Вятской губернии, где я родился. Отличный преподаватель, фанат своего дела учил нас азбуке Морзе, у него была любительская радиостанция. Тем, кто уже достигал в морзянке каких-то результатов, можно было выходить в эфир, связываться с зарубежными радиостанциями. Следующий этап — участие в соревнованиях по радиосвязи. Так постепенно мы развивались.
Дворец творчества пионеров «Мемориал», открытый в Кирове в 1974 году, задумывался еще и как памятник кировчанам, погибшим во время войны.
Радиолюбитель
Сначала в 1974–75 годах я был радионаблюдателем. Моей задачей было слушать эфир и записывать, что, допустим, радиолюбитель с таким-то позывным из Англии связался в такое-то время с радиолюбителем таким-то из Австралии, и отправить им по почте карточку. В ней написано, что «вами установлена связь в такое-то время с тем-то и тем-то». Если он подтверждает по своим записям, присылает свою красивую карточку в ответ. Процесс коллекционирования карточек тоже был очень интересен.
Радионаблюдатели не могли в эфир выходить — они только слушали. Следующий этап — заиметь свою радиостанцию, построить, кроме радиоприемника, радиопередатчик, зарегистрироваться в клубе ДОСААФ. После этого ты мог сам выходить в эфир, связываться с любой страной. Чем она дальше, тем ценнее. Потому что тогда техника была совсем не такая, как сейчас. Сам факт установления связи с каким-то корреспондентом был необычным событием.
Проводились соревнования. Нужно было за короткое время, скажем, за сутки, установить как можно больше связей. «Привет!» — «Привет!» — «Подтверждаешь?» — «Подтверждаю!» Все, контакт установлен с такой-то страной: Чехословакией, Германией, Америкой…
Таких соревнований было очень много, практически каждую неделю. Наша коллективная радиостанция во дворце пионеров в них участвовала, а я стал одним из ведущих ее операторов. Иногда работал по двое суток без сна и отдыха. 48 часов без остановки! В голове все гудело.
Когда я увлекся радиоспортом, начал ездить на соревнования, представляя в них Кировскую область. Выполнил первый взрослый разряд, стал чемпионом области. Соревнования были разных уровней. Сначала — первенство города, потом меня взяли на какой-то зональный этап. Перед тем, как поступать в институт, я, сдав выпускные экзамены в школе, сразу улетел в Омск. Вернулся оттуда, день дома побыл и отправился в Ленинград поступать.
Библиотека и соловей
Классе в шестом вместо школы я стал ходить в читальный зал библиотеки. Брал подшивку журнала «Радио» за 1950 год, за 1951-й, 1952-й… Библиотекарю говорил, что занятий в школе у меня сегодня нет. Отчетливо помню, что несколько раз прогуливал школу таким образом, — настолько мне было интересно. Читал все подряд. Хотелось и про это узнать, и про то. Когда в школе спрашивали, куда я пропал, приходилось что-то сочинять. В библиотеке я проводил целый день, потому что больше информацию получить было негде. Сам я начал выписывать журналы года с 1974-го, но хотелось почитать и то, что публиковалось раньше.
Тогда еще планов на будущее я не строил и ставил перед собой конкретные практические задачи. Скажем, сделать электронный ключ, или что-то еще. Во дворце пионеров преподаватель однажды предложил сделать электронного соловья. В результате у меня получилась большая деревянная коробка. Внутри — куча транзисторов. Каждый транзистор — обычный тригерок. Нужно было спаять их штук 30, они переключались в нужной последовательности на определенной частоте и формировали звуковые сигналы, имитировавшие трель соловья. Эту штучку я делал то ли полгода, то ли год. Она побывала на выставке лучших работ, что-то даже выиграла.
