«Главное — крылья!» — уверенно заявлял гриф из популярного советского мультфильма (впрочем, как мы помним, ошибался). Южнокорейский скульптор Ан Су Чжин наверняка бы с ним согласился, но, говоря о кинетической скульптуре, добавил бы, что не меньшую роль играет правильно спроектированный механизм. Хотя нет. Все-таки главное — крылья.
Хотя кинетические работы Ан Су Чжина отчасти навеяны природными формами, им совершенно не место в естественной среде — гораздо гармоничнее они смотрятся в стерильно-белых стенах музеев и галерей. В отличие от биоморфных работ корейского скульптора Чо У Рама, о котором «ПМ» писала в апреле 2012 года, устройства Ана выполняют четкие, простые, можно сказать, схематичные движения и внешне очень непритязательны. Это именно механика — голая, лишенная внешней оболочки, но этим и притягательная. Внешний вид и суть работ корейца контрастируют с его восприятием окружающего мира: он любит рассуждать о вещах философских, гуманитарных, далеких от холодного расчета — об одиночестве, о месте художника в мире, о творческой свободе и о политике. И каким-то образом у него получается перенести свое видение мира в скупые механистичные формы: смотришь на машину, повторяющую монотонные движения, и начинаешь при этом испытывать эмоции, заложенные автором.
Проекты Ан Су Чжина не пленяют провокационной тематикой и удивительными материалами, выдающейся эстетикой или сложностью механической составляющей. Но в ритмичном повторении простых действий заложена определенная идея, чаще всего содержащая в себе элементы иронии. Посмотрите: вот кресло-качалка, которое качает само себя, взмахивая веслами-грузами, — то ли плывет куда-то, то ли просто отдыхает в отсутствие сидящего. Остроумно? Да. Что хотел сказать автор этой работой? Не знаем, но нам нравится. Вот так и играет со зрителем Ан Су Чжин, показывая скрытый характер простых на первый взгляд предметов.
На одном крыле
Впрочем, многие идеи Ан Су Чжина лежат на поверхности — не нужно быть выдающимся философом, чтобы «поймать» их в механизмах. Вот, скажем, работа Some anarchist’s wing («Крыло анархиста»), где птичье крыло — натуральное, с перьями — закреплено на неподвижной основе, на белой стене. Механизм позволяет крылу делать самое естественное из движений — взмахи. Только вот улететь ему, увы, не суждено — в этом и ирония: Ан Су Чжин таким образом интерпретирует миф о Сизифе, утверждая, что сражение любого анархиста — это бесполезная, трудная, не приводящая ни к каким результатам работа. Позже скульптор сделал вторую версию этого проекта — более свободную в своих перемещениях, но все равно ограниченную рамками механизма.
Вообще, кинетические скульпторы давно подметили, что если поставить однообразное движение в правильный контекст, то выясняется, что оно может производить весьма сильное впечатление. Вот, например: палка с куском ткани вертикально закреплена на подставке с двигателем, который колеблет ее из стороны в сторону. Ничего интересного? Но не в том случае, когда ткань — красная, фоном звучит динамичная музыка с хоровым вокалом, называется это все Be the Reds! («Будьте красными!»), а создал проект южнокорейский автор. О, это уже политика, не так ли?
Воздушные темы прослеживаются во многих работах корейца. Иначе говоря, если в скульптуре нет крыла или флага, значит, есть самолет. Отлично иллюстрирует эту симпатию скульптура The plane time («Время самолетов»). С первого взгляда, казалось бы, ничего «полетного» в работе нет — три двухмерных Витрувианских человека вращаются внутри металлических кругов, а между ними установлены мониторы с какой-то трансляцией. Но потом становится понятно, что каждый человек символизирует город — Сеул, Буэнос-Айрес, Найроби, а транслируются морские волны, явно призывающие к отпуску. И слово plane, помимо значения «плоскость», приобретает значение «самолет».
Ан Су Чжин пытается обыграть различные стороны человеческой жизни, показать ее через призму механики. В том числе — взаимоотношения между людьми. Символом взаимодействия в видении Ана является рука (что совершенно логично). Например, алюминиевая рука приветствует зрителя в работе Hi! («Привет!»), и это ничего, что за открытой ладонью скрывается подвижный и весьма острый нож. Проект Art is («Искусство — это…») состоит из монитора, на котором руки тянутся одна к другой, и проволочных профилей на стекле, которые, искривляясь, «разговаривают» друг с другом. А иногда для взаимодействия и нахождения в системе руки и лица не так важны — в скульптуре «Метроном» с этим прекрасно справляются два игрушечных строительных ковша.
