Фронты Первой мировой представляли собой огромную взаимную осаду. Развитие индустрии позволяло выставлять миллионы людей, снабжать боеприпасами артиллерию, рыть бесконечные линии траншей. Маневр уступил место позиционной войне — безрезультатной мясорубке. Однако массовое применение штурмовых групп изменило облик войны не меньше, чем появление танка.
Непрерывная линия Западного фронта установилась уже в октябре 1914 года: маневренная война длилась недолго. Военные лишились излюбленного способа побеждать — обхода противника с флангов. Серьезный маневр стал невозможен, атаковать приходилось в лоб, что требовало большего наряда сил для хотя бы частичного успеха и увеличивало потери.
Превосходство обороны над наступлением стало полным. Оборонявшиеся годами изучали территорию боя. Они примечали удобные позиции для разворачивания сил неприятеля и пристреливали пулеметы и артиллерию. Их колючая проволока вела нападавших под пулеметный огонь. Даже инициатива атакующих не позволяла победить. Наступавшая сторона по‑прежнему могла выбирать место и время и концентрировать силы. Но, пока атакующие пробивались через эшелонированную оборону, противник поездами перебрасывал подкрепление. Затем следовала контратака свежими силами против изможденных наступавших, и они откатывались назад, неся большие потери. Так повторялось раз за разом.
Инерция
Англичане и французы пытались разорвать замкнутый круг, разрабатывая и массово производя танки. Немцы пошли другим путем, сделав ставку на небольшие, но отважные и самостоятельные группы пехотинцев. Визитной карточкой бойца штурмовой группы стала осознанная, применяемая по личной инициативе, а не по приказу, смелость. Правда, начало Первой мировой армия кайзера встретила в совершенно другом виде.
В 1914 году еще были сильны сословные перегородки. Кайзеровская армия была готова разбиться в лепешку, но не допустить к командованию кого-либо за пределами традиционной офицерской касты. Родовитых людей, которые могли бы стать младшими офицерами, не хватало. Подразделения становились большими и плохо управляемыми. Например, пехотный взвод под командованием лейтенанта насчитывал 80 человек.
Прусская военная аристократия воспитывалась в традициях XVIII века — никакого доверия солдату. Стоит отвести взгляд, считали германские офицеры, и солдат тут же будет пить, воровать или вовсе дезертирует. Помогающие лейтенантам унтер-офицеры стояли на более высокой ступени, но этого было недостаточно, чтобы «классический» прусский офицер начала войны позволил им руководить какой-то частью боя. Нежелание терять прямой контроль над солдатами или делегировать эти полномочия унтер-офицерам толкало командиров младшего уровня к тактике плотного строя.
Это хорошо ложилось в опыт победоносной Франко-прусской войны 1870−1871 годов, когда успех приносили яростные штыковые атаки. В 1914 году они уже не работали: развитие стрелкового оружия ставило крест на любых попытках атаковать сомкнутыми рядами. Хрестоматийным примером стала атака 2-й гвардейской пехотной дивизии под городом Ипр 11 ноября 1914 года. Вышколенная гвардия шла плотным порядком, выказывая демонстративное презрение к смерти. Ее встретили магазинные винтовки, пулеметы и артиллерия британцев. Гвардейцы падали целыми группами. За счет тотального численного перевеса немцам удалось взять первую линию траншей. Но потери были настолько велики, что британцы следующей же контратакой легко отбили захваченное.
Как правильно бежать на пулеметы
Но отдельные офицеры учли довоенный опыт других армий и отказались от плотных штыковых атак еще до начала боевых действий. В этом помогала децентрализация кайзеровской армии. Командиры полков обладали почти полной свободой обучения солдат и вводили рассыпной строй сразу в нескольких местах независимо друг от друга.