Студент
Классе в восьмом я решил, что и в будущем хочу заниматься радиотехникой. Кем стану конкретно, не задумывался. Когда заканчивал выпускной десятый класс, единственный вопрос, который оставался, — какой институт выбрать. Я посчитал, что в Москве человеку из глубинки поступить сложно, а в Ленинград, наверное, можно ехать — сил должно хватить. На каникулах я побывал в Ленинграде, сходил на день открытых дверей в электротехнический институт связи имени Бонч-Бруевича. Выбрал его по картинке в справочнике. Здание ЛЭТИ мне показалось каким-то неказистым, не понравилось. У Бонча оно было более солидным, это и предопределило мой выбор.
На дне открытых дверей мне все понравилось, и больше я не думал, куда поступать. Летом уехал в Ленинград и пошел в приемную комиссию. Подаю документы, а мне говорят: «Иногородних не берем». На следующий день я снова пришел и стал требовать: «Где у вас написано, что иногородних не берете?» Они вынуждены были документы принять, но состояние мое было нервным. Думал, на первом же экзамене завалят, раз наглый такой пришел. Но подготовка у меня была хорошая, предмет я знал. Получил «пятерку» и в итоге поступил.
В институте, конечно, преподают много того, что увлеченному студенту не нужно. Сейчас я всем говорю: чем проще учиться, тем лучше. Все эти обязательные лекции и зачеты только мешают свободно воспринимать информацию и более глубоко изучать те предметы, которые тебе действительно нужны. А ведь у меня еще был и радиоспорт, ДОСААФ. На соревнованиях я представлял институт, мне делали какие-то поблажки — разрешали, например, сдавать экзамены досрочно. На многие лекции я не ходил, потом брал у других студентов конспекты, изучал их дней пять, а заодно исправлял в них ошибки. Потом сдавал экзамен, получал пятерку и уезжал.
Сергей Зонов на защите диплома.
Пожив пару лет в Ленинграде, возвращаться домой или ехать куда-то еще на периферию уже не хотелось. При этом я знал, что по моей специальности иногородних здесь не оставляют, — распределяют в другие места. Решил все же попытаться — для этого нужно было стать лучшим студентом. Поставил задачу: выйти на распределение первым. Подумал, что тогда, может, появится шанс остаться в Ленинграде. Так и произошло.
Инженер
Бонч я окончил в 1982-м. Как и планировал, на распределительную комиссию пришел первым. Оказалось, что есть место на заводе Козицкого, там давали общежитие. В моей ситуации — просто мечта. У завода в то время была гражданская часть производства (выпуск телевизоров «Радуга») и работа на военно-промышленный комплекс. Я попал в конструкторское бюро телепроизводства на Малом проспекте. Специальностью владел неплохо, но уровень других инженеров оказался очень низким. Из 20 человек только у одного можно было чему-то научиться.
По плану мы разрабатывали какие-то устройства. На 1982–83 годы была поставлена задача сделать роботизированную линию, которая сама будет из кассет брать детали, расставлять их и запаивать. При том уровне развития техники сделать это было нереально, но все делали вид, что работают, изучают потенциал.
На Козицкого по документам я работал до 1994 года, а фактически — до 1991-го. В последние годы руководители предоставили мне свободное расписание. Они меня ценили, и им было важно, чтобы работа делалась, а где это происходит — не имело значения. Поэтому я постепенно переходил к работе дома. Тратить три часа в день на дорогу мне было жалко. Ну а когда появились дети, по-другому было уже никак.
Дома на кухне у меня стоял рабочий стол. Его сделал приятель, работавший на Козицкого. Человек без высшего образования, но работяга — план перевыполнял на 500 %. К нему подходят: «Ты что делаешь? Нам же завтра расценки понизят». «А у меня семья, — отвечает, — и алименты. Мне надо зарабатывать 500 рублей». Это при средней зарплате 120–130.
Стол был сделан по моим размерам, из алюминиевых профильных уголков. Он до сих пор у меня стоит. На полочках — все, что должно быть у настоящего радиолюбителя: осциллограф, электроника. Здесь я и собрал свой первый «Спектрум».