Изобретая крылья
Идея человека летающего беспокоит сказителей и изобретателей испокон веков — легенда началась ещё с Икара, а затем несколько раз пыталась претвориться в жизнь руками безумцев разной степени увлечённости. Леонардо да Винчи, например, изучал анатомию птичьего крыла и перепончатые крылья летучих мышей, интересовала его и способность воздуха удерживать тяжёлое тело — остались чертежи его механических разработок в области воздухоплавания, в том числе махолёта.
Попыток взлететь «как птица» история знала несколько сотен. Наиболее распространённой практикой было конструирование крыльев, подобных птичьим, и прыжки с различной высоты башен. Одну из ранних документально подтверждённых попыток такого плана совершил английский монах Эйлмер Малмсберийский, в первой половине XI века прикрепивший к рукам и ногами крылья и спрыгнувший с башни аббатства. Монах выжил и больше подобных попыток не предпринимал. В арабском мире аналогичный «трюк» совершил в середине 9 века инженер и математик Аббас ибн Фирнас, хотя крылья он прикреплял только к рукам.
Страсть к крыльям не угасла у человека до сих пор. Буквально два года назад голландский изобретатель Ярно Смитс представил миру нечто вроде гибрида планера и дельтаплана — только с разделенными на две части крыльями, которые требовали механических взмахов для полноценной работы. При этом на крыльях установлены два электродвигателя, увеличивающих усилие — то есть, по сути, человек задаёт вектор взмаха, а машина машет за него. Правда, сам изобретатель признал, что полноценного полёта у него пока не получается.
Немного двухмерности
Впрочем, Ан Су Чжин занимается не только кинетической скульптурой. Побочная, но по-своему интересная сторона его деятельности — обычная графика. Не каждый скульптор-кинетист умеет рисовать — в этом редакция «ПМ» убедилась за годы переписки и живого общения с героями рубрики «Артефакт». Ан Су Чжин — умеет.
Иногда это зарисовки кинетических скульптур, которые уже были сделаны «вживую», или еще не были, или по каким-то причинам вообще никогда не воплотятся в реальность. Иногда это сюжетные иллюстрации, не связанные с кинетической работой. Так или иначе, рисунки корейского скульптора — это в большей мере эскизы, нежели законченные работы, хотя для адекватного восприятия его рисунков вполне достаточно нескольких скромных штрихов, которыми он формирует те или иные образы. У рисунков нет названий, поэтому зрителю не приходится ограничивать свое воображение, зато ко многим изображениям приписаны формулы и расчеты — специалисты могут считать недоступный простым смертным смысловой пласт.
Порой в своих рисунках Ан Су Чжин уходит в сюрреализм, механизируя или рассматривая с технической стороны совершенно нетехнические вещи: вот, например, странная изогнутая деталь лезет человеку в горло, а на его верхней и нижней челюстях предусмотрительно закреплены колесики, чтобы ей удобнее было вкатываться в нутро. Или это тоже эскиз скульптуры? Ведь стал же скульптурой нарисованный трехколесный велосипед с колесами-глобусами и надетой на мачту головой динозавра («Дракон»)!
Долой границы
Между рисунками и трехмерными механизмами лежит еще одна плоскость таланта Ан Су Чжина — иногда он отступает от привычных жанров в непредсказуемые стороны. Среди его работ выделяется картина «Кошмар», выполненная с помощью интарсии (инкрустации деревом по дереву) — и если сперва не слишком ясно, что же на ней изображено, то потом по деталям и намекам понимаешь: картина посвящена самоубийству, и деревянный ботинок в ее центре упал с ноги, которая не касается пола…
Хотя этот мрак — всего лишь одна из многочисленных граней. Приятно то, что Ан Су Чжин по‑настоящему разносторонен. В его работах есть и радость, и печаль, и тьма, и свет. И все это выражается через поэтику простых движений, через философский взгляд на человеческие взаимоотношения. И даже голове дракона без тела или крылу без головы правильные движения помогут выразить изначально присущую им идею — по крайней мере в мире Ан Су Чжина.
