Ранее глава «Роснано» Анатолий Чубайс сообщал журналистам, что параметры господдержки «Роснано» до 2020 года могут быть определены весной 2016 года. В настоящее время, по его словам, есть ясность только с объемом госгарантий, но они не покрывают все потребности «Роснано» в финансировании.
На форуме «Открытые инновации» Анатолий Чубайс в эксклюзивном интервью «Коммерсанту» рассказал о том, как компания будет выходить из положения, а также о своих ошибках, о привлечении китайского капитала, о влиянии санкций на развитие наноиндустрии в России и многом другом.
Источник: gazeta.ru
«Мегамозг» приводит наиболее интересные высказывания из интервью.
О смысле деятельности «Роснано»
[«Роснано» работает во многих сферах]: начиная от нашей фармацевтики, кончая уникальным роботом, которого мы сделали для почты, очень симпатично смотрится.
Смысл деятельности «Роснано» в том, чтобы создать наноиндустрию. Мало того, в этой самой наноиндустрии есть очень простой и легко проверяемый показатель — объем продаж. Ничего тут не выдумаешь, не закруглишь, не исказишь — меряем не мы, меряет Росстат. Когда нас создавали в 2007 году, нам поставили задачу: в 2015 году российская наноиндустрия должна иметь годовой объем производства и продаж 900 миллиардов рублей. 2015 год близок к завершению, могу твердо сказать, что мы сумеем выполнить эту задачу. Возникающая новая индустрия — это и есть то, чего раньше не было, это и есть новые технологии, новые продукты, диверсификация нашей экономики, слезание с нефтяной иглы.
Об объемах инвестирования
130 миллиардов рублей за 7 лет «Роснано» получила в капитал и 180 миллиардов рублей госгарантии, на которую мы взяли кредиты, которые мы возвращаем в полном объеме. И, если уж быть до конца честным, то 130-миллиардный капитал нужно сравнивать не с 900 миллиардами объемов производства, а пока лишь с 300 миллиардами — это объем производства в тех проектных компаниях, в которые мы инвестировали свои средства, потому что 900 делится на 300 нашей компании и 600 независимой от нас компании. 300 миллиардов — это тоже объем неплохой, но, самое главное, даже не эти цифры, самое главное — это динамика. Мы видим, что наноиндустрия в стране растет с темпом 12% в год.
На фоне известных показателей по росту ВВП и промышленности, это очень хороший динамичный показатель. Плюс к тому, мы видим, что наноиндустрия по производительности труда примерно в два раза больше, чем средняя производительность обрабатывающей промышленности.
О соотношении российских и иностранных инвесторов компании
Мы на таком переходе важном, на котором как раз эта пропорция будет изменяться. Суть его в следующем: до недавнего времени мы инвестировали напрямую из баланса в проекты вместе с партнерами. Конечно, 80% партнеров — это российские партнеры, думаю, что 20% — это иностранные партнеры, не больше. При этом, соответственно, 20% наших бизнесов расположено за рубежом, в Силиконовой долине в том числе, в Корее, в Китае и других странах.
Примерно полтора года назад мы приняли новую стратегию, в рамках которой мы будем действовать только и прежде всего через инвестиционные фонды. Мы будем создавать инвестфонды или в классической мировой терминологии — private equity фонды. Создавая эти самые private equity фонды, мы начинаем с пропорций 50 на 50, то есть 50% наших денег, роснановских, 50% — не наших денег. Собственно, первые фонды уже создали.
Если взять факт на сегодня, у нас по этому году плановая цифра — 20 миллиардов рублей мы должны внешних денег привлечь. Я думаю, что пропорция будет примерно половина на половину. Половина из них будет российскими частными деньгами, половина из них будет иностранными деньгами.
О влиянии санкций на «Роснано»
[Влияют] достаточно серьезно, и я не согласен с тем, кто отмахивается или гордо говорит: «Так даже лучше. Мы еще больше сделаем». Ребят, вы не спешите, это тема серьезная, в которой есть два компонента: технологический и финансовый.