«Юный техник»
В ленинградских магазинах купить нужные радиодетали было практически невозможно, поэтому каждую субботу мы c друзьями ходили на толкучку к магазину «Юный техник» на Краснопутиловской. У кого была возможность с завода что-то умыкнуть, здесь продавал. Кому что-то требовалось, покупал. Толпа у «Юного техника» была громаднейшей, тусовка продолжалась всю субботу. Там можно было встретить разных знакомых, обсудить какие-то технические идеи. Периодически происходили милицейские облавы, и толпа разлеталась, как стая птиц.
Всего магазинов «Юный техник» в Ленинграде было четыре. Самый первый, флагманский, находился в доме 55 по Краснопутиловской улице.
Купить у «Юного техника» можно было много чего, но возникал вопрос: исправны ли детали, которые вы покупаете? Скажем, нужен вам комплект микросхем памяти 565РУ5. Как в полевых условиях проверить, работают ли они? И я решил стать посредником между продавцами и покупателями. Создал прибор, в который вставляешь микросхему и через секунду он показывает, исправна ли она. Это была непростая штука — порядка 70 соединенных микросхем. На ней я зарабатывал, причем очень много. Комплект микросхем стоил 50 рублей, проверка — 3 рубля. Когда приходил домой, карманы оттопыривались от денег.
«Спектрум»
Первые варианты аналога компьютера в СССР появились в 1986-1987 годах. К тому моменту я неплохо знал микросхемотехнику. Когда информация попала ко мне, я смог ее переварить и сделать вариант, который стал очень популярным.
Схемы «Спектрума» появились на толкучке, по ним и собирал. Заняло это примерно неделю. Сначала включил — ничего не работает. Стал смотреть, что не так. Где-то были ошибки в схеме, где-то — мои. Где-то неисправная деталь попалась. Чтобы это все понять, нужно было посмотреть сигналы осциллографом. Потом проанализировать схему. Получилось, что я изучил прибор до последнего винтика.
Когда компьютер был собран и заработал, я понял недостатки его схемы. Плюс она была сложная и дорогая в производстве. И я решил придумать свой вариант. Сделал, спаял тоненькими проводочками — это несколько тысяч соединений. Помню, папа ко мне приезжал: «Как ты в этих волосах разбираешься?» А там действительно с одной стороны микросхемы в дырки вставлены, а с другой — слой тончайших проводов. Когда нужно что-то изменить, ты пинцетиком их разгребаешь. Это как хирург на операции: чтобы добраться до нужного места, ты должен разрезать, раздвинуть ткани. Вот так раньше было.
Повторить эту конструкцию было очень сложно, потому что огромный объем работ. Только паять приходилось неделю. Организовать производство нереально — продукт получился бы очень дорогим. Хотя в конструкторских бюро примерно так и делали на этапе разработки. И появилась задача сделать все это в виде печатной платы, чтобы только микросхемки вставил, запаял, включил — и все работает. Устройство, которое я первым собрал, было очень сложным по количеству микросхем — около 70. Я стал его преобразовывать, модифицировать. В итоге сделал схему из 42 микросхем, и теперь нужно было придумать топологию дорожек, которые бы их соединяли. Т. е. с одной стороны — микросхемы и часть дорожек, с другой — другая часть. Такую плату можно было бы производить серийно.
Топологией я занимался несколько месяцев. Рисовал дорожки на громадном листе миллиметровки, переставлял, оптимизировал. Сейчас это все компьютер делает, а тогда приходилось вручную. В итоге получился какой-то вариант. Теперь, чтобы эту плату производить, нужен был фотошаблон, который можно отдать на производство. Его сделали в лаборатории на работе по моему эскизу. Следующая задача — найти, кто будет производить. Денег в необходимом объеме не было, заплатить я не мог, поэтому стал искать обмен. Отдаю кому-то на толкучке этот шаблон с условием, что, когда вы платы сделаете, 20 штук отдаете мне. Многие обманули, но кто-то выполнил свои обязательства. У меня появилось какое-то количество плат — до сотни, не больше. И я за один день мог собрать несколько приборов.