Преимущества рассыпного строя иллюстрировала атака 43-й пехотной бригады, произошедшая в Восточной Пруссии 8 сентября 1914 года. 15 из 16 рот первой линии шли рассредоточившись — не единой массой, а группами по 30−40 человек. Сами группы тоже продвигались максимально неплотно, чтобы затруднить прицеливание вражеским стрелкам. Из 2250 бойцов этих 15 рот атаку пережило подавляющее большинство — погибло лишь 25 человек. Но имелась еще одна, шестнадцатая рота. Ей командовал офицер запаса, человек старой школы. Ослушавшись командира бригады, он повел роту в традиционном плотном строю и жестоко за это поплатился, потеряв более 150 солдат.
Но это случилось на Восточном фронте, еще не успевшем полностью закостенеть в прочных оборонительных линиях. Для условий Запада с его глубоко эшелонированной обороной одного рассыпного строя было мало. Требовалось что-то большее — новая тактика, которая кардинально изменит не только действия, но и самоощущение солдата на поле боя. Лучше всего ее разработка удалась гауптману (капитану) Вильгельму Рору, в августе 1915 года вступившему в должность командира первого в кайзеровской армии штурмового батальона. Он предложил разделить огромные взводы на маленькие отряды по 3−10 человек. Капитан отошел от, казалось, незыблемого правила войны, решив, что по крайней мере на стадии пересечения ничейной земли отряды должны двигаться самостоятельно, не пытаясь любой ценой поддерживать взаимодействие между собой. Это позволяло использовать складки местности, уменьшая потери.
Рор заставлял подчиненных строить в тылу копию каждой конкретной неприятельской позиции, которую предстояло штурмовать. Затем следовали изнурительные тренировки, в ходе которых солдаты изучали вражескую траншею во всех деталях. Каждому штурмовику назначалась своя роль, которая тщательно отрабатывалась. Когда все четко усваивали порядок действий, тренировки повторялись, но с боевыми патронами.
Кардинально изменилась роль унтер-офицеров. До этого их место было позади боевых порядков, где они ловили дезертиров. Теперь унтер-офицеры находились в самой гуще боя. Чтобы это стало возможным, был полностью пересмотрен взгляд на солдата. От него требовались ответственность и инициатива — нечто, немыслимое в большинстве полков германской армии еще в 1914 году. Поэтому в штурмовой батальон брали исключительно добровольцев. Делался акцент на «элитности» подразделения. Предполагалось, что боевой дух плюс молодая горячность штурмовиков исключат не то что мысли о дезертирстве, но даже простую заминку в сложной ситуации, которая может стоить результатов всего сражения. Эта уверенность в себе, из которой вытекали решительность и самостоятельность действий, и стала основой тактики штурмовых отрядов.
Сталь и свинец
Не менее важны были и инструменты: новые или массово используемые по‑другому виды и типы оружия, сэкономившие штурмовикам немало жизней. Магазинные винтовки Маузера были серьезным шагом вперед со времен Франко-прусской войны. Но это оружие маневренного боя, идеальное для применения в поле, на длинных дистанциях. Окопная война — бой на небольших расстояниях. Штурмовики расстались с винтовками, заменив их на карабины, которые были короче на 15 см. Эффективная дальность стрельбы снижалась, но обращаться в окопной войне с карабином было удобнее.
Большую популярность приобрели минометы. Почти отвесная траектория мины позволяла попадать точно в неприятельские траншеи. Сравнительно небольшой вес был хорошим подспорьем для маневрирования минометного расчета по окопам. Кроме того, в отличие от обычной артиллерии, паузы между запросом поддержки и ее оказанием были минимальными: минометом пользовались люди из того же подразделения, которые находились в сотне-другой метров от штурмующих, а то и ближе. Это сильно отличалось от традиционной длинной цепочки запросов и донесений, замедляющей вызов артудара настолько, насколько это возможно.
