Сейчас раннее лето, я нахожусь в окрестности Дюпонт Серкл (Dupont Circle) штата Вашингтон. Что-то здесь не так: как мне кажется, люди в последнее время отправляют твиты значительно реже, чем обычно. Но мне нужно закончить книгу, поэтому я пока откладываю свои наблюдения, чтобы вернуться к ним позднее.
Теперь уже позднее лето, и я стою, нахмурившись, на Мэдисон Сквер (Madison Square). Что-то явно не так. Twitter выглядит словно опустевший паб… Кажется, люди спешат поскорее уйти, закатывая глаза в своем недовольстве. Возможно (говорю я сам себе), все просто еще в отпуске?
И вот настала ранняя осень, и я нахожусь в своем любимом лондонском кафе. Twitter похож на большое кладбище, заселенное привидениями. Я называю их «исты». Журналисты ретвитят журналистов, активисты – активистов, ну а экономисты – разумеется, экономистов. Время от времени между различными группами «истов» разворачивается великая война, только вот… никому до этого нет дела… потому что все остальные в спешке сошли с поезда.
Что же случилось с Twitter? Просто какая-то загадка, не так ли?
На самом деле – нет.
Для того чтобы понять, что же в действительности произошло, давайте проанализируем, чего НЕ произошло. Конкуренции. Начиная от статуса нового «стартапа дня»…
Их вклад во внезапное снижение популярности Twitter не так уж велик, потому что люди просто не использовали это в достаточной мере, которая могла бы повлиять на данное явление – а в большей мере, что они не заменители, а лишь дополнения, микропослания.
Проблемы Twitter появились вследствие чего-то более глубокого и в то же время простого. Таким образом, он в определенный момент просто-напросто оказался невидимым. Twitter в прямом смысле стал жертвой собственной недальновидности.
Представляю на ваш суд свою скромную теорию, которую можно выразить одним словом. Агрессия. И в дальнейшем я хочу развить мысль, что именно агрессия, а не желание сколотить деньги, является огромной проблемой мира технологий и медиа. Эта проблема является наибольшей трудностью, с которой сталкивается современный Интернет. Она куда более важна, нежели цензура, нормы или (тьфу, какая бяка!) монетизация. Это проблема ошеломляющей величины и невиданных масштабов. И хуже того – она очень дорога: ее нельзя решить дешевыми способами, вроде исправления кода или выпуска обновлений.
Чтобы вы меня правильно поняли, позвольте вам объяснить, что я имею ввиду, говоря об агрессии. Это не только очевидное «жестокое обращение». Это также бесконечное склоки, предсказуемые саркастические или издевательские замечания и комментарии, общая атмосфера постоянной агрессии, которой пронизаны социальные сети… и тот факт, что обычный человек не в состоянии с этим ничего поделать.
Когда-то мы прославили Twitter как великолепную социальную сеть, подобную городской площади – сияющую агору, где все могут собраться вместе для общения. Но я никогда не был на городской площади, где люди пинают и толкают друг друга, ядовито насмехаются, собачатся, угрожают, преследуют, делают мерзости и нападают толпой на вас… подслушав разговор, частью которого они не являлись… просто чтобы выплеснуть присущую людям ярость… из-за того, что их мечты были разрушены… а вы не можете даже вызвать полицейских (чтобы надрать им задницу – прим. переводчика). Как вам этот социальный феномен? Twitter мог бы стать восхитительной городской площадью. Но теперь это больше похоже пьяный разъяренный балаган. И люди, которые любят нырять в этом дерьме, возможно, не являются той аудиторией, с которой вы бы хотели построить многомилионную, зарегистрированную на бирже компанию, которая должна изменить мир.
Интернет стал ужасным местом, полным жестокости. Это потому, что компании, которые правят балом, просто не воспринимают агрессию всерьёз… на самом деле они вообще не берут ее в расчет. Когда в последний раз вам приходилось слышать то, чтобы CEO крупной технологической компании говорил об… агрессии… а не о рекламе? Почему нет? Горькая правда заключается в том, что они видят агрессию как нечто, находящееся на периферии из «бизнес-моделей», как нечто незначительное и уж точно не заслуживающее инвестиций, потому что их основные усилия направлены на… продажу рекламы.
Они ошибаются. Глубина их заблуждений поразительна. Агрессия убивает социальные сообщества и потому она не относится к «периферии бизнес-моделей» – она в самом сердце. Она производит ощутимый охлаждающий эффект – раз уколовшись, люди просто прекращают пользоваться сетью и уходят… и кажется именно это происходит с Twitter. Агрессия так же критична для технологий, которые призваны объединять людей, как для легкой промышленности – продажа незараженной сальмонеллой говядины. Простой факт заключается в том, что люди не хотят прожить свои жизни, слушая обвинения и грязь в свой адрес от тех людей, которых они никогда не встретят, которые злы вовсе не на них, а на мир, за вещи, которые они едва ли сказали людям, которых практически не знают. Мне кажется, что эта проблема чрезвычайно важна. Я скажу еще раз, только проще: постройте платформу, зараженную агрессией, закройте глаза на это, считайте, что это не проблема, – и вы уже в завтрашнем списке утративших популярность сервисов, вы просто еще этого не знаете.