Сделать компьютер было сложно. Клавиатуру собирали из клавиш, под корпус тоже что-то приспосабливали. Денег, которые могли что-то изменить в моей жизни, я на этом не заработал.
Игры и не только
Что такое «Спектрум»? В первую очередь, игрушки. На производствах стояли большие вычислительные машины, на которые с перфокарт или магнитных пленок вводилась программа, и можно было играть в «Звездные войны». Что-то типа «Морского боя». Говоришь компьютеру: «Е4», и он твою фигурку перемещает. А тут появились первые динамические игры. Есть какой-то герой, он бежит, прыгает, перескакивает. То есть человечек, пусть и не такой красивый, как сейчас, все время в динамике. И это было очень интересно.
Игру Yie Ar Kung-Fu изначально разработали для игровых автоматов, но позже портировали на ряд приставок и домашних компьютеров, включая ZX Spectrum.
Программы загружались с магнитофонной кассеты. Подключаешь магнитофон к компьютеру, минут пять что-то пиликает, потом раз — игра запустилась! Когда это произошло впервые, я прыгал до потолка.
Обложка кассеты, сборника игр для ZX Spectrum.
У «Спектрума» был 8-разрядный процессор Z, работавший на частоте 4 МГц. Потом появился вариант турбо — 6 МГц. Оперативной памяти было 64 КБ. То есть все программы помещались в нее. Для работы самого «Спектрума» нужно было 12 КБ. Частично эта память использовалась под экран. Для программ оставалось 48-49 КБ. Сейчас драйвер какой-нибудь мышки занимает намного больше. Разрешение экрана было 256 точек по горизонтали, 192 — по вертикали. Если сейчас каждая точка имеет свой цвет и состоит фактически из трех, там они были в виде спрайтов. Спрайт — это кусочек экрана 8 на 8, кажется. И этому спрайту можно было один из 256 цветов прописать. Основной цвет и цвет фона. Комбинируя основные цвета и дополнительные, умудрялись создавать такие интересные программы.
Кто-то находил этому компьютеру практическое применение. У меня был приятель — штурман ТУ-134. Он рассчитывал на «Спектруме» маршруты и всю вспомогательную информацию по ним. На языке Бейсик, который можно было освоить за один день, писал программы: долетел до такой-то точки, дальше повернул, такой-то азимут взял.
Еще одна обложка кассеты с играми. Вторым номером идет Sim City — самый первый вариант градостоительного симулятора.
Брат этого приятеля писал музыку для синтезатора и тоже как-то компьютер использовал. Кто-то увлекался программированием, кто-то писал прикладные программы. Была в свое время фирма «Искрасофт», занимавшаяся сначала программным обеспечением, а потом перешедшая на торговлю линолеумом. Помню, она делала какие-то деловые программы именно на компьютере а-ля «Спектрум».
Фактически это первый компьютер, который стал хоть как-то популярен в СССР. По моей схеме как минимум десятки тысяч машин собрали. Может, больше 100 тысяч. Кооперативы многие производством занимались. Кто-то после меня что-то подправлял, выдавал за свое, производил, зарабатывал деньги, укрупнял свой бизнес и потом переключался на что-то другое. География распространения — самая обширная. Когда у нас появилась своя фирма, мы продавали компьютеры даже в глубинку — отправляли по почте.
Каталог игр с описанием.
Простейший «Спектрум» стоил рублей 130 — это месячная зарплата. Покупали его обычно люди, знакомые с электроникой, потому что многое нужно было делать самому. Даже если ты купил работающую плату, ее нужно подключить к телевизору, к магнитофону. Для человека, никогда не державшего в руках паяльник, это было проблематично. Хотя кто-то, наверное, покупал и готовый компьютер, полностью подключенный.
Большой вклад в развитие внесло то, что стала появляться литература. Очень популярной была книжка «Как написать игру». В Москве одна фирма занималась выпуском печатного журнала. Он был посвящен «Спектруму», и туда стекалась информация со всех направлений. Кто что сделал, кто что планирует, обмен опытом. Печатались они в типографии, но это был полусамиздат.