Еще важнее была «карманная артиллерия» — ручные гранаты. Очень быстро немцы поняли, что зачищать окопы с их помощью намного удобнее и безопаснее, чем штыком. Особенно хорошо гранаты проявляли себя в зигзагообразных траншеях, вырытых специально таким образом, чтобы атакующие, ворвавшись в одной точке, не перебили всех оборонявшихся огнем с фланга. За каждым углом такой траншеи мог поджидать противник. Для выстрела из винтовки нужно было выглянуть из-за угла, в то время как бросок гранаты требовал подставить под огонь лишь часть руки, да и то на доли секунды. Поэтому штурмовики держали в специальных сумках десятки этих боеприпасов. Некоторые солдаты переносили запас гранат и шли немного поодаль от основного отряда.
Как ни странно, штурмовики редко использовали химическое оружие. Противогазы Первой мировой пропускали мало воздуха, в них тяжело было бегать, да и вообще двигаться. И газы работали бы на оборонявшихся, в меньшей степени зависевших от натиска и стремительности. Зато огнеметами пользовались с удовольствием — причем редкий огнеметчик не был бывшим пожарным. Все из-за схожести принципа работы с пожарным рукавом, да и свойства пламени бывшие огнеборцы знали лучше.
Испытание делом
Первая крупная атака по схеме Рора состоялась на Западном фронте против французских войск 10 января 1916 года. Все прошло, как на репетиции: штурмовики овладели неприятельскими позициями с минимальными потерями, после чего передали отвоеванное двум пехотным батальонам.
К битве за Верден, тянувшейся с февраля по декабрь 1916 года, опыт Рора уже вовсю использовался в других частях. В каждом подразделении стремились создать импровизированный штурмовой отряд — предназначенную для взятия вражеских траншей группу пехотинцев, действующих в рассыпном строю и полагающихся в основном на гранаты.
В сентябре 1916 года штурмовые отряды приобрели могущественного покровителя. Посетивший батальон Рора генерал Эрих Людендорф был настолько впечатлен, что пожелал переделать по образу и подобию штурмовиков если не всю пехоту, то немалую ее часть. Скоро речь зашла ни много ни мало о штурмовых отрядах как о средстве победы в войне.
К февралю 1917 года немцы сформировали 15 штурмовых батальонов и 2 штурмроты. Это было лишь началом: к 1918 году германская армия спешно переделывалась под «штурмовые» стандарты. Создавались новые подразделения — ударные дивизии (Angriffsdivisionen). В планах было довести их количество до четверти от всех сил: у надрывающейся Германии стремительно заканчивались шансы победить в войне, и новая тактика была одним из последних.
В марте 1918 года началось «мирное наступление», в котором немцы видели последнюю возможность перевести войну в маневренную стадию и закончить ее в свою пользу. Штурмовикам предстояло пробиться через 8 км изрытой траншеями и испещренной колючей проволокой земли. У них было на это всего 12 часов, пока противник не успел перебросить подкрепление.
Им это удалось: немцы прорвали 80-километровый фронт. Казалось, еще совсем чуть-чуть, и система обороны британцев треснет по швам. Но штурмовики, тренировавшиеся для короткого стремительного рывка, не выдерживали тяжести многодневного наступления, которое требовалось развивать и после первоначального успеха. Воля к победе иссякала с каждым днем. К девятому дню наступление было остановлено. Англичане смогли подтянуть резервы и выстроить новую линию обороны. Немцы пытались прорвать ее шесть дней и, не преуспев, бросили попытки. Ресурсы Германии подходили к концу — последний шанс был упущен.
Конечно, штурмовики были не только у немцев. В окопной войне блистали русские пластуны, итальянские ардити, французы. Штурмовые подразделения имела каждая сторона конфликта, но уникальность германского опыта состоит в том, что только немцы попробовали сделать штурмовиков главной силой, решающей исход войны. И проиграли. Тем не менее последствия этого решения живы до сих пор. Из некоего ультимативного средства штурмовики переквалифицировались в еще один инструмент войны — опасный и подразумевающий особую сферу применения. Ею стали городские бои. От Сталинграда до Дьенбьенфу, от Познани до Алеппо и Донецкого аэропорта успех определялся именно грамотной работой штурмовых групп, ведущих родословную еще с давних времен Первой мировой.