И вот из этого непонятно, что на самом деле из себя изначально представляют их продукты и сервисы. Вышеописанные организации направлены на достижение таких целей эпохи индустриализации, как повышение продуктивности и эффективности за счет продажи по наивысшей цене и изготовления продукции с наименьшими затратами. Компания по производству фасованного мяса, продающая тухлую говядину, от которой травятся люди, рано или поздно столкнется с уменьшением продаж. То же самое будет и с социальной сетью, которая заражена негативом и бранью – она неизбежно начнет терять пользователей. Я могу осветить это с позиции экономиста, если вы не против: сеть непосредственно влияет на мощные социальные технологии, но негатив – это своеобразный эффект, работающий ей не на пользу. Я не получаю выгоду от пребывания в такой сети – я мучаюсь.
Вот то, что и вправду можно назвать обличением и открытием: Q&A в технологиях рассматривается с точки зрения кода – не поведения. Технология в разрезе культуры так далека от реальности, что едва ли способна понять то, с чем она крепко связана: не с кодом, но с представлением социального взаимодействия. Это не только вопросы битов и байтов – но вопросы норм и ценностей. Следовательно, технология абсолютно не в состоянии осмыслить понятие качества каким-либо значимым образом. «Качество» – это не просто код без ошибок, это взаимодействие без негатива.
Вы можете написать безукоризненный код, но если в результате он дает простор для постоянного унижения, угроз, оскорблений, грызни, придирок, пререканий и склок, то… что ж, это хорошее свидетельство того, что люди не используют его для извлечения настоящей ценности. И в этом вся суть. Когда технологии используются для того, чтобы уменьшить возможности людей, а не расширить их, то они не могут быть ценными для последних. Простой факт: технологии, которые обесценивают нас, для нас самих лишаются ценности. Если технология создает возможности для взаимодействия, отравленного агрессией, то мы можем смело говорить о падении качества этой технологии ниже того уровня, когда она приносит пользу людям. Такое взаимодействие становится токсичным.
Но вопрос негатива и агрессии имеет куда более тонкие, невидимые грани – они являются подводной частью айсберга.
Агрессия не появляется из вакуума. Здоровый разум не нуждается в агрессии и не источает ее. Агрессия вызвана травмой, и травмированный разум становится агрессивным. Такой разум желает избавиться от боли – выплеснуть весь негатив наружу, похоронить его внутри себя, сбежать от собственной злобы и разочарования – иначе рискует быть сломленным или разорванным этой болью.
Но беспокойство вызывает следующий факт.
Мы создали агрессивное общество. Мы сделали негатив, оскорбления и агрессию чем-то нормальным, упорядоченным и рутинным. Даже на работе нас унижают – всеми правилами, нормами и ожиданиями от нашего труда, где нас рассматривают всего лишь как «человеческие ресурсы», которые задействуются, распределяются и истощаются. Нас бессовестно эксплуатируют те отрасли промышленности, которые охотятся на нашу невиновность и наживаются на человеческих слабостях. И теперь на нас выливаются помои и с экранов наших компьютеров и мобильных устройств – нас оскорбляют люди, которых мы никогда не повстречаем, за то, что мы едва ли сказали. Мы живем в обществе, где стрельба в школах стала привычным фактом, а не исключением, где все больше людей принимает антидепрессанты… и теперь к этому добавилось еще и то, что практически каждый получает порцию оскорблений в сети – за невзрачный, незначительный комментарий, праздные мысли, что-то тривиальное, неважное и бессмысленное.
Мы переживаем век застоя, век разбитых надежд и неоправданных ожиданий. И то, что находится в застое – это не «просто экономика», это мы сами. Наши возможности и потенциал, жизни, которые мы должны прожить. Все жир и создает огромный круговорот агрессии. Застой – это агрессия. И мы ее жертвы. Нас не только всячески надували на работе, в социальных контрактах, в размерах пенсий и сбережений – вместе с этим нас также лишили возможности быть собой. Но в нашей злости и отчаянии мы выплескиваем агрессию. Без конца (по крайней мере, в социальный сетях) мы наезжаем друг на друга, угрожаем, травим других, выясняем отношения, порицаем… и все это на пустом месте. Жертвы агрессии становятся агрессорами.
Это огромный мегатренд, и социальные сети являются его частью: ожесточенное общество, великий застой, венчающий волну агрессии. Вы думаете, что я преувеличиваю? Тогда отвлекитесь на мгновение и подумайте о росте правых экстремистских партий по всему миру. Негодование и разочарование, порожденные застоем, являются топливом для всего этого. И это негодование и разочарование – как проявление бесконечной злости или пассивной агрессией горькой иронии – является, наверное, основным атрибутом сегодняшней культуры. Мы начинаем оскорблять друг друга, после того как сами стали жертвами агрессии.