Технологический компонент означает ограничения по поставкам целого ряда оборудования, и во многих случаях это ощутимо и болезненно, а финансовая компонента, по сути, означает закрытие западных — европейских, американских финансовых рынков. Мы попали на обе: и на ту, и на другую. По финансам, вся наша эта концепция перехода к private equity фондам делалась с нами вместе с Европейским банком реконструкции и развития, вместе с которым мы должны были создать первый private equity фонд.
Мы нашли замену в данном случае в лице китайских партнеров, которые готовы инвестировать вместе с нами в private equity фонды, вместе с которыми мы их создаем, вот уже второй сейчас создаем. И в этом смысле и финансовый аспект санкций, и технологический аспект санкций, будучи ощутимыми, тем не менее, не уничтожили нам ни одного проекта. Осложнили — да, уничтожили — нет.
О шансах России стать технологическим лидером в будущем
Попробую все-таки по возможности ответить внятно. Начну ответ вот с чего: я не знаю ответа на этот вопрос.
И, честно говоря, его не знает никто. Тем не менее, какие-то есть отдельные мысли на этот счет. Есть мысли оптимистические, а есть пессимистические. Начну с оптимистических.Я считаю, что то, что начато в стране семь лет назад, под названием «создание российских институтов строительства российской инновационной экономики», начато очень правильно, очень вовремя, и является одним из важнейших вызовов, важнейшей задачей для страны. Не надо спешить, за семь лет не существует ни одной успешной страновой инновационной модели, кого бы вы ни проанализировали — Израиль, Южная Корея, Тайвань, Кремниевая долина, — 15-20 лет. В этом смысле мы еще в коротких штанишках, просто рано.
Но эти заделы в моем понимании потенциально способны решить задачи, о которых вы говорите. Я вижу сейчас заделы технологические и в реальном секторе, я вижу заделы в IT, если я правильно понимаю, почти никто этого не замечает — российский IT стал вторым экспортным сектором в стране. Первый крупнейший экспортный хайтековский сектор в стране — это военно-техническое сотрудничество, а второй – это IT. И он движется вперед.
Пессимистический ответ — есть одна вещь, которая находится за пределами инновационной экономики, но которая является обязательной предпосылкой для ее эффективности — это фундаментальные основы рыночной экономики, такие, как конкуренция, которая давит на издержки и заставляет их снижать, внедряя новые технологии. Это вещь настолько глубинная, настолько фундаментальная, что, чем она слабее, тем слабее исходный символ в инновационной экономике. А с этим у нас дела, мягко говоря, не очень, и это то, что сдерживает мой безудержный оптимизм.
Об отличии науки от инноваций
Давайте я вам расскажу о своей собственной ошибке ровно в этой сфере. Я, начав заниматься этой новой абсолютно для меня сферой, в которой я просто ничего не знал, в 2007 году, исходил вначале из того, что очень важно, чтобы ученые думали о внедрении, занимались внедрением, ориентировались на коммерциализацию, на заработок и так далее. Сегодня я думаю, что я ошибался — ученые должны заниматься наукой.
Есть простое определение, чем отличается наука от инноваций: наука — это преобразование денег в знание, инновации — это, наоборот, преобразование знаний в деньги. Разная ментальность, разные ценности, разная голова. Задача не в том, чтобы ученые стали коммерциализировать свои изобретения, задача в том, чтобы появился целый класс, целое сообщество людей, институтов, организаций, финансовых структур, имеющих свое юридическое, нормативное, законодательное обеспечение, имеющих свою поддержку, которые занимаются преобразованием знаний в деньги. И чтобы эти два сообщества, научное и инновационное, находили общий язык — вот что нужно сделать. Это другое понимание.
О чем мечтает Анатолий Чубайс
Очень немного, очень скромно все: пожелайте мне, чтобы мы все-таки создали российский Apple в наноиндустрии.
Автор: semen_grinshtein