«Скорпион»
Первый «Спектрум» я делал потому, что мне было интересно. Хотел создать устройство, оптимальное по всем параметрам. В принципе, у меня получилось. Потом на этой базе я начал делать другой компьютер — «Скорпион». В 1991-м создал фирму, мы выпускали 100–200 штук в неделю. Были монтажники, настройщики, отладчики. Продавали компьютер мы во многие города. У нас даже была карта, на которой мы флажками отмечали, куда его отправили. У Владивостока, например, флажков было очень много.
Коллектив «Скорпиона» готовится к встрече нового 1997 года. Сергей Зонов третий слева в верхнем ряду.
«Скорпион» мне было интересно развивать, поскольку он полностью был моим детищем. Чтобы подключить к нему винчестер, пришлось придумывать специальную плату, за ней — какие-то новые. Потом, уже гораздо позже, захотелось сделать компьютер в виде одной микросхемы. Я стал разрабатывать, вложил кучу денег. Когда микросхему сделали, оказалось, что что-то работает не так, нужна следующая итерация. После нескольких итераций я понял, что этот процесс бесконечный — мы просто не потянем — и отказался от этой идеи.
У «Скорпиона» была изюминка, которая называлась «Теневой монитор». Можно было программу в любой момент остановить и в ней покопаться. Играешь в игрушку, нажимаешь на кнопочку — и смотри, изучай, меняй. Инструмент для творческого подхода. Были и другие наработки. Тогда это был единственный компьютер для творчества, который мог себе позволить обычный человек.
Эволюция
Пик популярности «Спектрума» пришелся на 1988–90 годы. Потом стали появляться следующие модели — мой «Скорпион», другие устройства такого же плана. Во второй половине 1990-х начался спад, поскольку пришли компьютеры другого уровня, а в нашей стране технология не позволяла их производить. Но запросы на платы и какие-то детали «Спектрума» поступают до сих пор. Людям интересно самостоятельно с нуля собрать компьютер. Я их понимаю. Например, папа хочет научить ребенка микросхемотехнике. Чем хорош «Спектрум»? Там можно понять, как работает любой узел, нет никаких закрытых микросхем.
Есть те, кто играют в игрушки. На IBM-совместимом компьютере запускают симулятор и программу от «Спектрума».
Из толкучки у «Юного техника» вырос рынок «Юнона». Сначала ее перенесли чуть дальше по Краснопутиловской за переезд — когда местным жителям надоела толпа перед их домами. Там она просуществовала лет пять. Люди приезжали уже на машинах, что-то продавали прямо с них. Мы тоже это делали — торговали компьютерами. Приезжаю на «Ниве», открываю заднюю дверцу, достаю столик, оборудование, чтобы проверить компьютеры, плату. Году в 1987-м эту точку переместили туда, где сейчас «Юнона». Позже появился сам рынок — бандиты, перекупщики. Валюта покупалась-продавалась. Потом это все постепенно цивилизовывалось. На месте лотков появились ларьки.
Похожая толкучка была и в Москве — на улице Горького и тоже у магазина «Юный техник». Если идти из центра по Тверской, справа, метров 100 от Белорусского вокзала. Там тоже собирались энтузиасты, любители, но места было меньше, а гоняли чаще. Торговцы мигрировали куда-то во дворы. Своя специфика. Я и сам туда ездил, чтобы что-то купить, когда здесь не было. Потом эта толкучка постепенно преобразовалась в Митинский радиорынок на окраине Москвы. Он громадный и популярный.
Многие люди из тех, с кем я когда-то начинал, по-прежнему связаны с информатикой и компьютерами. Сам я сейчас — генеральный директор фирмы «Скорпион плюс», известной по сайту scorpion.ru. Мы занимаемся оптовой и розничной торговлей комплектующими и сервисом.
Мне повезло: я рано определился, чем хочу заниматься, и всю жизнь получаю от работы удовольствие. Несмотря на все сложности, которые периодически возникают, — экономические, другие — мне интересно. Я счастливый человек.
Автор: DataArt