И это действительно является огромной проблемой. И здесь также прослеживается указание на роль, которую социальные технологии должны сыграть, если они желают возвратить свою ценность. Наиболее успешными социальными платформами будут те, которые обратят цикл агрессии, представляющий собой детище застоя. Те, которые помогут залечить эмоциональные раны людей в наш век разбитых мечтаний. Эти раны глубоки. Не грехопадение вызвало их. Не нож. Они были нанесены скальпелем, лезвие которого острее греха. И раны будут кровоточить, пока их не излечат – не бандажами и снадобьями, но милостью, жалостью, любовью и смыслом.
Так что позвольте мне изречь мою эпитафию для Twitter. Нет, он на самом деле еще не «мертв». Но я думаю, что в каком-то смысле часть его погибла. Это можно рассматривать как свое рода обещание, или предсказание. Позвольте мне облачить для вас историю в эту форму.
Нам казалось, что мы создали революцию. Но мы не вынесли большого урока из революции. Сегодняшний революционер – это завтрашний тиран. Французская Революция начиналась как великая ода человеческой мощи. И кульминацией ее стала приливная волна террора и кровопролития. Точно также проходит каждая революция – и цифровая революция не исключение. Пересеките линию, и инквизиторы набросятся на вас. Поэтому лучше помалкивать, чем отважиться бросить вызов ярости самой революции.
Как все убежденные революционеры, мы мечтали о том, что установим новый порядок, который сделает людей свободнее, правдивее, лучше. Мы осмелились подорвать старый порядок, при котором жаждущие власти руководили мыслями бессильных. Но мы сами создали новый устрой, мало чем отличающийся от предыдущего. Как все убежденные революционеры, мы не понимаем в полной мере самой сути революции. Когда мы даем волю животной энергии, которая рушит даже ту свободу, создание которой было ее задачей, возможность не должна стоять выше власти.
Можем ли мы создать лучшую сеть? Да, конечно. Но мне кажется, что нам нужно начать со смирения, благодарности и видения реальности — не высокомерия, вольностей и слепоты. Агрессия – это не мелочь или неприятное тривиальное небольшое раздражение, с которым вынуждены мириться «другие люди» за великую привилегию иметь наши изменяющие мир технологии в своих грязных ручонках. Это заморозит сети, остановит их рост и погубит сообщества, не позволив им развиваться, и не оставит места для цветущих жизней. Если вашей целью является социальное взаимодействие, то агрессия также губительна для него, как для покупателя – зараженная говядина. Если вы это не поймете, то можете разделить с Twitter судьбу, постигшую его в 2015 году. Не прекрасное сообщество на центральной площади города, а разгневанная бушующая толпа в помойной яме. Удачи, если вы собираетесь найти тех, кому это нужно.
Что же в действительности происходит с Twitter в эти дни? Люди сами по себе распределились на мелкие группы и кланы. Задача каждого клана – защитить свои верования, свои обычаи, свою культуру – по сути, свое мировоззрение. Цифровой мир разделился на «истов» – не важно, каких именно (экономисты, активисты, борцы за чьи-то права, левые, правые силы) – и все эти «исты» изначально ставят свою «цифровую религию», если хотите, превыше всего. Следовательно, для них это своего рода алтарь, которому все (включая вас), должны отдавать дань уважения, и если вы вдруг осмелились не склонить голову или, и того хуже, – бросить вызов их идолу, тогда верующие будут делать все, что они считают нужным – все для того, чтобы защитить своих богов. И они выступят в крестовый поход против вас.
Вот как это выглядит:
Шаг 1: вы несколько лениво говорите что-то такое, что не нравится «истам», потому что это выглядит как вызов их верованиям.
Шаг 2: они это замечают.
Шаг 3: действо началось. Полноценная партизанская информационная война. Яростный моббинг, попытки пристыдить (если вы женского пола), жестокие угрозы и другое.
Но обратите внимание: во всех этих бесконечных срачах, извечных стычках, непрекращающемся аттракционе электронной жестокости мы не боремся за что-то изначально существенное. Должно ли нас в таком случае удивлять то, что люди постепенно отказываются от участия в этой детской игре?
Инженерам и специалистам с дипломом MBA, которые выступают в роли кардиналов и архиепископов современной технокультуры, вряд ли понравится мое объяснение. Они будут упираться руками и ногами – по той простой причине, что моя теория бросает вызов их фундаментальным верованиям и мировоззрению. Они все-таки построили свои компании с помощью как раз тех организационных методов, которым их учили. Отделы управления продуктом, «инженерные» подразделения, руководители «монетизации» и т.д.
Автор: frekenbok
